— А кого она уже раскрутила? Кто-нибудь из известных групп в ее активах имеется? — В голосе парнишки послышалась заинтересованность. — Может, она продюсировала «Брейн-сторм» или «Бумбокс»?
Настала неприятная минута, во время которой я молчала и думала, как мне признаться, что никакой я не профессионал, а так, студентка-недоучка и даже не знаю те музыкальные коллективы, которые он мне сейчас называет.
— Имъя, съестрра, имъя! — подражая стражнику, охранявшему в старом советском фильме красотку Миледи, патетически произнес фронтмен «Сенокоса», как видно, желая меня подбодрить.
После этих слов я окончательно впала в ступор, больше всего сожалея даже не о сделавшей мне ручкой интересной работе, а о том, что не смогу в непринужденной обстановке видеться с Иваном. Но именно Иван меня и выручил. Заметив тихий ужас, застывший в моих глазах, Ванька весело рассмеялся, хлопнул друга по плечу и задушевно проговорил:
— Ну что ты привязался к человеку? Возьмите Ритульку так, безо всяких там активов. Тебе мало моего поручительства?
Иван говорил что-то еще, но я его не слышала. У меня в ушах рефреном звучала дивная фраза «возьмите Ритульку так, безо всяких там…». Неужели Иван назвал меня Ритулькой? Об этом я могла только мечтать и, чтобы не улыбаться счастливой улыбкой идиотки, продолжала сидеть с каменным лицом и теребить уголок скатерти.
— Ну, если ты просишь… — неуверенно протянул Алексей, оценивающе глядя на меня сквозь слегка опущенные ресницы.
— Да, черт возьми, я очень тебя прошу, — резко парировал Иван, накрывая мою руку своей ладонью и с вызовом глядя в мышиные глазки приятеля.
Не смея пошевелиться, я сидела на самом краешке стула и больше всего боялась, что рука моя от восторга вспотеет и станет липкой. А значит, неприятной для Ивановой ладони. И он никогда уже больше не накроет мою руку своей, а мне бы так хотелось, чтобы Ванька делал так каждый день! Чтобы мы сидели вот так вот в кофейне, играла бы негромкая музыка, и мой парень — теперь я имела полное право называть Ивана своим парнем, — мой парень рассказывал бы мне об истории создания группы «Роллинг стоунз». Или ансамбля «Назарет». Или о том, как режиссер Кустурица снимает свои фильмы. В общем, совершенно не важно, о чем бы он мне рассказывал, главное, чтобы мы были вместе.
— Ну ладно, — вывел меня из приятной задумчивости голос Алексея. — Приходите в конце недельки в клуб «Форматик» на Таганке, у нас там небольшой концертик намечается. Твоя Ритуля познакомится с командой, и думаю, мы все решим на месте.
— Спасибо, друг, — прочувствованно сказал Иван, пожимая детскую ладошку приятеля. — Я знал, что могу на тебя положиться.
— Ну, раз мы все обговорили, я, наверное, побегу, — выбираясь из-за стола и вытирая салфеткой кофейные усы, оставленные чашкой, из которой он пил кофе, начал прощаться Алексей.
А я сидела, словно каменная статуя, и даже не могла поблагодарить этих милых ребят, так как боялась, что едва начну говорить, сразу же расплачусь от избытка чувств.
— Риточка, было приятно с вами познакомиться, — галантно расшаркался мой новый знакомый. И, обращаясь к Ивану, продолжил: — Ближе к выходным созвонимся и договоримся о встрече, о’кей, брат?
Как только клетчатая спина фронтмена «Сенокоса» скрылась в дверном проеме, Иван поднес мою руку к губам и, бережно поглаживая пальцы, проговорил:
— Ну что, ты довольна?
— Еще бы! — счастливым голосом проговорила я. — Теперь я обязательно уйду от Кашкиных. Доработаю до конца недели, и пусть ищут себе другую дурочку.
Вдруг клетчатый пиджак снова замаячил в дверях кофейни, и Алексей вернулся к нашему столу.
— Слушай, Вано, можно твою барышню буквально на пару слов? — смешно сморщив нос, спросил мой будущий работодатель.
Я посмотрела на Ивана, Иван посмотрел на меня и, кинув вопросительный взгляд на Алексея, сделал удивленное лицо.
