Я так разволновался, что, совершенно позабыв о приличиях, перебил Нору:
– Вы только послушайте теперь, что я вам расскажу!
Спустя некоторое время Элеонора сказала:
– Хорошо, рысью несись к этой Московской и постарайся вытрясти из нее нужную информацию. Похоже, она наврала тебе не три, а сто три короба.
Сунув телефон в карман, я пошел в сторону харчевни, где сидели дамы. И как прикажете избавиться от спутниц?
– Где мои лекарства? – простонала Николетта, прикладывая пальцы к вискам.
Я положил перед ней пакетик.
– Вот.
Маменька вытащила две упаковки и завопила:
– Ты издеваешься, да? Ведь я сто раз позвонила и приказала, не гутталакс, не имодиум, а цитрамон!
Я с недоумением уставился на лекарства. Действительно! И как только я дал маху? Хотя этот казус вполне объясним. В свое время я активно интересовался психологией, прочитал много книг, в том числе и те, которые были посвящены тестированию. Так вот, очень хорошо помню такую шутку. Если вы зададите человеку элементарный вопрос: «Какого цвета огонь?», то услышите в ответ: «Красный». Кивнув, продолжаете: «А теперь скажи, какого цвета кровь?» Естественно, услышите: «Красная». Не останавливаясь, спрашиваете: «Какого цвета крест, нарисованный на машине «Скорой помощи?» Ответ, думаю, понятен. Теперь внимание – главный вопрос: «На какой свет следует переходить улицу?» Так вот девяносто людей из ста тупо выпаливают: «На красный». Этот прием охотно используют те, кто ведет переговоры: сначала усыпляют бдительность противоположной стороны, а потом заставляют ее совершить оплошность. Не верите мне? Можете сами попробовать. Дело не в моей глупости, а в назойливости Николетты, безостановочно бубнившей: «Только не гутталакс и не имодиум».
Маменька просто вбила мне в голову эти названия.
– Немедленно иди за цитрамоном! – скомандовала Николетта.
Я встал и двинулся к двери. Нет, я плохой сын. Отчего мне хочется сейчас убить Николетту? Сказано же в Библии: почитай родителей. Надо постараться справиться с собой. Может, заняться аутотренингом, твердить про себя: «Люблю маменьку, люблю маменьку», хотя, на мой взгляд, это глупое занятие.
После таких упражнений возненавидишь «объект» окончательно. Что же делать? Ладно, попытаюсь по-иному. Итак, Иван Павлович, спокойствие…
– Иван Павлович, – раздался за спиной голос Эстер.
Я обернулся.
– Вам никогда не хотелось убить Николетту? – спросила дама, по-птичьи наклонив голову.
В ее карих глазах плескалось такое море сочувствия, что я совершенно искренне ответил:
– Сейчас именно такой момент.
Эстер засмеялась:
– Голубчик, ступайте гулять. Лучше всего отправляйтесь в лес. Насколько я понимаю, вы из той породы людей, которым требуется изредка побыть в одиночестве. Если вон там повернете налево, то через пару минут окажетесь в парке, где в вечернее время пустынно.
– Спасибо, но я боюсь, матушка будет гневаться.
– Не волнуйтесь. Беру разрешение ситуации на себя, – подбодрила меня Эстер. – Потом доставлю Коку и Николетту в гостиницу, вы свободны до завтрашнего утра.
Меня затопила волна благодарности. До сих пор никто из знакомых не выручал меня таким образом, да мне и в голову не приходило «подарить» маменьку кому-нибудь на время.
– Огромное спасибо! – воскликнул я. – Право, неудобно, вы так милосердны!
Эстер печально улыбнулась:
– Ну, меня Николетта с Кокой совершенно не раздражают, мы дружим. Есть еще одно обстоятельство. Не очень люблю вспоминать, но вам скажу. Моего сына тоже звали Ваней, и он очень походил на вас. Ванечка – моя единственная радость.
Внезапно Эстер замолчала.
– Почему же вы не взяли его с собой? – удивился я.
– Сын умер, – сухо ответила дама, – несчастный случай, дорожная авария.
– Простите, – прошептал я, – не знал.
– Откуда же вам быть в курсе моих печалей, – тяжело вздохнула Эстер, – вот смотрю на вас и не могу отделаться от мысли, что вижу повзрослевшего Ваню. Ступайте, ангел мой, проветритесь, а я займусь Николеттой с Кокой.
Ни в какой парк я не пошел, а почти побежал к Лиде Московской, очень надеясь, что навравшая мне с три короба бабенка сидит у телевизора. Впрочем, в Ковальске принято вечера проводить дома. Мой расчет оправдался. Лида открыла дверь и с недоумением воскликнула:
– Вы? Забыли что-то?
– Да, – кивнул я, – шляпу.
– Но вы пришли в первый раз с непокрытой головой, – изумилась Лида.
– Нет, – настаивал я, – посмотрите на вешалке.
– Пожалуйста, – пожала плечами она, – можете сами удостовериться: здесь ничего нет.
