– Не имеет! – передразнила подругу Алла. – А кто уверял меня, что Люську похитили и что Карина причастна к этому преступлению?
– Ну, я и сейчас думаю, что его похитили, а насчет Карины ты тоже так считала… – попробовала защищаться Надежда, но Алла не слушала ее:
– Это все твоя страсть к криминальным историям! И я хороша, пошла у тебя на поводу! Нет, Лена права – Люська просто свинтил налево! А мы с тобой, две курицы, носимся по городу, рискуем жизнью, гробим здоровье, отвлекаем занятых людей… Может быть, это тебе нечего делать, а у меня, между прочим, масса важных дел и звери заброшены…
Надежда хотела сказать, что у нее тоже найдутся дела и что ее кот Бейсик замечательной рыжей охотничьей породы тоже обделен хозяйским вниманием, но она только покосилась на рассерженную подругу и промолчала. Впрочем, Аллу ее угрюмое молчание совершенно не устраивало, ей хотелось выплеснуть накопившееся за время сидения в собачьей будке раздражение, а для этого нужен был активный собеседник, а в идеале – полноценный двухсторонний скандал.
– Что ты молчишь! – воскликнула Алла. – Разве я не права? Мы сейчас чуть не расстались с жизнью, и все из-за твоих дурацких фантазий!
– Это вовсе не фантазии! – упрямо проговорила Надежда и открыла сумочку. – Вот, ведь у нас есть в руках вполне реальный предмет! – И она протянула подруге руку, в которой что-то сжимала. – У нас есть Люськины часы, которые он обронил на заднем дворе ресторана!
– Ну, часы… – неохотно признала Алла, взяв улику в руки. – Ну, пусть даже это Люськины часы… ну и что, что часы! Мало ли, как они там оказались! Может, он их просто обронил…
– Вряд ли! Браслет довольно тугой, часы должны хорошо держаться на руке…
– Опять предположения! Опять домыслы! – Алка поднесла часы к глазам. – А что это тут нацарапано?
– Где? – Надежда подскочила как ужаленная. – Где нацарапано?
– Да вот тут, на стекле!
Надежда наклонилась над часами и вгляделась в защитное стекло. Если держать часы боком и разглядывать их на свету, на этом стекле действительно можно было различить какие-то буквы.
– Первая буква точно «М»… – проговорила Надежда, – следующая… кажется, «О»… или «Е»…
– Дай мне! – Алла придвинулась к окну. – Следующая точно «Х»…
«Опель» подъехал к железнодорожному переезду, и его тряхнуло. Алла чуть не выронила часы и недовольно покосилась на Антона.
– Прочитала! – вдруг воскликнула она радостно. – Здесь написано «меховое»!
– Меховое? – удивленно переспросила Надежда, – Что меховое? Какое еще меховое? Почему меховое?
Она взяла часы из рук подруги и повернула их к свету:
– А по-моему, не меховое, а моховое!
– Еще лучше! – недовольно отозвалась Алла. – Меховое мне как-то больше нравится!
– Нет, точно тебе говорю – моховое!
– Ну, и что это значит? Какое еще моховое? И с чего ты взяла, что это написал Люська?
– Но часы-то его! Ты что, хочешь сказать, что это написал на его часах кто-то посторонний? Я уверена, что это нацарапал Люська в тот самый день, когда его похитили, причем это – его послание нам с тобой!
– Ой, опять начались твои детективные фантазии! – вздохнула Алка, откинувшись на спинку сиденья. – Тебя хлебом не корми, только дай вляпаться в какой-нибудь криминал! Но мне-то за что эти мучения?
– Я тебя не заставляю! – обиженно проговорила Надежда. – Но сама обязательно буду продолжать поиски, потому что не сомневаюсь – Люську похитили! Если бы он был на свободе, за эти дни обязательно позвонил бы нам, чтобы извиниться за происшествие в ресторане. А ты как хочешь, можешь заниматься своими важными делами!
– Ну перестань, – Алка снова тяжело вздохнула. – Я тебя не брошу… раз уж мы вместе начали это расследование, вместе его и закончим! Для чего нужны подруги? Чтобы помогать совершать всякие дурацкие поступки! Только я не знаю, за что теперь хвататься, что нам дает эта надпись?
– Боюсь, что нам придется идти к Лене, Люськиной жене. Какая она там по счету – вторая или четвертая? Может быть, она что-нибудь знает про это Моховое…
– Или Меховое!
Не откладывая дело в долгий ящик, Надежда попросила Антона остановить машину и позвонила Люськиной жене Лене из ближайшего телефона-автомата, поскольку ее собственный мобильник разрядился. Лена была дома, по наблюдению Надежды, она была женщина неработающая и ничем особенно не занятая, и ничто не могло помешать ей пообщаться с подругами, тем более – по делу. Сама Лена, однако, так не считала. То есть прямо она ничего не сказала, но разговаривала с Надеждой так сухо, что и речи не могло быть напроситься к ней в гости. Надежда вспомнила, как невежливо говорила вчера с самой Леной по телефону, и промолчала, Алка же завелась мгновенно.
