На лицо собеседницы набежала тень:
— Да, все это было очень неприятно, меня до сих пор бросает в дрожь. Ужасная смерть: в ресторане, в окружении совершенно чужих людей… И ведь Лев был так молод! Жалко его.
— А ты была с ним раньше знакома? — Я постаралась задать вопрос как можно более непринужденно.
— Нет, откуда? — очень искренно удивилась Таня. — А ты?
Я отрицательно покачала головой. Мы скорбно помолчали, а потом я попрощалась и ушла.
Я узнала главное: все мысли и душевные силы Кравчук сейчас занимает измена мужа. И даже если предположить, что Татьяне по какой-то причине очень хотелось убить Льва, думаю, она использовала бы для этой цели нехилые материальные возможности своего супруга. Отравить человека и спокойно смотреть, как он корчится в предсмертных муках, — это на Таню не похоже. Я пришла к выводу, что ее можно смело вычеркнуть из списка подозреваемых.
Значит, теперь мне осталось встретиться лишь с Юлием и Олегом. Кто-то из них наверняка преступник. Интересно, кто именно: мощный Юлий или интеллигентный Олег? Даже не могу высказать какое-либо предположение, настолько эти мужчины разные.
Воскресным вечером народу в троллейбусе немного. Я села у окна, рядом пристроился молодой папа с сыном лет пяти. Мальчишка тараторил без умолку, папаша пытался направить разговор в познавательное русло. Я смотрела в окно и краем уха прислушивалась к их беседе.
Речь зашла о том, какое сейчас время года. Путем наводящих вопросов ребенок установил, что на дворе осень. Однако папаша на этом не успокоился и спросил:
— А что идет после осени?
Ребенок радостно закричал:
— Зима!
Отец умилился:
— А дальше?
— Весна!! — Радости еще больше.
— А за весной?
— Лето!!!
Я стала опасаться, как бы мальчишка не захлебнулся от восторга.
— А за летом? — не отставал отец.
— Осень!!!
Тут мальчонку понесло, и он принялся трещать без умолку, перечисляя по кругу времена года. Причем если начал он с буйным оптимизмом, то после шести-семи кругов его энтузиазм иссяк.
— А потом зима… — еле слышно прошептал ребенок, — а потом весна…
Папаша, которого эта карусель, вероятно, очень развлекала, приободрил сынка:
— Ну а дальше что?
Ребенок вздохнул и голосом, полным житейской мудрости и безысходности, ответил:
— То же самое…
Больше за всю поездку он не проронил ни слова. Вот так в пять лет люди приходят к твердой уверенности, что ничего нового в этой жизни произойти уже не может.
В квартире было на удивление спокойно. Утомившиеся за день младенцы спали, Оля отправилась с подругой в кино, а Игорек пошел в гости к однокласснику. Я в очередной раз подумала, что четверо детей — вру, уже пятеро! — это не такая уж обуза. Главное — правильно организовать быт. Или найти людей, которые его организуют.
Так, надо быстрей разделываться с расследованием. Сейчас я позвоню оставшимся подозреваемым, завтра побеседую с ними с глазу на глаз — и все, капитан Супроткин может с чистой совестью закрывать уголовное дело. Потому что я на блюдечке преподнесу ему имя убийцы.
Однако дозвониться до Олега Хоркина мне не удалось. По его номеру телефону ответила какая-то дама.
— Будьте любезны сообщить, кто его спрашивает и по какому вопросу, — до зубовного скрежета вежливо осведомилась она.
Я оторопела и не сразу сообразила, как ловчее представиться.
— Дело в том, что мы вместе с Олегом ужинали в ресторане… — начала я.
— Когда? — мгновенно взвилась дама.
Я поняла, что мои слова можно проинтерпретировать двояко, и принялась оправдываться:
— Нет, ничего личного, это была рабочая встреча.
— Тем не менее прошу вас сказать, когда это было, — отчеканила дама.
Господи, да когда же это было? Столько воды с тех пор утекло!
— В среду. Нет, в четверг. Или все-таки в среду? Вы знаете, я точно не помню, но это не важно. Мне бы хотелось поговорить с Олегом.
То, что я запуталась с днем недели, явно свидетельствовало не в мою пользу. Голос у дамы стал ледяным:
— Ничем не могу помочь. Это рабочий телефон Олега Анатольевича, по нему можно только записаться на прием.
— На прием? Олег что — врач?
— Я советую вам, девушка, поменьше врать и оставить Олега Анатольевича в покое, — выдала дама и повесила трубку.
Ошарашенная, я еще минуту простояла у телефона. Это либо жена Хоркина, либо его секретарша, которая стремится стать законной супругой. Другого объяснения подобной ревнивой подозрительности быть не может. Хм, и как же мне прорваться через ее заслон?
