– Тут и мужской работы много, – подал голос Григорий.
– Всем работы хватит, – согласилась Нонна.
– У тебя хороший дом, – мягко сказал Максим, не выходя из образа коварного соблазнителя.
– У меня дома и вино есть, – промурлыкала она, – может, останемся у меня, не поедем в ресторан? – предложила она ему.
У Максима, даже если он и был ошарашен таким предложением, ни один мускул не дрогнул на лице.
– Конечно…
– Мы что‑то увлеклись. – Нонна игриво поправила челку. – Сначала мне надо устроить своих новых работников. Идемте в дом, друзья!
Все последовали за ней. Знакомство с домом для Мирабеллы и Григория закончилось сразу же, как только они туда вошли: Нонна повела их вниз по лестнице, в подвал. Он был просторным и прохладным и разделялся на несколько помещений.
– Будете жить здесь. Ну, только ночевать, днем у вас будут дела по дому, есть будете на кухне, – сказала Нонна, заводя их в маленькую комнату без окон.
Здесь стояли кровать, шкаф, стол, два стула, несколько полок, зеркало, маленький холодильник и телевизор.
– Конечно, не апартаменты в гостинице, но все необходимое имеется. Если будет холодно, дам вам обогреватель. Кровать не очень большая, Гриша у вас такой крупный, но я думаю, что для влюбленных это не проблема: в тесноте, да не в обиде! – продолжала «радовать» их Нонна Степановна.
Гриша предательски покраснел, а Мирабелла опять удивилась происшедшим с лицом Максима переменам. Ему явно не понравилось, какие условия жизни предоставлялись в этом доме для прислуги, а может быть, совсем не впечатлила двуспальная кровать для влюбленной парочки.
– Сейчас я передам вас в руки моей главной домоправительницы Софьи Михайловны, а ты, Максим, следуй за мной. – Она подцепила Максима под руку и увела всех наверх.
Софья Михайловна презрительно осмотрела новых подопечных, задержавшись взглядом лишь на внушительных мышцах Григория, явно посчитав, что такой силач в хозяйстве пригодится.
Ребята остались наедине с домоправительницей – высокой худой дамой с весьма недоброжелательным лицом и жестким взглядом. Держалась она очень чопорно и холодно. Она провела их по дому, оказавшемуся просторным, большим и некрасивым, неуютным. Вещи в каждой комнате и коридорах абсолютно не подходили друг к другу, не были связаны по стилю. Явно обошлись без совета дизайнера, и в цветовом решении царила такая же безвкусица. Сюда не было вложено души и любви, словно дом служил простым перевалочным пунктом.
Софья Михайловна показала Белле комнатку при одном из туалетов, где хранились ведра, тряпки, пылесосы и химические принадлежности для чистки.
– Это все твое, Мира… Мира… – нахмурилась Софья Михайловна.
– Мирабелла.
– Нет уж! Очень длинно и как‑то странно для прислуги. Будешь Дуней! Дуся! Очень хорошо! Гриша и Дуся!
– Я Белла…
– Это – к Лермонтову, а здесь – только Дуся! Хозяйка любит простые русские имена. Она же чувствует себя барыней! Значит, это – твой инструментарий. Все стены, полы, поверхность мебели должны протираться по одному разу в день! Дом огромный, работы тебе хватит.
– А готовить я не буду? – спросила Мирабелла.
– Еще дорасти до кухни надо! Пока – только уборка! – фыркнула она.
Дальше Софья Михайловна показала, куда им нельзя ходить ни при каких условиях.
– А теперь осваивайтесь, отдыхайте. Туалет есть и в подвале, там же, где прачечная, это для вас. В хозяйские – не ходить! Гришу я заберу через часик, наколет дров для камина. Сейчас мне некогда, прислуживать хозяйке надо. Она ужин в гостиную заказала. Я должна все проконтролировать!
Гриша с Мирабеллой вернулись в свою маленькую затхлую комнату и уселись на кровать. Григорий продавил ее своей массой чуть ли не до пола, и Мирабелла чуть не упала на него.
– Извини…
– Да ничего! Как мы тут спать‑то будем? – почесал он затылок.
– Издеваешься?! Какое там спать! Сваливать надо! Что мы делаем?! Зачем мы сюда влезли?! Чужой дом… а мы – прислуга! Семейная пара! Тьфу! Я никогда себя так паршиво не чувствовала! Прислуга – это ужасно. Бедные люди! Пойти на такое можно только от безысходности и большой нужды!
– Это точно, – поддержал ее Гриша, – ну ладно, пол мыть каждый день, а стены‑то зачем?
– Да ты опять не о том! При чем тут стены?! За нас ухватились как за парочку идиотов, которым деваться некуда: вот вам подвал, вот вам тряпки – и вперед! Не рассиживаться! Хорошо еще, картофельными очистками не накормили! Хотя вообще ничем не кормили! Не удивлюсь, если нас угостят объедками с барского стола! Дусей я буду?! Представляешь?! Сама она Дуся! Это нормально, если человека лишают имени?
