У Лолы потемнело в глазах, она плюхнулась обратно на стул. Руки дрожали, и она вцепилась ими в столешницу. Глаза ее были прикованы к тяжелому письменному прибору, который стоял на столе у Крачкина со старосоветских времен. Если сейчас хватить его этим прибором по голове, высчитывала Лола, он сразу умрет или не сразу? А может, вообще не умрет, череп-то небось крепкий…
— Позвольте мне уйти, — еле слышно попросила Лола, чуть успокоившись, — мне что-то нехорошо…
Следователь поглядел на нее очень внимательно, отметил нездоровую бледность, синяки под глазами и молча подписал пропуск.
Лола побрела по коридору, глядя вперед невидящими глазами. Еще несколько таких допросов, и она признается, что убила Валерию, а заодно и Лизку Штукину. В общем-то следователь даже не очень на нее давит, просто нервы не в порядке, очень эта история ее подкосила.
Ноги дрожали в коленях, Лола выползла на лестницу и огляделась в поисках места для курения. Курит она, конечно, недопустимо много, в ее профессии это не приветствуется, потому что голос охрипнет, и цвет лица испортится, и вообще курение — яд, капля никотина убивает лошадь, но что делать, Лола должна успокоиться. Принимать успокоительные таблетки она не может, потому что голова становится тяжелой, за руль не сядешь… Хотя ей больше не за что садиться…
Поднявшись на пролет выше, Лола увидела на подоконнике жестяное блюдечко с двумя окурками и табличку: «Курить здесь, только здесь и больше нигде». Лола достала сигарету и прислонилась к подоконнику, потому что ноги ее не держали. Откуда-то сверху протянулась рука с зажигалкой, и громкий голос пророкотал:
— Прошу вас!
— Спасибо, — Лола прикурила, не поднимая глаз. Ботинки сорок пятого раздвижного размера потоптались немного рядом и остановились.
— Что-то вы сегодня невесело выглядите, — участливо произнес капитан Сойка, — бледная такая…
— С чего мне веселиться-то? — хмыкнула Лола. — С какой-такой радости?
— От Васи идете, — догадался Сойка, — расстроил он вас…
Оттого ли, что сегодня капитан видел Лолу не в театральном, а в обычном костюме, она гораздо больше ему нравилась, и он по-человечески ее пожалел.
— Зря вы это, — продолжал он, — разберемся мы с этим делом, и не будет к вам никаких претензий.
— Как у вас все просто! — вздохнула Лола. — Вы это Крачкину скажите. А то он улики все какие-то ищет против меня, в то время как настоящий преступник разгуливает на свободе. Вы-то хоть работаете? Ну, поискали бы в ее окружении… не только же в театре у нее знакомые были. Муж опять же…
— Вы откуда знаете про мужа? — полюбопытствовал капитан.
Лола прикусила было язык, но вовремя вспомнила, что она видела Аветисова здесь, у следователя, и честно об этом рассказала капитану.
— Вряд ли муж тут причастен, — протянул Сойка, прикуривая вторую сигарету, ему не хотелось уходить, — он ничего не выигрывает от смерти бывшей жены. Богатства там особенного не было…
— Как — не было? А драгоценности? — вскрикнула Лола.
— Понимаете… да в общем-то вам я, наверное, могу сказать… — промямлил Сойка, — драгоценности все оказались поддельными. Сделаны, конечно, хорошо, кто не разбирается, не отличит от настоящих, но — поддельные.
— Что?! — Лола с размаху запустила окурок в дальний угол. — Что вы такое говорите? Она же хвасталась своими знаменитыми побрякушками направо и налево! И змейка тоже фальшивая?
— Разумеется, — Сойка снисходительно улыбнулся, — с нее-то все и началось. А я еще сперва удивился рассказу вахтерши — дескать, Валерия Борисовна так спокойно ей сообщила, что потеряла дорогую антикварную вещь. Если бы вы потеряли такую брошку, как бы вы себя вели?
— Была бы в шоке, — призналась Лола, — впрочем, я и сейчас в шоке. Ну надо же, всех провела Валерия!
— Я не о ней хотел сказать, — насупился капитан, — вы уверены, что ничего не можете сообщить нам об этом деле?
— Я ничего не знаю, а почему вы спрашиваете? — насторожилась Лола.
— Потому что отравленные розы в вашей гримерной показывают, что Штукина была убита совершенно случайно, а на самом деле охотились за вами. Машина ваша опять же… взорвалась.
— Откуда вы знаете про машину? Я не заявляла…
— А зря, — жестко заметил капитан, — нужно было заявить.
Лола пожала плечами, этот жест вошел у нее в привычку.
Запищал мобильник.
