войну 1812 года. В уме сама собой возникла знаменитая картина: «Совет в Филях» – согбенный старик с золотыми эполетами задумчиво сидит у печки в кресле, в темном углу. Кутузов! Гонимый врагами до родного порога. Гнобимый согражданами герой…
«Посиди, подумай»…– ведь именно с этими словами запихивают всех арестантов в одноименное мрачное помещение! Во-всяком случае, в отечественных криминальных сериалах. И вот узники сидят и думают, принимая судьбоносные для себя решения.
– Ты что там заснул?! – послышался знакомый недовольный хрип.
Егор встрепенулся. На дорожке, меж кирпичных стен, появился старик. Он волок за собой нечто объемное. Мешок! И судя по весу – набитый чем-то очень тяжелым. У мальчика в ужасе расширились глаза. Да, если тут и вправду что-то пойдет не так, им придется долго «сидеть и думать». Но скорее, просто «сидеть». Ведь партнеров возьмут с поличным…
– Помоги мне. – крикнул Дед не таясь. – Да поживей, а то спину скрючит. Один не подниму…
– А что там?
– Капуста…
– Чего! – пуще прежнего перепугался Егор, почему-то мигом представив пачки денег.
– Ты – нормальный? – начал раздражаться Дед. – Это овощи! Столица… – тут он громко выругался. Но поскольку поносил город, а не мальчика, последний не стал спорить. Взялся за другой конец, и они живо понесли мешок наверх. Егор успел разглядеть круглые очертания под холщевой тканью – это действительно были довольно крупные качены. Несли груз обратно не через мост, а по небольшому деревянному понтону, находившемуся ниже по течению, в самом узком месте реки. Наверное, маскируя таким хитрым способом отход.
Вторая ходка была уже вечером, когда стемнело. Все повторилось с точностью до минуты. Снова восемь («они уже закрылись!»). Снова Егор стоял в карауле под мостом. Снова те же собаки выгуливали тех же хозяев. И новый мешок…
Все запасы Дед хранил в смежном с входом в подвал закутке. Там было холодно, и продукты могли долго лежать. Войдя внутрь, Егор заметил множество ящиков, но не пустых, как в цехах, а заполненных банками, бутылками, пакетами с крупой.
– Откуда все это? – допытывался подросток. Но партнер, в отличае от него, не собирался открывать свои секреты.
– Что знают двое – то знают все! – отмахивался старик от Егора, как от назойливой мухи.
– Но я никому не скажу!
– Скажешь, если ОНИ припрут тебя к стенке, а потом надавят как следует…
– А такое возможно… – начал всерьез беспокоиться мальчик.
– А то – нет. – лаконично отвечал ворчун.
– А кто это – они?
– Не важно…
– Как же не важно?!..
– Меньше знаешь – крепче спишь!
– Но после твоих слов я вообще не засну!
– А я тебе ничего не говорил… Лучше, поставь кастрюлю на огонь – на улице стемнело!
Егор молча развел костер, вспоминая рассказ Деда о том, как он в первый год жизни в подвале, по неопытности, запалил огонь днем. Дым заметили, и однажды, вернувшись после отлучки, жилец обнаружил, что все окна и двери фабрики запаяны решетками.
– Слава Богу, металл был хорошего качества, мы сдали их в утиль по выгодной цене. Хватило на неделю! Но с тех пор я готовлю здесь только поздним вечером или ночью.
***
За мешками ходили два раза в неделю, в одни и те же дни, как Егор предполагал – к привозу свежего товара. Самого «Дядю», хозяина мешков, так и не встретили…«Пока!» – с содроганием думал мальчик. Но поскольку большого выбора жизнь на дне не сулила, он потихоньку втягивался в ее круговорот и перипетии.
Еще одной сомнительной статьей доходов стала торговля с/х продукцией. Причем не той, что Дед выносил для себя со складов. Для обывателей маленького городка у оборотистого старичка было припасено совсем другое…
Как известно, сентябрь и отчасти октябрь в средней полосе богаты на урожай плодовых. А яблоневые сады в частном секторе Сосновка в свое время были неким фетишем, они росли повсеместно, украшая тенистыми густыми кронами даже берега реки. Правда экологическая ситуация в городе давно изменилась не в пользу растениеводства, фруктовые деревья одичали. Зато способствовала появления большого числа бесхозных участков и, одновременно, тяги городского населения к «полезной» деревенской еде.
В выходные дни Дед расчесывал и приглаживал бороду, одевал шерстяную вязанную телогрейку, бережно хранимую для парадного случая, и превращался в типичного жителя «отдаленного села». Вдвоем с Егором они обшаривали берега вонючего ручья, что пересекал поселок по диагонали, и с мешком красивых, ярких, но совершенно не съедобных яблок, появлялись на базаре, занимая центральное место в ряду реальных дачников. Подросток изображал его внучка
Надо заметить, Дед с щепетильностью прожженного торгаша готовил продукцию к продаже. Он плевал на и без того серый платок и тщательно натирая им каждый фрукт до воскового блеска. После, рассыпал яблоки по ведрам из-под майонеза и зазывал покупателей «чистым» продуктом. Для дегустации же, обязательной при торге, использовались единичные экземпляры, из партии, вынесенной со складов для себя.
Иногда, ради смены образа, чтобы не «мелькать» в одном и том же, Дед облачался в другой жилет, с карманами, – убедительный аксессуар «делового человека». Пристраивался к пустующему грузовичку в центре городе, водитель которого был на обеде, и поднимал ценник. Здесь не было конкурентов и платили больше, чем на базаре. Ведь мало у кого, при взгляде на продавца, возникали сомнения во внегородском происхождении яблок и обычно к полудню они сбывали все, что принесли, разжившись неплохими деньгами.
Торговали по-очереди. То Дед, то «внук». Однако, успех торговли в этом случае перекрывался его краткосрочностью. Некоторые искушенные покупатели могли вернуться на следующий день, но уже не за добавкой, а скорее для разборки по поводу расхождения в оценке качества товара. Желая, так сказать, углубить спор. Продолжить прения, зачастую переходящие в болезненные трения сторон. Тогда старик перемещался на… собачий рынок.
В подвале у него был как минимум еще один постоянный жилец. Правда, уже из мира животных. Под потолком, высоко у окна, была подвешена большая деревянная клетка. В ней обитала самая настоящая сорока. Пестрая, говорливая птица. Неизвестно, как давно она появилась у старика, но была совсем ручной. Иногда он выпускал ее, но всякий раз птица возвращалась обратно. Постоянный хороший прикорм сделал свое дело. Сорока не боялась людей, часто садилась на плечо к своему благодетелю, и громко о чем-то трещала, распустив длинный хвост. Занялся дрессурой Дед не просто так, дабы скоротать свободное время. У него был апробируемый вариант заработка на любителях живой природы.
Он приносил клетку на собачий рынок и предлагал сочувствующим «выпустить птичку за деньги». Частенько ее действительно «выкупали». Особенно, мамаши с детьми или продвинутые студентки. Сорока улетала вдаль, на глазах счастливых освободителей, а уже к вечеру объявлялась в подвале, треща пуще прежнего, требуя поощрения и добавки.
Этот процесс мог быть бесконечным, не имеющим сезонного характера, если бы однажды Дед не наткнулся