— Да только на минутку, я же говорю, — просительно затянул тот, и я, еще раз обменявшись взглядом с Иваном и заметив в его глазах молчаливое согласие, встала из-за стола.
На самом деле я так и не поняла, зачем выходила из кофейни в проход торгового центра. Алексей мне с самого начала показался каким-то странным. И вот теперь, когда с трудом достающий мне до плеча мужчина при всем честном народе лобзал мои руки и отвешивал витиеватые комплименты, я еще больше укрепилась в своем первоначальном мнении. С другой стороны, чего же я хотела от творческого человека? И если я намерена работать в артистической среде, мне надо привыкать к их выкрутасам и закидонам. Откланялся музыкант так же внезапно, как и пригласил меня на аудиенцию. Вернувшись за стол, я взяла в руки мобильник, который оставляла на столе, и просмотрела входящие звонки. Никто мне не звонил и не приглашал в школу для беседы с директором. Отложив телефонный аппарат в сторону, я нежно посмотрела на Ваню.
— Что он тебе говорил? — ревниво осведомился Сероглазый король.
— Да так, ерунду всякую, — кокетливо отмахнулась я.
— Наверное, в кино приглашал, — пробурчал Иван и вдруг оживился: — Такая девушка, как ты, не может любить кино. Это было бы слишком банально. Скорее всего ты, Рита, любишь театр! Давай сегодня вечером сходим куда-нибудь? Ты как, не против «Современника»? А потом погуляем по ночной Москве. Прокатимся по Чистопрудному бульвару на трамвае, поедим мороженого, покормим уток. Я ужасно люблю гулять по бульварному кольцу. А ты?
Поверить в подобное родство душ было выше моих сил. Я просто обожаю Чистые пруды! И театр, и трамвай, и мороженое, и уток, и Ивана! Только вот работа няни все же налагает на меня кое-какие обязанности. Об этом я потухшим голосом и сообщила своему принцу.
— Ничего страшного, — улыбнулся Ваня. — Я понимаю, что прямо сейчас ты не можешь все бросить и уйти. Я буду ждать тебя после закрытия у дверей торгового центра. Мы просто побродим по ночному городу, поболтаем, посидим в летних кафешках… Положишь спать своих разбойников, и спускайся вниз. Ну что, прощаемся до вечера, и я побегу в павильон, а то у меня тоже дел выше крыши.
Не помня себя от счастья, я точно на крыльях полетела к своим подопечным. А про себя твердо решила — этот день будет последним в моей карьере нянечки. Но, как говорила моя бабушка, хочешь рассмешить бога — расскажи ему о своих планах.
В четверг я весь день готовилась распрощаться с постылой работой. Я выгуливала Светика, ругалась на Ромку, следила, чтобы Лизавета не филонила и читала «Войну и мир», но все равно не успела сделать все, что хотела. Кое-что пришлось взять на дом. Шел двенадцатый час ночи, а поделка к завтрашнему уроку труда в первом «А» до сих пор не была готова. Мы с Коровиной бились над ней второй час, но корзинка не желала принимать положенный ей вид и больше всего походила на фашистскую каску.
— Ритка, ты с ума сошла, — зудела Танька, приклеивая к бумажной плетенке картонную ручку. — На фига это надо?
— Чтобы пальчики развивались, — сжав зубы, пояснила я, трудолюбиво прилаживая на корзинкин бок кривую ромашку из цветной бумаги. — Это называется мелкая моторика рук.
Не подумайте, что я такая умная. Я не сама придумала про мелкую моторику, а вычитала в книге «Как занять ребенка полезным делом и не разнести при этом дом», которую купила для пополнения багажа педагогических знаний. Должно быть, это же издание попало в руки учительницы первого «А» класса, где училась Светик. И добрая женщина задала детишкам на дом одну из опубликованных там поделок, а мы с Коровиной оказались крайними.
— Чьих рук, твоих и моих? — в бешенстве взвыла Танька. — Или ты хочешь сказать, что семилетний ребенок способен самостоятельно склеить эту хрень?
Пока я про себя оценивала возможности семилетнего ребенка по отношению к хрени, распахнулась дверь комнаты, и на пороге появилась куча рябых перьев и тюля, перехваченная посередине кряжистыми мужскими руками. Куча качнулась, проплыла на середину комнаты и обрушилась на Танькину кровать, явив нашему взору Жорика, Танькиного бойфренда и идейного вдохновителя подработок на вечеринках.
