— Нет.
— Тогда не стой бревном, а садись в машину.
И она рванула с места с такой скоростью, что ленивые дворовые голуби в панике попытались взлететь.
— У тебя с ним что? — возмущенно спросила Лена, едва ее автомобиль выехал на улицу.
— Только то, что я говорила, — вцепившись в сиденье, ответила Тамара. — По-моему, он со странностями.
— А по-моему, он в тебя влюблен. Да?
— Я не знаю, Ленка. Наверное. И так все плохо, а тут еще он.
— Надеюсь, ты успеешь износить башмаки прежде, чем выскочишь замуж вторично, — сухо прокомментировала Лена.
Тамаре стало ее жаль. Конечно, обидно думать, что твоего брата готовы забыть на следующий день после его смерти.
— Леночка… я… я так люблю Леонида, просто…
Лена, улыбнувшись, почти бросила руль, чтобы поцеловать спутницу.
— Вот и хорошо. Значит, ты помнишь, ч т о мне обещала? Ничего не говори Корягину про вашу ссору и про фотографию.
— Я не обещала, — поправила Тамара, вдавленная в дверцу вильнувшего автомобиля. — Я не могу.
— Вот как? Ты что, думаешь, я посоветую тебе плохое? Да?
— Нет. Но люди разные, Ленка. У каждого свои представления.
— Ленька всегда жаловался на твое упрямство, — раздраженно сказала Лена. — Молчишь-молчишь, но если упрешься, ничем тебе не сдвинешь. Последний раз спрашиваю, ты сделаешь, как я говорю?
— Нет.
Оставшееся время Лена вела машину молча. Так же молча, высадив Тамару, развернулась и уехала. Тамаре стало не по себе. Меньше всего хотелось обижать единственного человека, который по-настоящему понимает ужас случившегося. В смятенном состоянии духа Тамара вошла в кабинет.
Капитан выглядел довольным, если не самодовольным.
— Надеюсь, ваш вчерашний шок уже прошел? — с легкой иронией осведомился он. — Я должен задать вам несколько вопросов.
— Хорошо.
— Расскажите очень подробно, чем вы занимались вчера. С самого утра.
— Я ночевала у Леонида, — медленно произнесла Тамара. Ей было неприятно сообщать постороннему личные вещи, и она с трудом преодолевала собственное сопротивление. — Часов в десять поехала к маме. Около часу ко мне приехала подруга.
— Погодите. О чем вы разговаривали с Неволиным?
— О сиделке для моей мамы. Она парализована.
— А больше между вами ничего не произошло?
— Он дал мне деньги, — после паузы ответила Тамара. Она не могла понять, чего от нее хотят.
— Рад, что вспомнили. Сколько?
— Тысячу долларов.
— Вот как? Это что, для вас такая мелкая сумма, что вы про нее забыли?
— Я не знала, что это вас интересует.
— Имейте в виду, меня интересует все. Итак, Неволин дал вам тысячу долларов. Объяснил, почему?
— Для того, чтобы нанять маме сиделку.
— И только? — с непонятным ехидством уточнил капитан.
— Да.
— Ладно, пусть так. Значит, к вам приехала подруга. Имя, фамилия.
— Людмила Ржанова.
— Дальше.
— После двух позвонил знакомый, Галеев Валерий Иванович, и попросил приехать к нему. — Тамара смолкла. Ленка права — невозможно произнести слова, унижающие Леонида. "Он тайком сфотографировал меня голой и отнес фотографию приятелю, известному любителю похабщины". Легче умереть, чем сказать такое! Если б Леонид покончил с собой, еще имело бы смысл откровенничать — это объясняло бы мотив. Но Леонида убили — значит, ссора с Тамарой и его смерть никак не связаны.
— Ну, — поторопил собеседник.
— Я пробыла у Галеева примерно полчаса, потом гуляла по городу, а около шести приехала к Леониду. Там я увидела…. увидела его тело.
Капитан удовлетворенно улыбнулся.
— Значит, это все подробности, которые вы сумели припомнить? Ну-ну. Теперь расскажите, как вы обнаружили тело. Все до мелочей.
— Я увидела Леонида из соседней комнаты, он сидел в кресле. Поза показалась мне странной. Я пощупала лоб и попыталась найти пульс. Пульса не было, и я позвонила знакомому врачу со скорой. Она приехала очень быстро.
— Покажите-ка свою помаду, — неожиданно потребовал Корягин.
Изумленная Тамара вытащила из сумочки тюбик.
— Вы обычно пользуетесь именно этим цветом, так?
— Да.
— Следы помады такого цвета экспертиза обнаружила на губах покойного. Как вы это объясните?
— Не знаю, — растерялась Тамара. — Наверное, он с кем-то целовался.
