– Кто ты? – прошептал шеф.
– Глеб Сергеевич Сазонов. Завуч и твой заместитель, – представился я.
– Да не ты, а ты… – Ильич обессилено ткнул пальцем в Никитина.
– Мой убийца, – я усмехнулся. – Разве не ты его нанял?
Ильич сделал очередную попытку потерять сознание, но я влил в него ударную порцию коньяка, посадил вертикально и… залепил всё-таки пощёчину для встряски мозгов. Голова у Троцкого дёрнулась, он выхватил у меня из рук фляжку и присосался к ней, словно там был апельсиновый сок. Кадык ходил у него на горле вверх-вниз и, если честно, мне вдруг стало пронзительно жаль своего шефа. Немолодой, трусоватый мужик, который вечно замахивается на дела, которые ему не по плечу… Замахивается, а когда понимает, что выйти сухим из воды ему не удастся, зовёт на помощь меня. Кается, в ножки бросается, просит развести ситуацию, но так, чтобы денежки с авантюры не прошли мимо него. «Ты, Сазонов, не знаешь, что такое нужда, – говорил он мне. – Тебе ж ни фига в этой жизни не нужно, кроме жены, работы и корыта пельменей на ужин!»
– Я сейчас всё объясню, – пробормотал Троцкий. – Только не бейте меня!
– Да кто ж тебя бьёт, голубь? – возмутился Сазон. – Ещё и не начинали! Ты коньячок-то оставь, а то мне снотворное запивать нечем будет!
– Я всё скажу! – заорал Троцкий. – Всё, что знаю!!
Я выразительно посмотрел на Никитина. Дэн пожал плечами, но, поняв меня правильно, вылез из джипа.
– Эй! – крикнул я ему вслед. – Своди-ка пока нашу компанию в ресторан. Возьми с собой Мальцева, он всё оплатит. Только сок не заказывайте!
Дэн кивнул и нехотя направился к автобусу. Ему явно хотелось знать подробности нашего разговора с Троцким, но я решил, что это совсем ни к чему.
Кто он?! Бабник, запутавшийся в обстоятельствах, загнанный этими обстоятельствами в угол и оттого схватившийся за первую попавшуюся грязную работу? Незачем ему лишняя информация.
Я уселся напротив Ильича. Элка осталась сидеть рядом с Троцким, подпирая его плечом, чтобы тот не заваливался набок. Сазон хитро поглядывал на нас в зеркало заднего вида и загадочно улыбался.
– Говори, голубь, – ласково попросил он Троцкого. – Говори всё как есть, или я тебя в Бие купаться заставлю. Если не морж, окочуришься на второй минуте. Если морж, всё равно окочуришься – течением унесёт. Что нечисто с этим автобусом? Кто сынку моего заказал?!
– Это мой дед, – представил я Ильичу Сазона. – Круче него только президент Путин и Господь бог.
Троцкий икнул и вымученно улыбнулся, поймав в зеркале взгляд Сазона.
– Значит, ты всё-таки решил проблему с деньгами… Я всегда знал, что ты выкрутишься из любой ситуации. Сазонов, я так рад, что мне больше не надо прятаться, что ты меня раскусил и, что мы наконец-то вместе! Глеб, я не могу слушать бред о том, что я тебя заказал! Ты не можешь так думать и так говорить! Это что, грим?! – Он потрогал пальцем «пулевое отверстие» на моём лбу. – Тонкая работа, рука профессионала. Только я не понимаю, при чём здесь… Слушай, я расскажу всё с самого начала.
Эта история началась два года назад. Я поехал в Москву на конференцию, посвящённую опыту взаимодействия с благотворительными организациями. На конференции директорам школ, выигравшим гранты, торжественно вручали специальные дипломы. Ты же знаешь, Глеб, как я хотел, чтобы наша школа выиграла грант!
– Да уж! – усмехнулся я. – Я знаю, как ты этого хотел! Представляю, сколько денег с того гранта осело бы в твоём кармане!
Ильич поморщился, словно у него заболел зуб и продолжил:
– Так вот, тогда, в Москве, так получилось, что… В общем, с одним из руководителей Фонда «Всеобщее образование», который выдавал гранты, мы застряли в гостиничном лифте. Аварию устраняли сорок минут, и мы с бельгийцем, которого звали Лоран Пуатье, вынуждены были коротать время в тесной кабинке. Я как раз ужинал перед этим в гостиничном кафе и захватил в номер бутылку водки. Я предложил Лорану для поддержания духа немного выпить. Бельгиец согласился. Он немного болтал по-русски, я знал несколько слов по-французски. Этого нам хватило, чтобы по очереди пить из горла водку и желать друг другу здоровья. Когда лифт наконец починили и дверь открылась, мы вывалились наружу весёлые, довольные и готовые продолжать банкет. Лоран назвал меня «русским другом», пригласил к себе в номер и познакомил с коллегами – Жаком Брэлем и Пьером Демони, тоже сотрудниками Фонда, выдававшего гранты. Гульнули мы на славу. Утром проснулись в номере, рядом какие-то девки… До конца конференции оставалось несколько часов, вечером все разлетались домой, в свои города. Я делал всё возможное, чтобы понравится бельгийцам: организовал им небольшую экскурсию по Москве, надарил сувениров, учил русским выражениям. К вечеру мы были лучшими друзьями. Они улетели в Брюссель, я – в Сибирск. Конечно же, обменялись адресами, телефонами и датами дней рождений. В том, что один из следующих грантов будет у меня в кармане…. в смысле – у нашей школы, я почти не сомневался. И только потом, спустя много времени, я сообразил, что слишком уж легко они пошли на такой тесный контакт, слишком близко к себе подпустили, слишком неформальные отношения позволили себе с простым директором средней школы. Но тогда я всё принял за чистую монету и был горд тем, что смог общаться на короткой ноге с такими влиятельными в Фонде людьми.
