— Что ты! — содрогнулся Чема. — Я же не самоубийца. Кстати, ты знаешь, что тебя обвиняют в убийстве? — спохватился он.
— Клянусь, я никого не убивал, — заверил приятеля Альберто.
— Я в этом никогда и не сомневался, — успокоил его Хосе Мануэль. — Меня только интересует, как ты ухитрился влипнуть в подобную историю. Что ты на самом деле делаешь в России?
— Это сложно объяснить, — сказал маркиз. — Мы и так танцуем слишком долго. Я не хочу вызывать подозрений.
— Где мы сможем встретиться? — спросил журналист.
— Я дам тебе адрес комнаты, которую снимаю. Приходи туда сегодня ночью один, но только сначала убедись, что за тобой никто не следит. Главное — ни слова обо мне Мириам или тому громиле из вашей компании. Придумай какой-нибудь предлог, чтобы исчезнуть.
— Можешь на меня положиться, — заверил его Чема. — Так куда я должен прийти?
— Ну как? Твой русский роман продвигается успешно? — недовольно поинтересовалась Мириам, когда Хосе Мануэль вернулся за столик.
— Она запросила слишком много, — нарочито безразличным тоном ответил журналист. — Проститутки меня не интересуют.
— Я же сразу тебе сказала, что она проститутка, — победно улыбнулась модель, — а ты заладил свое, мол, проститутки не носят длинные юбки. Да я таких, как она, за версту чую.
«Рыбак рыбака видит издалека», — подумал Чема и привстал, махая рукой вошедшему в зал немецкому журналисту.
— А вот и Гисберт! Я же говорил, что он придет, — сказал он.
* * *
— Черт! Это Родин! — прошептал маркиз.
Маша обернулась. В зал входил грузный мужчина лет пятидесяти в сопровождении трех высоких накачанных телохранителей.
Метрдотель засуетился, провожая высокого гостя к навечно зарезервированному для него столику.
— Проклятье! У меня ноги дрожат, и в туалет страшно хочется, — призналась Арлин. — Даже не ожидала, что я такая трусиха.
— Ты не должна рисковать, — мужественно сказал Джокер. — Я этого не допущу. Лучше я сам пойду к нему. Все-таки я мужчина, а он голубой.
— В данный момент ты женщина, — отрезала Маша, — а Папа Сочинский сказал, что именно я в его вкусе.
— Но ты не можешь подвергать себя такой опасности, — настаивал на своем Вася. — Мы можем придумать какой-либо другой план.
Арлин глубоко вздохнула, собираясь с силами.
— Ничего лучше мы не придумаем, — возразила она. — Мой отец и брат в еще большей опасности. Мне уже лучше. Ну, держите за меня кулаки.
Девушка поднялась из-за стола и, прежде чем Джокер или маркиз успели что-либо сказать, твердым шагом направилась к столику главы новой сочинской мафии.
Леонид Борисович окинул одобрительным взглядом фигуру приближающегося к нему изящного стройного брюнета. В его походке была грация манекенщицы, и сквозь мужественный и красивый облик проглядывали порода и утонченная женственность, которую Генсек столь любил и ценил в юношах.
— Леонид Борисович, простите меня, — обратилась к нему Маша. — Меня зовут Алексей Ложкин. Я недавно приехал из Москвы и хотел бы работать на вас.
Родин одарил Машу покровительственной улыбкой.
— А что ты умеешь делать? — раздевая девушку взглядом, спросил он.
— Я — профессиональный кидала, — гордо приосанилась Маша.
— Что ж, в свое время мы об этом поговорим, — задумчиво произнес Генсек. — Сейчас у меня назначена деловая встреча, так что приходи завтра ко мне домой, скажем, в полдень, только предварительно позвони.
Леонид Борисович сделал знак одному из телохранителей, и тот протянул Арлин золотую визитную карточку с адресом и телефоном.
— Благодарю вас. Уверяю, я вас не разочарую, — слегка поклонилась Генсеку Маша.
— С твоей стороны было бы неосмотрительно разочаровывать меня, — пробормотал ей вслед Родин.
— Похоже, что между Родиным и Волком возникли кое-какие трения, — сияя от радости как начищенный самовар, докладывал Папе Сочинскому Снусмумрик. — Я подслушал разговор Генсека со Стрелком, так вот, Дарасаеву что-то стало известно о реальном финансовом положении Серого Кардинала. Думаю, что Родина ждет сюрприз.
— Хотелось бы мне знать, как связаться с Волком, — задумчиво произнес Папа Сочинский. — Стоило бы подлить масла в огонь.
— Нет проблем! — ухмыльнулся Снусмумрик. — У меня на магнитофоне записано, как Стрелок дает Генсеку новый номер телефона, по которому можно напрямую связываться с Дарасаевым.