– Это черт знает что такое! – заявила она, едва Надежда повесила трубку. – Мы, между прочим, ищем ее мужа, хоть бы какую-то благодарность проявила!
– Видишь ли… – Надежда пыталась быть справедливой, – она нас не просила, чтобы мы искали Люську.
– Это-то и подозрительно! – У Алки загорелись глаза. – Слушай, а что, если она сама похитила своего мужа? И теперь делает вид, что волнуется по поводу его исчезновения! Чтобы никто ничего не подумал!
– Да зачем ей это нужно! Ведь он вернулся к ней, и все у них было хорошо, мне Сонька говорила!
– Вот и звони Соньке, чтобы она на эту Лену воздействовала! – предложила Алка.
– Знаешь, что-то не хочется… – Надежда отвела глаза. – Что мы как маленькие с каждым вопросом все к Соньке бегаем? Сами разберемся…
– Ну, Надежда, я пас, – решительно заявила Алка. – Ты у нас авантюристка известная, тебе все нипочем. Но это же кому рассказать, что я, приличная женщина, сидела в собачьей будке… да меня же ученики засмеют! И теперь ты снова толкаешь меня на сомнительное мероприятие. Не хватало еще, чтобы эта Лена спустила нас с лестницы или полицию вызвала! В будке я уже сегодня побывала, теперь только «обезьянника» не хватало!
Надежда тотчас обиделась. Алка, видите ли, приличная женщина, а она, Надежда, стало быть, неприличная? Это еще как посмотреть! Алка слишком много о себе воображает!
– А вы, Алла Владимировна, никому не рассказывайте про будку, никто и не будет смеяться, – предложил совершенно забытый Антон Прохорчук. – Об этом ведь только от вас узнать могут!
– Ты вообще молчи! – взъелась Алка. – С тобой будет отдельный разговор…
Надежда решила не вмешиваться в сложный процесс воспитания подрастающего поколения и попросила высадить ее у ближайшего метро.
Не следовало являться к Люськиной жене в таком затрапезном виде – в джинсах и неброской курточке, да еще после того, как пряталась в собачьей будке и выпрыгивала из окна, но Надежда посчитала, что коли зайдет домой, то уж ни за что потом не выйдет, так что лучше действовать сейчас, по горячим следам.
Илья Цыпкин со своей новой-бывшей женой жил на Васильевском острове, на Шестой линии. Надежда вышла из метро, прошагала по Среднему проспекту, выложенному аккуратной тротуарной плиточкой, свернула на Шестую и страшным усилием воли заставила себя прошмыгнуть мимо «Макдоналдса» на углу. Время близилось к вечеру, с утра она позавтракала ложкой овсяных хлопьев с обезжиренным йогуртом, не стала даже пить чай. Овсяные хлопья – жуткая гадость, оттого съесть их много нет никакой возможности, именно поэтому Надежда выбрала такой завтрак. Теперь же ужасно хотелось есть, просто скулы сводило. Но она героически преодолела свою слабость. Дело прежде всего!
Дом у Люськи был хорошо отремонтирован, над подъездом торчал глазок видеокамеры. Надежда нажала кнопку звонка, и динамик на двери тотчас спросил женским голосом:
– Вы к кому?
– В семнадцатую квартиру, к Елене Андреевне Цыпкиной, – твердо ответила Надежда и дернула за ручку двери.
Но не тут-то было, дверь и не думала открываться.
– По какому делу? – спросили из-за двери еще строже.
– По личному, – ответила Надежда недовольно.
Ей задали еще кучу вопросов, потребовали назвать имя посетительницы и сообщить, петербургская ли у нее прописка. Надежда сначала удивилась, потом рассердилась, потом хотела плюнуть на все и уйти. Остановило ее воспоминание о Люське, который сейчас в опасности, и еще захотелось взглянуть в глаза тому, кто за дверью.
– Ждите, я свяжусь с квартирой, – сказал наглый голос.
Надежда решила уже, что придется уходить несолоно хлебавши, но дверь наконец распахнулась с противным скрипом. В холле было светло и чисто, пахло почему-то мятными леденцами. Еще в холле имелась стеклянная будочка, в каких раньше сидели уличные регулировщики. В этой будочке восседала бдительная старуха с тщательно уложенными седыми волосами, слегка подкрашенными голубым. Старуха подозрительно поглядела на Надежду маленькими глазками и сжала тонкие губы в ниточку. Окошко в будке было узким, как щель почтового ящика. Надежда готова была поклясться, что сама будка сделана из пуленепробиваемого материала, а старуха прячет под стулом заряженный автомат Калашникова, такой грозный у нее был вид.