А через год… Традиционной конференции в Москве почему-то не состоялось. Бельгийцы позвонили и сказали, что гонят автобус в Камбоджу. Там, якобы, много сирот, которым требуется гуманитарная помощь, а «скул бас» они подарят одной из школ, чтобы можно было привозить детей из отдалённых сёл на учёбу. Когда они проезжали Сибирск, мы встретились, посидели у меня дома, Нэлька наливочкой их своей угостила, борщец сварила, пирогов напекла. Лоран перед отъездом похлопал меня по плечу и на плохом русском пообещал, что в следующем году один из грантов Фонда – мой. То есть нашей школы. Я был просто на седьмом небе от счастья. Это ж можно и крышу в школе отремонтировать и трубы гнилые в подвале поменять и…
– Машину себе новую купить, – подсказал я, но Ильич не среагировал на мою шпильку.
– А через четыре дня мне на мобильный позвонил Жак Брель и сообщил, что автобус развернули на монгольской границе из-за неправильно оформленных таможенных документов. По-моему, бельгийцы были тогда в панике. Они вернулись в Сибирск и слёзно умоляли меня приглядеть за автобусом суровой сибирской зимой. В награду мне дали немного денег и разрешили пользоваться гуманитарной помощью. Конечно, я согласился. Парни рассчитывали вернуться с правильными документами весной и продолжить своё путешествие. Автобус стоял на стоянке возле школы, в нём до хрена всего было. Ну, ты знаешь…
– Знаю, сам туалетную бумагу оттуда таскал. И стиральный порошок. Халява – вещь чрезвычайно соблазнительная.
– Тьфу! – плюнул Сазон. – Сынку, ты, что не мог мне сказать, что у тебя в сортире голяк?! Да я б тебе фуру с бумаженцией этой подогнал, и на порошок бы не поскупился!
– Тихо, дед! Это вопрос не денег, а менталитета. Зачем мне твоя фура, если… – Я махнул рукой и замолчал, чтобы не углубляться в философские дебри.
– Всё хорошо было до Нового года. Я брал в автобусе продукты, лекарства, одежду. Как-то раз Нэлька попросила принести макароны и томатную пасту. Я пошёл в автобус, и там у меня вдруг оторвалась пуговица от куртки. Куртку Нэлька покупала в Турции, пуговица была эксклюзивная, поэтому я, подсвечивая себе мобильником, полез за ней под кровать. Смотрю, а там дверца в стене маленькая, словно от сейфа, и замок кодовый. Меня любопытство разобрало, стал я комбинации цифр перебирать, чтобы замок открыть. Два часа на пузе лежал, затёк весь, но сейф открыл! А там…
– Мешок сухофруктов! – воскликнула Элка.
– Да. Ну, я отсыпал себе немножко, чтоб Нэлько вечером компот сварила… Я на диване телек смотрел, когда она ко мне подошла и, смеясь, спросила:
– Из чего это ты компот меня заставил варить? – И протягивает мне на ладони три маленьких чёрных капсулы.
– Откуда это? – говорю.
– В яблоках и грушах бельгийских лежало. Хорошо, когда мыла, заметила, а то бы сварила. А что это?
Меня словно током шарахнуло. Так вот почему сейф был закрыт и находился под кроватью! Тайник это. А в тайнике…
Нэлька-дура пристала: что это, да что это! Я капсулы у неё забрал и приказал рот держать на замке. На следующий день снова залез в тайник, перебрал все сухофрукты и среди них нашёл двадцать таких же капсул. Двадцать! Я подумал… Нет, сначала я ничего не подумал, я просто рассвирепел от того, как эти гады бельгийские меня подставить могли! Козе понятно, что это наркотики! Автобус школьный, с гуманитарной помощью, на постах ГАИ не досматривается, на таможне тоже сквозь пальцы смотрят. Бельгийцы просто в Камбоджу, или куда там, наркоту гнали! А тут случился затык с документами и они мне эту «бомбу» подкинули на хранение, на целую зиму! А если бы, не дай бог, проверка какая?! Я бы огрёбся по полной программе! В общем, разозлился я, хотел даже в милицию сначала идти, но потом… – Ильич тяжко вздохнул и виновато посмотрел на меня, словно говоря – ну ты-то уж знаешь, что мне пришло в голову!