Папа Сочинский вскочил с кресла.
— Ты помнишь этот номер? — нетерпеливо спросил он.
— А как же! — гордо произнес Снусмумрик.
— Пожалуй, по такому поводу нам стоит опрокинуть по стопочке коньячку, — ласково потрепал его по плечу Папа Сочинский.
Мириам смотрела на Хосе Мануэля со все увеличивающимся подозрением.
— Похоже, спасение Альберто тебя больше не интересует, — желчно сказала она. — Ну и кобели же вы все! Только пять минут потанцевал с девицей, которой едва доставал до плеча, и уже успел позабыть, что его лучшему другу угрожает смертельная опасность.
— А? Что? — встряхнулся журналист. — Да нет, как ты можешь так говорить! Конечно же, меня волнует судьба Альберто!
— Что-то не похоже, — язвительно скривилась модель. — Кстати, твоя краля все равно уходит, так что позабудь о своих сексуальных фантазиях низкорослого закомплексованного мужчины и сосредоточься на нашем деле.
Чема оглянулся. Альберто в компании спутников двигался в направлении к выходу. Поймав взгляд журналиста, маркиз лукаво подмигнул ему. Проводив приятеля взглядом, Хосе Мануэль переключил свое внимание на Мириам.
— Между прочим, у меня рост выше среднего, — обиженно возразил он. — Это ты у нас переросток.
— Я — переросток? — задохнулась от возмущения модель.
— Да прекратите вы ссориться, — вмешался Гисберт. — Объясните же мне наконец, во что вляпался Альберто де Арнелья.
— Пусть он объяснит. — Мириам ткнула пальцем в Хосе Мануэля. — Уверена, что он знает гораздо больше, чем говорит. Так почему все-таки мой жених хотел освободить русских заложников?
— Понятия не имею, — пожал плечами журналист.
— Какой-то ты сегодня рассеянный, — с сомнением покачал головой Гисберт. — Так ты точно уверен, что Альберто не связан с международной мафией?
— Извините, мне надо в туалет, — сказал Чема, поднимаясь из-за стола.
Костолом проводил его мрачным взглядом.
— Что-то не нравится мне этот парень, — мерно постукивая ножом по столу, недовольно пробормотал он.
— Мне нужно поговорить с Волком, — сказал Папа Сочинский, наливая на дно стакана новую порцию коньяку.
— Кто ты такой? — раздался из трубки грубый голос с сильным кавказским акцентом.
— Друг, — пояснил Папа Сочинский.
— У Волка нэт друзэй, — гордо провозгласил голос.
— В таком случае не враг, — не стал вступать в дискуссию глава старой сочинской мафии.
— Я нэ знаю ныкакова Волка, — несколько противореча своему предыдущему заявлению, сообщил голос. — Так что ты хотэл ему сказать?
— Я просто хотел дать ему дружеский совет, — пояснил Папа Сочинский. — Передай Волку, что не следует доверять Стрелку и Генсеку. Они считают Волка глупым молодым барашком. За освобождение Кашкина Родин собирается содрать с него как минимум десять миллионов, и на предыдущих заложниках Генсек тоже обвел Дарасаева вокруг пальца, как слепого котенка.
— Кто гаварыт? — неожиданным басом взревел кавказец.
— До свидания, — вежливо сказал Папа Сочинский, кладя трубку на рычаг.
Костолом яростно взглянул на часы.
— Прошло уже двадцать минут, а этого урода все нет, — сказал он, обращаясь к Мириам. — Интересно, чем это твой дружок занимается в туалете?
— А ты пойди и проверь, — посоветовала модель.
— Так я и сделаю, — сказал Гарик и, с шумом отодвинув стул, поднялся из-за стола.
— Ва, это есть настоящая доллар? — недоверчиво воскликнул Рафик Шакбараев, с восторженным уважением рассматривая пухлую пачку зеленых купюр, которую вручил ему Кузьма Блоходавов, хриплоголосый помощник Папы Сочинского.
— Самая что ни на есть настоящая доллар, — уверил его тот. — У нас все точно, как в аптеке. Если не веришь, можешь пересчитать.
— Зачем считать. Я вам веру. Я знает, что твоя хороший чалавек, — улыбаясь до ушей, сообщил Рафик.
Ему было стыдно признаться, что он умел считать только до пятидесяти, да и то загибая пальцы. Поскольку поголовье овец семьи Шакбараевых никогда не превышало этого числа, взрослые не перегружали мозг мальчика излишними математическими премудростями.
— Ты помнишь, как пользоваться сотовым телефоном? — на всякий случай решил повторить пройденное Кузьма.
Рафик обиделся.
— Как не помнить! — гордо воскликнул он. — Весь род Шакбараев голова на плечах иметь. Кнопка давить, номер набирать, говорить. Это и яловый овца понимать!
