– Тем более. Видел, кстати, твои детективы в магазинах. Не читал, но обязательно куплю.
Всё, что нужно было сказать, чтобы растопить моё сердце, он сказал.
Обаятельная сволочь!
Я сказала это вслух и, похоже, это было именно то, что польстило ему.
Официантка принесла мне текилу, а ему – огромную чашку «американо».
– Говори, что хотел сказать, – как можно холоднее сказала я.
– Видишь ли… я не совсем… путешественник.
– Ты говоришь это так, словно ты не совсем президент Буш.
Официантка вернулась и поставила на стол блюдо с крохотными пирожными.
– Мы не заказывали! – удивилась я, но Дэн перебил меня:
– Это бесплатно прилагается здесь к любому заказу. Всё вкусненькое! Попробуй.
У меня не возникло ни малейшего желания закусывать текилу пирожными, поэтому я проигнорировала его предложение.
– И как тебе удаётся быть везде завсегдатаем?
– Ты только что сама поставила мне диагноз: обаятельная сволочь. Я нравлюсь людям. А люди нравятся мне!
– Особенно бабы.
– Особенно женщины! Я пришёл сюда за десять минут до тебя и успел подружиться с Катюшей. Она мне всё рассказала об этом кафе.
Он не притронулся ни к кофе, ни к пирожным, и стал надоедать мне своей раскрепощённостью, уверенностью и неотразимостью.
Не такой уж он обаятельный. Не так уж хорош собой.
Позёр и трепло.
Это я тоже сказала вслух и добавила:
– Давай, выкладывай, зачем ты меня позвал, господин НЕ совсем путешественник и НЕ совсем президент Буш.
– Я… мне нужно сказать тебе…
У него зазвонил мобильный.
– Извини! – Он вытащил из кармана трубку и ответил на звонок.
– Да, Леночка! Я не могу сейчас говорить. Нет, ты меня неправильно поняла…
Леночка оказалась занудой, потому что он встал и, прикрыв рот рукой, чтобы слова звучали тише, ушёл в соседнюю кабинку.
Возле чашки с «американо» остался лежать его кожаный бумажник. Вернее, не бумажник даже, а портмоне – в котором носят не только деньги, но и документы, кредитные карты и много чего ещё…
Я была бы не я, если бы не сунула туда нос.
То, что лежало под прозрачной корочкой меня потрясло.
Во рту пересохло, а сердце глухо заколотилось в самых отдалённых уголках моего организма.
В портмоне, там, где обычно носят фото любимой, лежала фотография Бизи.
Я хорошо знала этот снимок. Он был вырезан из общей школьной фотографии, сделанной в конце прошлого учебного года. Точно такая же лежала у нас дома, в Сибирске. На ней был десятый «В», в котором Глеб был классным руководителем, учителя и директор. Я запомнила эту фотографию ещё и потому, что Бизя рассказал связанную с ней смешную историю.
Как водится, в конце учебного года в школу пригласили фотографа.
Фотограф брал много и слыл большим профессионалом. Когда детки вместе с учителями выстроились перед объективом в шеренги, фотограф спросил:
– Улыбаться-то будем? Отчего кислые, будто учебный год только начался?
– А ну-ка, ребята, все дружно говорим «чи-и-из»! – проявила инициативу химичка.
– Вчерашний день! – вдруг воскликнул фотограф. – Нужно дружно кричать: «жопа!» Тогда улыбки получатся до ушей! Проверено многократно.
Шеренги повалились от хохота, нарушая скучную геометрию. Нехорошее слово с готовностью заорали все, даже стыдливая биологичка, даже строгая англичанка, даже директор, впрочем – это было его любимое слово. Только Бизя не закричал. Он нахмурился, сильно озадаченный непедагогичностью момента. Так на фото и получилось: все хохочущие, весёлые, и – озабоченный, хмурый Глеб.
Я сразу увидела – фотография Глеба вырезана из того, общего школьного снимка. И почувствовала решимость порвать Никитина на кусочки, если он не расскажет, что всё это значит.
Дэн вернулся немного смущённый, наверное, Леночка умела спускать с него стружку.
Увидев, что я стою возле стола и держу в руках его портмоне, он побледнел и подошёл ко мне вплотную.
– Что это? – я сунула ему под нос фотографию. – Говори, дрянь, откуда и зачем у тебя это! – Я не говорила, а шипела. Сомневаюсь, что он различал слова.
Дэн подошёл ещё ближе.
– Ты поторопилась, – сказал он, забирая из моих рук портмоне. – Зачем ты поторопилась?! Я сам хотел тебе всё рассказать! – Он нагнулся ко мне, взял двумя пальцами за подбородок и поднял моё лицо так, что наши глаза оказались почти на одном уровне. – Я сам хотел тебе всё рассказать, – почти по слогам повторил он.
