Я решительно встала, обогнула гору снега, увидела с той стороны скамеечку, а на ней скрюченную фигурку в дешевой куртке и растоптанных сапогах.
Сев рядом, я поинтересовалась:
– Тебя как зовут?
– Галя, – всхлипнула девушка.
– Небось замерзла.
Галя заклацала зубами.
– Пошли.
– Куда?
– Ко мне в машину.
В «Жигулях» я включила печку и сказала:
– Уж извини, слышала твой разговор с Сашей, что это за история с почкой?
Галя судорожно разрыдалась, потом, слегка успокоившись, вытерла рукавом слезы и прошептала:
– Ужас кромешный, кошмар, посоветоваться не с кем. У меня в целом свете никого, кроме Сашки. А он, знаете, чего придумал? Почку свою продать!
– Зачем? – фальшиво удивилась я.
Галя опять заплакала. Наверное, бедная девушка настрадалась по полной программе, потому что принялась выплескивать на меня, совершенно постороннего человека, море информации.
Галя росла без родителей, у дальних родственников, не забывавших лишний раз упомянуть, что они держат ее в доме из милости, исключительно из одного христианского милосердия. Галя в благодарность с десяти лет взвалила на себя всю домашнюю работу от стирки и готовки до ухода за полусумасшедшей, парализованной бабушкой. В школу Галя ходила урывками и к моменту встречи с Сашей профессии не имела.
Познакомились они в овощном магазине, парень налетел на Галю, тащившую неподъемные торбы. Одна из сумок упала на пол… Похоже, тут поработала сама судьба, пожелавшая соединить два одиночества. Саша тоже не имел отца с матерью, но жил один, в комнате, оставшейся после родителей. За плечами у парня была служба в армии, да не где-нибудь, а в Чечне, и Галя иногда пугалась, видя, какие нехорошие взгляды бросает кавалер на нищих, стоящих на станциях метро в камуфляжной форме и с табличкой на груди «Помогите ветерану чеченской войны». Один раз случился скандал. Саша подошел к мордастому парню и прошипел:
– Ты там был, гнида, а?
«Ветеран» мигом подхватился и убежал. Саша рванулся за ним. Галя повисла на женихе.
– Не надо, миленький, оставь его!
– Сволочь, – дергался Саша, – нас позорит!
– Ну ради меня.
– Ладно, – буркнул жених.
– Он вообще ради меня на все готов, – плакала Галя, – когда мы поженились, стал по восемнадцать-двадцать часов работать. Утром на мусорнике бачки по дворам собирает, днем на своей машине бомбит, у нас «Москвич» старенький был, затем клиентов обучает, как инструктор.
Саша заставил Галю пойти учиться на медсестру, покупал жене сам все – от белья до шапок, не позволял даже приближаться к пылесосу и помойному ведру. Все детство и юность горбившаяся на чужих людей, Галочка чувствовала себя настоящей королевой. Ей казалось, что жизнь не может быть лучше, но, когда она, узнав о беременности, сообщила о предполагаемом ребенке мужу, ливень любви превратился в бурный поток. Теперь Саша тер морковку, укладывал Галю спать в девять вечера, запретил ей смотреть телевизор и водил по выходным в музей. Они стали закупать приданое.
– У меня ничего хорошего не было, пусть мелкий получит все, – говорил Саша, приобретая коляску, кроватку, бутылочки.
Потом случился скандал с соседями по коммунальной квартире. Две старые девы, державшие в своих комнатах кошек, выразили недовольство.
– Младенец, – корчилась одна, – ужас, орать начнет, спать не даст. Имейте в виду, никаких пеленок в ванной и колясок в коридоре.
– Отвратительно, – вторила другая, – начнет ходить, покоя не жди!
Саша посерел и рванулся к злобным бабам, сжав кулаки. Галя повисла на муже:
– Дорогой, ради нас…
Саша остановился, но было видно, что это далось ему с огромным трудом. Недели три он ходил чернее тучи, потом заявил:
– Пакуй шмотки.
– Почему? – испугалась Галя.
– Я квартиру купил.
Девушка чуть не потеряла сознание.
– Где? Когда? Откуда деньги?
Муж спокойно объяснил:
– В Красногорске, не Москва, конечно, но прописка столичная. Однокомнатную, маломерку, в новостройке, за десять тысяч.
– Долларов? – ужаснулась Галя.
– Уж не рублей, – хмыкнул муж и добавил, увидав испуганные глаза жены: – Мой ребенок не будет от старых идиоток шарахаться.
– Но деньги…
– Комнату продадим, остальное заработаю, да не бойся, Костик дал, они со Светкой на дачу копят.
Комната ушла за пять штук. Галя не могла нарадоваться своему счастью: собственное жилье, любящий и любимый муж, да еще родился здоровенький крепыш, сыночек Васенька.