— Ты идешь? — спросил изнывающий от ожидания Леня.
— Иду! — она улыбнулась капитану на прощанье и побежала по лестнице.
— Нет, ты только подумай! — Лола просто кипела от негодования, — Нет, Ленька, ты только представь себе! Оказывается, эта старая вешалка все врала насчет своих знаменитых драгоценностей!
— Как так? — вежливо спросил Леня, не отрывая глаз от дороги.
— Все драгоценности поддельные, так мне только что сказал капитан Сойка, настоящего совершенно ничего нету. А побрякушек этих там, в квартире у нее действительно — вагон. Но все — барахло!
— Ничего себе! И знаменитая брошка-змейка?
— Угу, она тоже. Какова старая вешалка, а? В гости приглашала, соблазняла подарками! Посмотрим, говорит, мою коллекцию, выберите себе, что захотите!.. Нет, я, конечно, и не собиралась к ней идти ни за какие бриллианты… но…
Лола перехватила в зеркале взгляд Маркиза, который ей очень не понравился.
— За кого это ты меня принимаешь? — обиделась она. — Просто неприятно, когда обманывают… а я, дура, еще брошечку похвалила! То-то Валерия, наверное, в душе посмеивалась!
— Что-то тут не то… — сквозь зубы процедил Маркиз, — что-то тут явно не складывается…
— Вот что, Лола, — решительно заговорил он, когда они оказались дома за семью замками, — можешь по памяти нарисовать мне эту брошку?
Лола, как многие художественно одаренные натуры, умела неплохо рисовать, поэтому она согласилась, не раздумывая. И через пятнадцать минут у Маркиза в руках было вполне приличное изображение пресловутой брошки.
— Так сойдет? — спросила Лола.
— Будем надеяться, — нехотя согласился Леня, — я должен показать этот рисунок одному человеку.
— Зачем?
— Затем, что раз у Валерии были копии, где-то должны быть оригиналы, — твердо ответил Маркиз, — и поскольку вся история связана с Сергеем Богомоловым, то я не могу пренебрегать такой важной информацией. Возможно, удастся подобраться к нему с этой неожиданной стороны.
— Ты не забыл, что перед нами стоят две задачи? Ты хочешь отомстить Богомолову и получить с него должок, а я хочу, чтобы полиция полностью отвязалась от меня из-за убийства Валерии.
— Я помню об этом и делаю все возможное, — Леня ушел переодеваться.
«Мало делаешь, — подумала Лола, взяв на руки Пу И, — капитан Сойка и то больше старается…»
Иван Францевич Миллер занимался драгоценными камнями всю свою сознательную жизнь. В детстве он вместе с матерью оказался в ссылке в соленых песках Каракалпакии. Мать, худая строгая петербургская немка Эльза, умерла в ссылке, и смышленого мальчика взял на воспитание ссыльный старик-ювелир. Он передал толковому и аккуратному Ване Миллеру все секреты своего мастерства, и с годами Иван Францевич стал непревзойденным мастером и первоклассным специалистом по драгоценностям.
Покойный друг Маркиза Аскольд был хорошо знаком с Миллером, и теперь, когда Лене потребовалась консультация первоклассного ювелира, он в первую очередь вспомнил Ивана Францевича.
Услышав имя покойного Аскольда, Миллер сразу же согласился принять Леню в своей квартире. Сам он давно уже не выходил из дома, и все, кто хотел увидеться и поговорить со стариком, приезжали к нему домой — будь то финансовые воротилы, крупные политики или европейские знаменитости.
Дверь в квартиру старого ювелира потрясала неподготовленного посетителя. Сделанная из специального сверхпрочного сплава, она должна была выдержать прямое попадание артиллерийского снаряда, а огромный замок, заказанный в знаменитой швейцарской фирме, делал ее похожей на сейф в крупном банке.
Леня нажал на кнопку звонка, и в глубине квартиры раздался гулкий басовитый лай. Вслед за этим послышался старческий голос:
— Иду, иду! Тихо, Шторм!
Брякнул пуленепробиваемый глазок, и Леню спросили:
— Кто?
— Леонид, к Ивану Францевичу.
Послышалось ровное гудение и металлический лязг, и дверь плавно распахнулась, как люк космического корабля.
Леня увидел коренастого мощного старика с длинными, как у гориллы, руками и острым взглядом из-под густых бровей — Парфеныча, знаменитого телохранителя и, так сказать, денщика старого ювелира. Парфеныч держал в руке короткий поводок, с которого бешено рвалась огромная кавказская овчарка.
— Тише, тише, Шторм! — приструнил старик собаку. — Ну-ка, поглядим, какой ты Леонид?