Гриша рассмеялся в голос:
– Ага, я тоже чуть не рассмеялся, когда наш сухарь в юбке заявила, что прислуга не может носить имя Мирабелла, а вот Дуся – в самый раз! А еще я боялся, что Максим меня убьет.
– Почему?
– Ты не видела, какими глазами он посмотрел на нашу общую кровать?! Я думал, его паралич хватит, он даже побледнел! Ревнует он тебя! – слегка толкнул ее плечом Гриша, отчего Мирабелла чуть не упала с кровати.
– Тише ты! Точно – медведь!
– Извини.
– А сам‑то Максим что сейчас делает? Он с ней в гостиной, они пьют вино… А потом что? Она женщина прыткая, уверенная в себе, и ей не шестнадцать лет. Чего ей ждать? Она непременно вступит с ним в связь! – сказала Мирабелла – и сама испугалась.
– Прямо сейчас? – переспросил Гриша и неловко заерзал на кровати, отчего Беллу опять словно подбросило на волнах.
– Не трави мне душу! Мне сейчас плохо станет. Зачем он только приехал сюда?
– Вы прямо как дети малые! Ревнуете друг друга, между вами даже стоять невозможно – такая сила притяжения! Током бьет! Мы же сами все так решили. Мы попробуем устроиться на фабрику, разузнать все, порасспрашивать… Максим хотел познакомиться с ней независимо от наших действий. А тут такое дело – нас забирают на ее частную территорию. Он должен был сориентироваться на месте. Вот меня так женщины никогда вниманием не баловали, а он раз – посмотрел, два – сказал, и его сразу же пригласили к женщине домой!
– Я не могу тут сидеть, я должна знать, что там происходит. Происходит между ними что‑то или нет? – нервно сжимала и разжимала пальцы Мирабелла.
– Ты подсмотреть хочешь?! – не поверил своим ушам Григорий.
– Хотя бы послушать.
– Они же на хозяйской половине, туда нельзя, нам только что сказали, – задумался Григорий.
– Гриша, очнись! Ты что, в самом деле?! И правда примерил роль прислуги? Тебе бы в театральный, а не в институт физкультуры! Прозвучало‑то как… «Не ходи на хозяйскую половину, нам этого нельзя!» – передразнила его Мирабелла. – Можешь оставаться здесь, господин дровосек, а я пойду полюбуюсь на господина обольстителя!
Мирабелла гордо вскинула голову, поднялась из подвала и принялась блуждать по большому дому в поисках Максима. Гриша, тяжело вздохнув, поплелся за ней.
– Я тебя не оставлю! Вы же заводные оба, еще схлестнетесь!
– Вот-вот, Дуся или Груня, как там меня? Она жаждет мести! Она проснулась во мне!
– Ты о главном забыла, – сказал ей Гриша.
– О чем? – строго посмотрела на него Мирабелла.
– О том, что мы о Нонне Степановне должны заботиться, то есть следить, чтобы ей было комфортно жить.
– Вот, золотые слова! Сейчас и последим! – потянула его за рукав Белла.
Они поднялись по лестнице, прошли по коридору и оказались на половине хозяев. Мирабелла боялась, но желание увидеть, чем занят Максим, было сильнее страха. Как ни странно, во всем доме царила мертвая тишина, поэтому слабый звук из‑за одной двери привлек их внимание. Они на цыпочках подкрались к ней, Белла распласталась на полу и посмотрела в щель. Кровь прильнула к ее голове.
«Хорошо, что я лежу… иначе упала бы», – мелькнула у нее мысль.
– Что там? – спросил Григорий и, повторив ее маневр, тоже улегся под дверью.
– Тихо! Хорош красавчик! Кто же откажется?! И это – в доме, где и я нахожусь… А я‑то подумала, что и правда понравилась ему! Вот дура!
– Тихо! – теперь цыкнул Гриша, хотя он прекрасно понимал чувства, охватившие Мирабеллу.
На большой кровати с белоснежным бельем и кружевом лежал на спине Максим, раскинув руки, темные волосы разметались по подушке. А сверху на нем сидела Нонна Степановна и жадно покрывала его лицо поцелуями.
– Ужас… – Все поплыло перед глазами Беллы. – Я сейчас убью ее!
Она страстно желала ворваться в комнату и разорвать их обоих в клочья. А потом – будь что будет!
Но Гриша вернул ее к действительности и предотвратил этот опрометчивый порыв.
– Мирабелла! Мирабелла! Ему плохо! Максиму плохо!
– Гриша, ему сейчас хорошо, а не плохо! Очень хорошо! Гуд! Гуд! Я-я, натюрлих!
– Мирабелла, очнись! Ему плохо! Он без сознания! – не сдавался Григорий.
Белла поморгала, смахнула слезы с глаз и вновь прильнула к щели. Тут‑то и предстала ей эта картина с совсем другой стороны. Бросилось в глаза очень бледное лицо Максима, бледнее, чем белоснежные простыни. Глаза его были закрыты, руки лежали безвольно, как плети, и он вовсе не спешил обнять страстную брюнетку. Она оторвала накрашенные губы от его лица и принялась лупить Макса по щекам, истерично закричав:
