на прием к главврачу, чтобы решить какие-то рабочие проблемы, и в этой деятельности не было и не могло быть мелочей, потому что из них складывался огромный живой организм, называемый областной клинической больницей.
Через сорок минут у Радецкого было назначено то самое совещание с Фондом обязательного медицинского страхования, которое на прошлой неделе пришлось отменить из-за убийства Ираиды Нежинской. И все-таки любопытство оказалось сильнее жесткого правила делать все вовремя и укладываться в график. Дав указание секретарше попросить людей в приемной подождать, он набрал телефон Полянской.
– Добрый день, Инна Сергеевна. Простите, не мог раньше ответить. Вам сейчас удобно говорить?
– Да, вполне, Владимир Николаевич, – откликнулась та.
– Вам удалось что-нибудь узнать?
– Да. Конечно, субботой пришлось пожертвовать и провести два часа в нашей областной библиотеке, но результат, ей-богу, стоил того, чтобы дышать газетной пылью. Впрочем, кроме подшивок, я еще перетряхнула свои связи в областном архиве, который открыли ради меня в выходной, так что плюсуем четыре часа, в течение которых мне пришлось дышать еще и бумажным клещом.
– Инна Сергеевна, готов подарить вам небулайзер для ингаляций, поскольку уже начинаю чувствовать свою вину в нанесении вреда вашему здоровью, – усмехнулся Радецкий. – Мне очень неудобно, но у меня в приемной сидят четыре человека, которые рвутся со мной переговорить, поэтому давайте ближе к делу. Только не обижайтесь.
– Да бог с вами, Владимир Николаевич, я вообще необидчивая, – усмехнулась журналистка. – Тем более что про вашу занятость все прекрасно понимаю. Но и вы меня поймите, это довольно долгая история, поэтому я не смогу рассказать ее вам в двух словах. Давайте я лучше подъеду, когда у вас будет время.
Радецкий посмотрел на часы, потом на ежедневник, в котором все было расписано до половины седьмого вечера. Проклятый понедельник.
– Инна Сергеевна, приезжайте к половине седьмого, – сказал он, вздохнув. В неизвестности предстояло промаяться еще четыре часа. Впрочем, ему есть чем их занять. – Сможете?
– Смогу, – твердо сказала Полянская, у которой, он это знал, время никогда не делилось на рабочее и нерабочее.
Она потратила выходной день на то, чтобы просидеть, зарывшись с головой, в пыльные документы, и это показывало ее характер как нельзя лучше. Въедливость и готовность жертвовать личным временем были основой профессионализма, а профессионалов Владимир Радецкий ценил в любой сфере, не только в медицине.
Положив трубку, он вернулся к текущим делам, не испытывая ни раздражения, ни усталости. Работа должна быть сделана, причем хорошо. В конце концов, не одна Инна Полянская настоящий профессионал. До половины седьмого он успел решить проблемы нескольких сотрудников, в том числе и личную – с переводом ребенка в детский сад, расположенный напротив больницы. Это было удобно для родителей, которые оба работали здесь и могли забирать ребенка по очереди.
Проблем с местами в детские сады в их городе в последнее время не существовало, но места предлагали там, где они имелись, везло еще, если рядом с домом. Вариант «рядом с работой» вообще не рассматривался, а молодой семье врачей было очень важно, чтобы сад находился рядом.
Их малыш-аллергик выдавал тяжелые приступы удушья на многие продукты, и иметь возможность в течение дня сорваться в садик через дорогу было не блажью, а необходимостью. Да и то, что рядом именно больница, тоже успокаивало и снимало постоянную тревогу за ребенка. Радецкий это понимал, мог помочь и сделал это, решив вопрос одним телефонным звонком. Почему нельзя было пойти навстречу родителям без нажимания на чиновничьи кнопки, он не понимал, но привык к тому, что телефонное право значит больше, чем основы человечности, и не рефлексировал по этому поводу, давно смирившись с тем, что справедливости в мире нет, а доброта и искреннее желание помочь встречаются не так часто, как хотелось бы.
Совещание с Фондом ОМС доставило ему еще меньше удовольствия, чем звонок в мэрию, но его результатами он тоже, в принципе, был удовлетворен. В конце декабря больница потратила средства, выделенные на январскую зарплату сотрудникам, на то, чтобы закрыть просроченную кредиторку.
Из-за пандемийных нововведений они уже второй год не вылезали из нее, потому что тратили больше, чем получали, забрав на себя весь поток экстренных больных из других больниц, перепрофилированных под моногоспитали. И вот сейчас Фонд был готов возместить эту сумму. Не без поклонов и реверансов, разумеется, но и на этом спасибо. Поклоны и реверансы Радецкий исполнял мастерски, если это было нужно для дела.
После окончания всех совещаний он успел до прихода Полянской подписать кучу документов, громоздящуюся на столе. Конечно, это могло подождать, но Радецкий никогда не оставлял на завтра то, что можно было сделать сегодня. Он уже заканчивал, когда в кабинет заглянул Тихомиров. Секретарша уходила в половине шестого, оставляя дверь открытой, и этим частенько пользовались те, кто не мог поймать чересчур занятого главного врача в течение дня.
– Владимир Николаевич, я на минуту, можно?
Радецкий посмотрел на часы, до визита Полянской оставалось еще пятнадцать минут.
– Заходите, Олег Павлович, что-то срочное?
Заместитель маялся у входа, словно не решаясь зайти.
– Да я и сам не знаю, срочное или нет. Пока время точно терпит, но если сразу не отреагировать, то потом можем и не нагнать.
– Олег Павлович, вы чего мямлите, как девица перед первым свиданием? Что случилось?
– Да ничего пока не случилось, – в сердцах сказал Тихомиров и все-таки зашел в кабинет, словно в ледяную воду прыгнул. – «Мед-Систем» воду мутит, а все это может вылиться в срыв сроков по контракту. А дело-то государственное, и я вроде как за него отвечаю. Вот и встревожился.
– «Мед-Систем»? Мутит воду? – Радецкий удивился так сильно, что даже не встревожился. – И в чем это выражается? Они ж только в четверг на объект зашли.
– Да время они тянут, – с досадой махнул рукой Тихомиров. – В пятницу пробу в основании пола взяли. Говорят, что, пока она не будет готова, монтаж нельзя начинать. А срок экспертизы длинный. Владимир Николаевич, ну что там такого в полу может быть-то, если у нас ремонт сертифицированная фирма делала и все акты работ подписаны. Это ж бетон, не наркозный аппарат.
Признаться, про бетон Радецкий не понял. Какой нафиг бетон.
– Погодите, Олег Павлович, – сказал он. – Давайте по
