«Если задумает кого отравить, так тут же всем и расскажет», — мысленно продолжила я.
Нюрка хмурилась и кусала губы.
— Вот что. Соня, — тоном, не предвещающим ничего хорошего, сказала она, — ехала бы ты домой по-хорошему и не ворошила наше грязное белье.
Я подумала: «Ей меня не запугать», — и с издевкой спросила:
— Почему это «ваше»? Нюрка на вопрос не ответила.
— Уедешь или нет? — вызывающе поинтересовалась она.
— И не подумаю, — решительно ответила я.
— Хорошо, — с угрозой прошептала Нюрка и закрыла дверь на ключ.
Я струхнула. Мелькнула мысль: «Вот я глупая, как сразу не догадалась, Нюрка и отравила меня. Не зря же она так настойчиво интересовалась моим самочувствием. Вот я попала! Изнуренная диетами, не справлюсь с ней никогда».
А Нюрка тем временем на меня наступала. Глаза ее метали стрелы и молнии.
— Ты еще пожалеешь, что приехала сюда, — сквозь зубы цедила она.
— Я приехала потому, что ты хочешь отобрать Германа у Алиски, у своей подруги! — в отчаянии закричала я.
Нюрка засмеялась каким-то зловещим, инфернальным смехом. Или я недостаточно оправилась после отравления, или и в самом деле Нюрка была похожа на ведьму, но по моей спине пробежал холодок. Я закрыла глаза и перекрестилась. А Нюрка продолжала хохотать.
— Нет, не я увела у Алиски Германа, — сквозь этот жуткий смех сказала она. — Наоборот, Алиска у меня Германа увела. Мы с Германом любили друг друга. Все было так хорошо, пока не появилась эта подлая Алиска. Понимаешь ли ты, что это на мне Герман хотел жениться! На мне! На мне! А женился на ней!
Нюрка уже бесновалась, топала ногами. Я струхнула.
«Вот и с ней уже приключилась истерика. Кто знает, на что в таком состоянии она способна?» — подумала я и жалобно попросила:
— Нюрочка, мы с Алисой давно тебя простили, только не надо больше нас травить.
Она перестала свирепствовать и топать ногами, спокойно посмотрела на меня и прошептала:
— Что-о-о?
Я поежилась, сочла свою просьбу чрезмерной и, исключив Алису, решила замолвить словечко лишь за себя.
— Нюрочка, — пропищала я, — не надо больше меня травить.
— Ах, вот оно что! Так знай, я тебя не буду травить, я тебя просто придушу.
И Нюрка фурией кинулась на меня. Я вжалась в кресло, ее цепкие пальцы вдавились мне в шею…
Вряд ли осталась бы я жива, если бы не позвонила в тот миг Фаина. Она позвонила и сообщила:
— Карина умирает.
— Карина умирает? — удивилась Нюрка и передумала меня душить.
— Что с ней? — закричала я.
Беда нас примирила. Мы с Нюрой отправились в больницу и с удивлением обнаружили, что все подруги в сборе, даже Фаина пожаловала. Она мне тут же доложила, что Карина отравилась такими же таблетками, которыми кто-то травил меня.
Нюра удивилась и деловито поинтересовалась у Фаины:
— Сама отравилась?
Фаина не к месту заржала и изрекла:
— В отличие от Мархалевой Карина все делает сама.
Алиса и Нюра смутились, а Лора, желая избежать неловкости, сообщила:
— Карину спасли. Я у нее была. Бедняжка пришла в себя и рассказала, что травилась из-за несчастливой женской судьбы.
Фаина посмотрела на Нюру и спросила:
— Ты что-нибудь понимаешь? Та ответила:
— Нет. Что за несчастливая женская судьба? Ума не приложу.
Все остальные тоже терялись в догадках, поскольку обилие удачных романов Карины наводило на противоположную мысль. Лишь я поняла, что жизнь опротивела Карине после нашего с ней разговора. Об этом я тут же шепотом сообщила Фаине.
— Америку открыла, — громко сказала она и рассмеялась:
— С любым произойдет то же самое, кто больше пяти минут поговорит с тобой. И сама готова лезть в петлю всякий раз, как вижу тебя.
Алиса с недоумением уставилась на нас.
— Девочки, о чем вы?! — с укоризной воскликнула она. — Карине плохо, а вы смеетесь. Я рассердилась:
— Будто не видишь, кто здесь ржет. Фаина скроила серьезную мину и гаркнула:
— Как вы мне надоели! Пойду-ка я к психам.
Нюра и Алиса проводили ее осуждающими взглядами, а Лора сказала:
— Фаня действительно очень занята. Спохватившись, она невпопад добавила:
— Несчастная Карина.
— К ней можно? — спросила я.
— Конечно, — заверила Лора. — Бедняжка нуждается в сочувствии.
Я отправилась в палату. Карина лежала бледная и усталая.