Ладно, попробую разузнать хотя бы адрес Юлия. Вот только надо заранее придумать какую-нибудь убедительную версию.
Едва на том конце провода сняли трубку, я сказала скучным казенным голосом:
— С телефонной станции беспокоят. Завтра у вас в доме будут менять телефонный кабель. Вы должны обеспечить доступ мастера в квартиру.
— Как менять? Почему менять? — заволновалась женщина.
— Плановая замена старого кабеля на оптоволоконную связь, — устало произнесла я. — Все строго по графику.
— Но нас никого не будет дома! Мы все работаем! — истерично завопила собеседница.
— Тогда вам отключат телефон, ваш номер перейдет к очередникам. Значит, я вас вычеркиваю из списка?
— Нет, мы будем завтра дома, — испугалась женщина.
— Кодовый замок на подъезде имеется?
— Да, надо нажать пятьсот восемьдесят одновременно.
— Адрес ваш уточните.
— Балаклавский проспект, дом четырнадцать, корпус три, квартира сорок два, — с готовностью отрапортовала дама.
— Подождите-ка… — Я записала адрес, а потом пошуршала в трубке страницами записной книжки. — Нет, я ошиблась, у вас в доме кабель будут менять только в следующем году.
И, не прощаясь, как это обычно делают служащие подобных учреждений, я бросила трубку.
Ну вот, завтра вечером нагряну к Юлию Трегубову. Возможно даже, что визитировать Олега Хоркина уже не понадобится.
Если тебе показалось, что на этой неделе у тебя проблемы, подожди немного и ты увидишь, что будет на следующей!
В понедельник утром затрезвонил телефон. Звонили явно по межгороду. Я бросила взгляд на часы: половина шестого. Недоумевая, кто бы это мог быть, я помчалась к телефону, пока он не перебудил всех домочадцев.
— Слушаю, — прошептала я.
— Люсь, это я, Женя, — раздался голос кумы.
— О, привет! — не удержалась я от громкого возгласа, но тут же понизила голос: — Ты чего в такую рань? Дети еще спят.
— Извини, разница во времени. Как у вас дела?
Вопрос, конечно, интересный. Ну, у нас украли все деньги, хомяк погиб смертью храбрых в желудке у Пайсы, в доме живет посторонняя женщина, прибавился еще один младенец, а в общем ничего себе поживаем.
— Все нормально, — зашептала я. — А вы как? Дети безумно по вас соскучились, мы вас очень-очень ждем. Кстати, вы прилетаете во вторник утром или вечером?
— Люсь, мы не прилетим.
— Что? Я не расслышала.
— Я говорю, что мы задержимся здесь на какое-то время, — произнесла Женька дрожащим голосом. — Минимум на месяц, но скорее всего дольше.
Мое сердце ухнуло вниз.
— Что случилось?
— Денис ездил в какой-то каньон, общался там с местным населением и заразился от них холерой.
— Господи, какой кошмар!
— Да, это ужас. Меня тоже положили в больницу с подозрением на холеру. Мы должны сначала вылечиться, а потом еще придется выдержать здесь карантин.
Я не знала, что сказать. Это какое-то безумие, кошмарный сон, так просто не может быть!
— Ты извини, что так получилось, — прибавила кума и разрыдалась.
Я принялась ее успокаивать. Надеюсь, я была убедительна. Я сказала, что для меня это просто счастье — провести еще месяц в компании таких замечательных детишек. Собственно, о такой возможности я мечтала всю сознательную жизнь, и вот наконец моя мечта сбылась.
— Ты не волнуйся, у нас все будет отлично, — бодро заверила я.
— Поцелуй за меня детей, — сказала Женька на прощание, потом в трубке послышалась латиноамериканская речь и раздались короткие гудки.
В состоянии прострации я дошла до дивана, легла и накрылась одеялом с головой. Говорят, что с проблемой надо переспать. В том смысле, что утро вечера мудренее. Интересно, хватит ли мне часа сна, чтобы найти выход из создавшегося положения?
Уснуть мне не удалось. Зато к семи утра, когда старшие дети проснулись и стали собираться в школу, а тетя Нина готовила на кухне завтрак, я твердо решила: все, я умываю руки! Finita la comedia! С дивана я не встану. Под одеялом мне тепло и уютно. Можно представить, что ничего не существует: ни этой квартиры, ни детей, ни расследования. Ничего! Если очень постараться, можно убедить себя даже в том, что я сама не существую. Как сказал Эйнштейн, реальность — это всего лишь иллюзия, хотя и очень назойливая.