Я вошел в прихожую и воскликнул:
– Действительно! Наверное, оставил головной убор в кафе. Просто удивительно, до чего я стал рассеян, постоянно теряю зонтики, перчатки, может, старею?
– Ну что вы, – улыбнулась Лида, – я сама такая же, у меня проблема с очками: тоже везде их теряю. Перестала покупать дорогие оправы, какой смысл тратиться, если все равно их посею.
– А ваш муж, – быстро спросил я, – тоже рассеян? Говорят, мужчины менее собранны, чем женщины.
– Супруг никогда ничего не забывает, – улыбнулась Лида, – он хирург, работает в одной из местных клиник. Мой Вацлав великолепный специалист, он у всех нарасхват, вот сейчас, например, отправился в Мюнхен, его пригласили делать операцию.
– Так приятно, что вы сохранили нормальные человеческие отношения, – улыбнулся я, – по нынешним временам это очень большая редкость. Вы так хорошо говорили о бывшем муже!
Лида вытаращила глаза:
– С какой стати вы решили, что я в разводе? Мы с Вацлавом живем душа в душу.
– Я не о нем сейчас веду речь.
– А о ком? – еще больше удивилась Московская.
– О вашем первом супруге.
Лида рассмеялась:
– Вацлав – мой единственный муж. Я довольно долго не могла найти себе спутника жизни, но потом бог вознаградил меня за все мучения. Вацлав замечательный человек, гениальный хирург.
Я улыбнулся:
– Лидочка, нет ничего тайного, что не стало бы явным.
– Вы о чем? – осеклась Московская.
Я покачал головой:
– Право слово, не стоит так глупо врать. Первый раз замуж вы выскочили давно, назвать вам имя того счастливчика?
Лида привалилась к стене.
– Стриженов Михаил Юрьевич, – продолжал я. – Лида, ведь я предупредил вас, что служу детективом. Соседи по дому и коллеги по работе поверят госпоже Московской на слово. Я, несмотря на некоторый цинизм, тоже склонен доверять людям, но обязан подтвердить информацию. Один запрос в соответствующие структуры – и вся правда как на ладони. Говоря суконным языком, я теперь знаю, что господин Стриженов и госпожа Московская заключали брак, о чем в книге записи актов гражданского состояния сделана запись под номером… Вот, увы, цифры не помню, но, если хотите, могу при вас позвонить в Москву.
Внезапно Лида бухнулась на колени, по ее лицу потекли черные от туши слезы.
– Иван Павлович, – зашептала она, давясь рыданиями, – не губите меня, умоляю. Пощадите!
Я категорически не переношу женских слез. Стоит мне увидеть плачущую даму, как я сразу теряюсь и начинаю утешать ее. Большинство моих любовниц, зная об этой особенности, мигом начинали эксплуатировать ее. Умом-то я прекрасно понимаю, что меня, говоря языком современной улицы, «разводят», но поделать с собой ничего не могу. Едва заслышу всхлипывания – готов на все.
– Ну-ну, милая, – сказал я, пытаясь поднять Лиду, – я не хочу причинить вам неприятности, просто решил задать еще пару вопросов.
Но Лида не слышала меня. Она вцепилась в мои колени, замотала головой, закашлялась, потом что-то бессвязно залепетала:
– Миша… никогда… Вацлав… не хочу… шантаж… деньги.
Кое-как оторвав Московскую от себя, я дотащил ее до гостиной и усадил на диван. Нашел в баре бутылку коньяка, плеснул в бокал и почти силой заставил Лиду выпить.
Как я и предполагал, истерика быстро стихла.
– Спасибо, – прошептала хозяйка, – мне уже лучше.
Я сел рядом, обнял ее за плечи и тихо спросил:
– Лида, вы попали в какую-то неприятную историю?
– Да, – ответила Московская, – в ужасную, совершенно безвыходную.
– Расскажите, что случилось, вдруг я смогу помочь. Хотя, наверное, и сам знаю ответ на вопрос. Несколько лет назад вы по глупости выскочили замуж за Стриженова, он вас попросту обаял, зная, что вы являетесь дочерью успешных родителей.
Лида тяжело вздохнула, но ничего не сказала, а я спокойно продолжал:
– Потом вы поняли, что из Михаила Юрьевича такой же муж, как из чайника ракета, развелись, встретили Вацлава, создали новую семью и уехали в Ковальск. Так?
Лида снова промолчала, она сидела прямо, устремив взгляд в окно, за которым начинали сгущаться сумерки.
– Вы думали, – вещал я, – будто прошлое крепко похоронено, спрятано под спудом. И решили не рассказывать Вацлаву о первом браке. Лично мне кажется, что делать тайну из этого глупо, кто-нибудь из знакомых может случайно проговориться. И потом, ваш муж, очевидно, понял, что до встречи с ним у вас был мужчина. Ничего постыдного в этом нет, на дворе не Средние века, и мы, слава богу, живем не в исламской стране, чего вам бояться? Лучше сообщить мужу правду, ведь ложь может обидеть его или, еще хуже, вовлечь вас в неприятности. Собственно, так и вышло. Михаил узнал, где вы живете, и начал шантажировать, ведь верно?