— Сонечка, — прошелестела она, — скажи, что ты пошутила, скажи, что Герман никогда Алисе не изменял. Этого я не пере-жи-ву-у.
Она беззвучно заплакала. Громадные слезы, одна за другой, выкатывались из ее прекрасных и грустных армянских глаз. Я рассердилась:
— А ты-то здесь при чем? Герман изменял Алисе, а не тебе. Не тебе!
— Ах, как это было прекрасно! Прекрасно! Как неповторима была их любовь! Я думала, что только мне не везет, на них глядя, верила: есть, есть эта чертова любовь! А теперь выходит, что нигде ее нет! Нет! Нет!! Эх, разве ты поймешь, — Карина махнула рукой и зарыдала уже в голос.
Ха! Это я-то не пойму? Я, которая столько лет эту любовь искала, а когда нашла…
А нашла ли? И в самом деле, есть ли она? Любовь эта. Лично я вот еще и не пробовала по-настоящему любить. Так по какому праву должна от других чего-то требовать?
Я плюнула, рассердилась и ушла. Алиска поплелась за мной.
— Соня, так кто ее отравил? — совсем как Нюра, деловито поинтересовалась она.
— Никто, сама отравилась, — нервно ответила я.
— А тебя кто отравил?
Я уставилась на Алиску:
— А ты как думаешь? Она пожала плечами:
— Нашла у кого спрашивать.
* * *
Марго встретила нас ворчанием; погибли цветы, ее самые любимые. Мы с Алисой вошли в холл и ахнули: везде, где только было возможно, стояли ящички с фиалками. Из нежной бархатистой листвы глазели на нас темно-коричневые атласные бутончики.
— Это все, что у нас остало-ось, — скорбно проревела Марго.
— Боже, какая прелесть! — восхитилась я.
— Зачем ты их все сюда принесла? — рассердилась Алиса.
Марго вскипела.
— А если оставлю в оранжерее, — склочно закричала она, — погибнут и эти остатки! Все, как хотите, но больше в оранжерею не пойду. Больше никто не заставит меня туда подняться.
— Почему? — удивилась я. — Наоборот, надо срочно спасать цветы.
— Там нечистая сила живет, — тыча пальцем в потолок, заявила Марго.
Поджав губы, она удалилась. Мы с Алисой переглянулись, пожали плечами и остались в холле.
— Надо бы показать Маргушу Фаине, — сказала я. — С мозгами у бедняжки полная неразбериха. Как начнет говорить: андроны едут. Набор слов, сплошная абракадабра. Обязательно покажи Маргушу Фаине. И Фаине радость, и Маргуше польза.
— Да, конечно, — согласилась Алиса. — Не у нее одной проблемы. Разве Карина нормальная?
Мы тут же забыли про Марго и начали обсуждать последнее происшествие.
— Почему же травилась Карина? — недоумевала Алиса. — На этот раз ее никто не бросал, и она никого не бросала. Зачем же травиться?
— Карина слишком впечатлительна, — пояснила я. — Натура творческая, артистка. Женщина с ранимой душой и слабыми нервами. Она не сумела переварить измены Германа. В ее глазах он был образцом настоящего мужчины, примером верности.
Алиса не согласилась со мной.
— Не верь ни одному ее слову. Все игра, одна игра, — с усмешкой сказала она. — Лучше давай подумаем, кто отравил тебя. Может, Фаина?
— Нет, она слишком умна, чтобы так прямо травить лекарством. Ясное дело, все сразу подумают, на нее, ведь она медик. Фаина легко нашла бы другой способ, если бы приспичило ей меня травить.
— Тогда Карина, — предположила Алиса. — Отравила тебя, потом испугалась и отравилась сама. Я возразила:
— Слишком сложно для Карины. К тому же не вижу причин. Меня травит та, которая боится, что я выведу ее на чистую воду. А чего бояться Карине? Станет счастливая женщина травиться?
Алиса горестно покачала головой и прошептала:
— Самой, что ли, отравиться?
— Не вздумай, — рассердилась я. — Даже если Герман бросит тебя, не все потеряно. Ты молода, красива, состоятельна…
— Ах, Соня, ты ничего не понимаешь, — перебила меня Алиса. — Мне без него не жить! Не жить!
«Вот тебе на!» — подумала я и сочла за благо вернуться к разговору о Карине.
— Она несчастна, — сказала я, — это первое доказательство того, что Герман влюблен не в неё.
— А может, она мучается угрызениями совести, — предположила Алиса.
Такой вариант я сразу отмела:
— Нет, на Карину это не похоже. Такие, как она, угрызениями мучаются до того, как влюбиться. А уж если влюбятся, то на все плюют. Карину я исключаю. И тебя, и меня не она травила.
— Но если не она и не Фаина, значит, или Лора, или Нюра.
— Да, — согласилась я. — Склонна думать, что Нюра, потому что Лора клялась детьми. Правда, в ее-поведении много странного, но как-то не похоже, чтобы она задумала отбить у тебя мужа.