Наверное, этот гад обладал какими-то гипнотическими способностями, иначе чем объяснить то, что я позволила ему держать себя за лицо, долго смотреть в глаза, и молчать, не отвечая на мой вопрос…
Глаза у него были серые, бездонные и безгрешные.
– Вот они! – раздался вдруг звонкий голос барменши Катюши.
Мы с Дэном обернулись одновременно. Я только успела почувствовать, как его прохладные пальцы отпускают мой подбородок.
В дверях кабинки стоял Бизон.
Наверное, если бы Глеб увидел мой труп, он выглядел бы не таким потрясённым. За секунду, на которую наши взгляды скрестились, он успел побледнеть, покраснеть и опять побледнеть так, что белизна стен показалась ничтожной.
– Я сейчас всё объясню, – быстро сказала я самую пошлую и никчёмную в этом случае фразу, но Бизя её не услышал, потому что развернулся и выбежал из кафе.
Я побежала за ним.
На улице, освещенной одним фонарём, никого не было.
– Глеб! – крикнула я, оглядываясь по сторонам. – Гле-еб! – Слёзы перехватили горло, и голос сорвался.
– Беги к гостинице, а я проверю сквер! – крикнул Дэн, догнавший меня.
Мы помчались в разные стороны.
В номере Глеба не было. Я три раза обежала гостиницу, когда увидела бегущего мне навстречу Никитина.
– Его нигде нет, – запыхавшись, сказал он. – Как сквозь землю провалился!
– Сволочь, – не сдержала я слёз. – Ненавижу тебя! Говори, скотина, откуда у тебя его фотография и почему ты всё время попадаешься нам на пути! Говори, или я задушу тебя своими руками!
– Мне его заказали, – дрогнувшим голосом сказал Дэн.
– Тебе его заказали, – тупо повторила я и заорала как истеричка:
– Кто?!!
Проститутки у этого кабака стоили пятьсот рублей штука.
Я не знал, дорого это, или нет, поэтому взял сразу трёх.
Первая была блондинка, вторая – блондинка, третья… настолько блондинка, что сливалась с двумя предыдущими. Всё у них было как надо – колготки сеточкой, губки бантиком, сиськи домиком, жопки кроликом… Короче, они были не чета Элке.
Чтобы их не путать, я всех назвал Ксюхами. Они откликались послушно и благодарно, так как отчего-то сразу поняли, что использовать по назначению я их не буду, зато в ресторане накормлю до отвала.
Кабак оказался дрянной.
Меня тошнило от вида пищи, от девок, которых я снял, от блатной музыки, гремевшей со сцены. Особенно меня тошнило от воспоминаний.
…Я проснулся от того, что мне приснился крик «Помогите!» Открыл глаза, понял, что никто не кричит, что это всего лишь сон, и увидел – Элки в кровати нет, а я сплю в одежде. Я покрылся холодным потом, потому что времени было почти половина первого, потому что наши все спали в своих номерах и потому что крик «Помогите!» всё ещё отчётливо звучал у меня в ушах.
Я выскочил в коридор, нашёл полусонную горничную, которая сообщила мне, что Элка вышла из номера минут тридцать назад, спустилась на первый этаж, зашла в служебный туалет и больше оттуда не выходила.
Наплевав, что туалет женский, я обследовал его вдоль и поперёк, но ничего не обнаружил, кроме распахнутого настежь окна.
«Помогите!» – звучал в ушах крик, и теперь я ни капли не сомневался, что это был Элкин голос.
Я вылез в окно. Охранник на входе сказал, что видел, как длинная девушка переходила дорогу и скрылась в кафе «Всё вкусненькое».
Я побежал в кафе. Барменша с видимым удовольствием проводила меня в кабинку, куда «девица в джинсах и очках ушла с приезжим парнем».
То, что я увидел, лишило меня ума. Он держал её за подбородок, они стояли почти обнявшись и с нежностью заглядывали друг другу в глаза.
Каюсь, я убежал как истеричная дамочка, застукавшая своего мужа в постели с другой. Это было стыдно – я должен был убить их обоих на месте, а заодно и барменшу, а потом разнести в клочья кофейню, но…
я удрал. В заборе, возле кафе, оказалась дырка, и я нырнул в неё как трусливая шавка…
– Слушай, тебе чего, подруга изменила? – спросила одна из Ксюх, подливая мне водки.
Я удивился её прозорливости, но ничего не ответил.
– Ты, котик, пей, пей, легче станет, – посоветовала другая Ксюха, подливая мне в водку шампанское.
Водка была дрянной, девки дрянные, но хуже всего оказалось то, что ни одно из двух этих «лекарств» не помогало.
«Помогите!» по-прежнему звучало у меня в ушах, и теперь это был мой собственный крик.
Почему, ну по-че-му я не убил их сразу на месте?!!
Теперь бы я не чувствовал себя маленьким и никчёмным.