Но потом пошла полоса неприятностей. Сначала развалился «Москвич», и из бюджета семьи выпала одна из статей дохода. Затем Галочка забыла, уходя гулять с Васенькой, задвинуть решетку на окне, и их квартиру, находящуюся на втором этаже, над козырьком подъезда, ограбили. Утащили телевизор, два золотых колечка и «сейф», коробку из-под печенья, куда Саша старательно складывал каждую копейку, собирая пять тысяч для друга. Ну а следом стало совсем плохо. Неожиданно в их крохотную квартирку явилась Светка и сообщила:
– Мы с Костей расходимся, имущество поделили, ему автомобиль, технику, а мне заначку на дачу. Гони немедленно пять кусков.
Саша перезвонил другу. Тот сначала мямлил нечто невразумительное, потом подтвердил:
– Да, долг перешел к бывшей жене.
А Светка, словно с цепи сорвавшись, названивала каждый день, требуя денег. Она ругалась, грозила обратиться попеременно то в милицию, то к бандитам. Галя плакала, Васечка, чувствуя, что мать находится не в своей тарелке, нервничал, капризничал и не спал по ночам. И тогда Саша надумал продать почку.
Сначала Галя, услыхав от мужа привычные слова: «Выброси из головы и забудь, это моя проблема», – успокоилась.
Потом до нее постепенно дошла суть, и Галя впала в перманентную истерику. Но всегда идущий жене на уступки муж неожиданно проявил несвойственную ему твердость:
– Долги следует отдавать. Я брал, мне и расплачиваться.
– Давай продадим квартиру, – ляпнула Галя.
Саша щелкнул жену по носу:
– Забудь, плюнь и разотри.
– Господи, – рыдала сейчас Галя, – ну и ужас он придумал. Первый раз на меня обозлился.
– Послушай, – медленно проговорила я. – Думается, я смогу отговорить твоего Сашу от безумной затеи.
– Миленькая, – молитвенно сложила руки Галя, – умоляю, помогите. Век благодарна буду, отслужу вам чем хотите. Окна помою, квартиру за бесплатно отремонтирую, не думайте, я все могу: обои клеить, потолки делать, даже полы циклевать, только отведите от Саши беду.
– Что это за медсестра, которая пускает тебя по вечерам?
– Лена. Тут врачи в семь уходят, в отделении никого, только в реанимации бригада дежурит, но она в простые палаты не суется, – принялась подробно объяснять Галя, – посещения вообще-то запрещены, стерильность у них, но Лена меня пускает, сочувствует. Хорошая девушка. Вот мы с Сашей и пользуемся, когда она дежурит.
– Хорошо, – сказала я, – во сколько надо идти, чтобы на докторов не нарваться?
– Для надежности в восемь.
– Ладно. Значит, ждем двадцати часов, потом ты идешь к этой Лене и слезно просишь ее пустить к Саше его старшую сестру, то бишь меня. Ну наври, будто я из Новосибирска специально за огромные деньги прилетела ради встречи с братом… Сумеешь?
– Попробую, – робко пробормотала Галя.
– Э, нет, так не пойдет. Нужно наверняка.
– Хорошо, – пролепетала она.
До восьми мы просидели в машине, болтая о всяких пустяках. Галя оказалась прелестной девушкой, немного наивной, слегка ребячливой, может быть, не слишком умной и осторожной, но открытой, честной, веселой. Она сказала, что всегда мечтала иметь собачку, и я рассказала про наших псов. Галя пришла в восторг.
– Ой, вот бы Васеньке показать! Четыре песика да еще кошки!
– За чем дело стало? Бери сына и приезжай.
– Обязательно, – обрадовалась девушка.
В общем, к восьми вечера мы стали почти подругами. Когда часы показали двадцать ноль-ноль, Галя позвонила в дверь. Высунулась девчонка, но не та черноволосая и кареглазая, что впустила меня днем, а другая, рыженькая, с завитой челочкой.
– Привет, – сказала она Гале.
– Здравствуй, – отозвалась та и прошла внутрь. Потекли минуты. Сначала я ходила около корпуса, потом стала прыгать. Холод пробрался под одежду, тело затрясло, ноги превратились в ледышки, руки – в сосульки, нос, казалось, сейчас попросту отвалится.
Наконец, когда я окончательно превратилась в Снегурочку, дверь распахнулась, вышла заплаканная Галя и сказала:
– Иди.
В темном холле Лена протянула мне пакет и сказала:
– У нас принято переодеваться.
В отличие от черноволосой медсестры, разговаривавшей со мной сегодня словно сержант с солдатом-новобранцем, Леночка произнесла эту фразу, мило улыбаясь, будто извиняясь.
– Ясное дело, больница, – ответила я и попыталась расстегнуть пуговицы на куртке, но замерзшие руки не желали слушаться.