У нее защемило сердце. Вот почему Леонид не бросился искать Тамару, а остался дома! Он ждал очередную любовницу. Одно утешало — это не могла быть Катюша. Та не стала бы пользоваться тоном, подходящим лишь ярким брюнеткам.
— С кем же?
— Не знаю.
— На одежде трупа обнаружены женские волосы. Экспертиза показала, что эти волосы ваши. Что вы на это скажете, госпожа Погосян?
— Я не знаю. Может быть, они… я ведь была у Леонида утром.
— После этого он выезжал из дому, так что с утра волосы сохраниться не могли. Советую вам, госпожа Погосян, быть более откровенной. Это облегчит вашу участь.
Тамара попыталась собраться с мыслями, но не сумела. Волосы, помада… это не укладывалось в голове. Откуда они взялись? Теперь ясно, почему Корягин так неприязненно держится. Он верит, что она убила Леонида… Ленка и тут права… но как вести себя в новых обстоятельствах, Тамара не понимала.
— Предпочитаете молчать? Не лучшая тактика. Итак, последние три года вы сожительствовали с Леонидом Неволиным. Вы с ним ссорились?
— Иногда.
— Причины?
— Разные.
— А последнее время вы ссорились?
— Да.
— Из-за чего?
— Из-за моей ревности, — решилась Тамара. Если не получается молчать, лучше говорить правду.
— Очень хорошо, — кивнул капитан. — И к кому вы ревновали? Имейте в виду, госпожа Погосян, я знаю все.
— Зачем тогда спрашивать?
— Для вашей же пользы. Итак, ее фамилия.
— Катя Миронова. Леонид ее фотографировал, и я… я из-за этого с ним поссорилась.
— И он сообщил вам, что уходит к ней, — продолжил Корягин.
— Нет, — опешила Тамара. — Наоборот! Позавчера вечером он уговорил меня вернуться.
— Или вы вернулись без его уговоров, — усмехнулся капитан.
Подобного Тамара не в силах была вынести.
— Есть свидетели, — холодно произнесла она. — Это случилось в филармонии, кругом были люди.
— Ладно, предположим. А вчера? Вы так коротко описали свой визит к Галееву… а вам не приходит в голову, что я могу уточнить подробности у него самого?
"Ни за что не скажу, что Леонид сфотографировал меня против моей воли, — разозлившись, подумала Тамара. — Остальное — ладно, а это ни за что. И Валера ничего не докажет — кому знать, если не мне?"
— У Галеева я увидела свою фотографию в обнаженном виде. Я не ожидала, что Леонид отдаст ее Галееву, и расстроилась. Я позвонила Леониду, он обещал все объяснить, но я не слушала. Потом я решила найти свои фотографии у Леонида и порвать. Поэтому я вернулась.
Корягин усмехнулся.
— Уже теплее. Вам не мешало бы заранее понять, что о вещах, поддающихся проверке, врать не стоит. Лучше б вы сразу говорили правду, а не меняли показаний. Для в а с лучше. Может, вы теперь расскажете в с ю правду?
— Я ее рассказала, — твердо произнесла Тамара.
— Да? Ну, а теперь буду говорить я. Вы с Неволиным постоянно ссорились. Он вам изменял. А недавно вы узнали, что он увлекся очень серьезно. Настолько серьезно, что собирается жениться — чего, кстати, никогда не предлагал вам. Девушка отвечала ему взаимностью. Да, это Катюша Миронова. Но она по доброте характера хотела, чтобы вы расстались с Неволиным без скандала. Неволин поговорил с вами, и вы потребовали от него денег. Тысячу долларов. У него денег не было, и вы решили заработать их на порнографических фотографиях. В а ш и х фотографиях. Поэтому вы и провели у Неволина позапрошлую ночь. Накануне он под залог этих фотографий взял тысячу в долг у Галеева, а с утра отдал ее вам. Потом в благодарность подарил Галееву один из снимков. Он приезжал с невестой к Галееву вчера около часу дня. Но вы решили и получить деньги, и отомстить сожителю за измену. Незадолго до шести вы приехали к Неволину и попытались соблазнить его. Целовали в губы, обнимали. Он не поддался. Возможно, сослался на плохое самочувствие. Тогда вы уговорили его сделать укол. Это неважно, как вам это удалось. Вы вкололи ему смертельную дозу, вытерли шприц, а ампулу выкинули в мусорное ведро, чего никогда не сделал бы самоубийца. Вы совершили массу ошибок. Да, вы приложили руку трупа к шприцу, но не ту. Вы стояли лицом к телу, и ваша правая рука была напротив его левой. Вы бросили шприц рядом с левой рукой трупа. Вы не сообразили, что самоубийца вряд ли стал бы перекусывать незадолго до смерти, поэтому не убрали со столика еду и легкомысленную книжку. Против вас столько улик, что их хватило бы на несколько обвинительных приговоров. Вам ничего не остается, кроме как признаться. Ну?
