По слезной просьбе подруги Далила долго и добросовестно напрягала мозги, стараясь коротко изложить богатую на желания сущность мужчины. Лишая объект привлекательности, она безжалостно выпятила его темные стороны: адреналин, эгоизм, гормоны. Итог: агрессия, сластолюбие и неверность. Прогноз: любой мужчина обязательно попытается захватить над женщиной власть, иначе как он сможет получать от жизни все наслаждения, сохраняя эту самую женщину? Итог: мужчина в принципе не пригоден для тех отношений, которых женщина ждет от него. Она больше настроена на духовно-чувственное восприятие мира, он — на физическое. Женщина стремится к отношениям, мужчина — к действиям.
И вот такую-то лекцию не пожелала слушать Елизавета — проболтала ее с Самохиной. Далиле тем более это было обидно, что душа ее протестовала. В свете возникающих чувств к Шульгину схема «адреналин-эгоизм-гармоны» казалась несправедливой.
Вопиюще несправедливой!
«Я словно сама себя изнасиловала, — сердилась Далила, — а где благодарность? Лизка не захотела слушать меня, она увлеклась Самохиной. Почему?»
После лекции Далила задала Бойцовой этот вопрос, и ответ ее огорошил.
— Представляешь, я из Янки только что вытянула, откуда на нее свалилось наследство, — заговорщически прошептала Елизавета.
— Как тебе удалось? — изумилась Далила.
— Если честно, я не старалась. Янка сама ко мне за советом пришла. У нее неприятности. Родственники бабульки, которая акции ей оставила по завещанию, грозятся в суд на нее подать.
— Она рассказала тебе, где и как познакомилась с покойной бабулькой?
Бойцова восхищенно закатила глаза и вдохновенно воскликнула:
— В том-то и дело, что Самохина не была знакома с бабулькой!
— Тише, нас могут подслушать, — испуганно предупредила Далила.
Елизавета понизила голос:
— О наследстве Яна узнала через месяц после смерти бабульки.
— Как?
— Нотариус неожиданно ей позвонил и сообщил о завещании. Яна говорит, что шок испытала. Она долго не верила, а потом от счастья целый год была сама не своя. И до сих пор не может понять, что толкнуло бабульку завещать ей акции банка.
— А она пыталась узнать, откуда эти акции у нищей бабульки?
— Конечно, пыталась, но не смогла.
— Она не связала их как-то с Делягиным?
— Она не такая дура, чтобы ждать подарков от скотины Делягина, — презрительно фыркнула Елизавета. — Этот кобель не склонен был к щедрости.
— А нищая бабулька, выходит, склонна была.
— Да уж, тайна, покрытая мраком.
Далила задумалась:
— А Яна не врет?
Бойцова потрясла головой:
— Вряд ли. Янка в панике. Эти акции к ней как пришли, так могут сейчас и уйти. Родственники грозятся в суде доказать, что у бабульки крыша поехала. И шанс у них есть, иначе чем объяснить, что она отдала свои акции постороннему человеку?
— Погоди, но откуда родственники взялись? Бабулька вроде была одинокой, — осенило Данилу.
Елизавета горестно усмехнулась:
— Ха, была одинокой! Бабулька так тоже считала, когда лежала на смертном одре и завещание составляла, а теперь выясняется, что у нее многочисленная родня. И все клянутся, что бабульку до смерти обожали. И есть шанс, что судья им поверит. Они хоть и седьмая вода на киселе, но все же ближе к бабульке, чем Яна. Во всяком случае, они были знакомы с бабулькой в отличие от Самохиной. Короче, Яна в ужаснейшем мандраже. У нее руки и губы трясутся. Нашу соратницу я не брошу в беде. Уже обещала ей своего адвоката.
Далила огорченно призналась подруге:
— Лиз, ты версию мне поломала.
— Как?
— Я новую версию строила на том предположении, что через бабульку акции Яне Орлов передал, а теперь что выходит?
— А где он их взял? — удивилась Бойцова.
— Что за вопрос? — рассердилась Далила. — Где взял! У жены.
— А-а! Точно! Отыскал в больнице дышащую на ладан бабульку и передал ей акции Шуры Делягиной, — предположила Елизавета.
— Именно, — подтвердила Далила, — так я и думала, а бабулька по завещанию передала акции Яне.
— Но зачем это Орлову?
— Чтобы Яна помалкивала.
— Думаешь, Орлов Делягина пристрелил?
— Не сам, разумеется. Он его заказал.
Бойцова озадаченно осведомилась:
— А чем тебе старая версия не понравилась? Ты же Шуру подозревала.
Далила пожала плечами:
— Не знаю, слишком просто все получается. Примитивно для Шуры. Если Шура умна, тогда не может не понимать, что она первая подозреваемая. И потом, зачем ей стрелять? Делягин мог утонуть, инфаркт получить, подхватить сибирскую язву, в конце концов, отравиться.
— Ты права, — одобрила Елизавета. — Ей проще Делягина по-тихому притравить, чем под статью подставляться. А вот у Орлова был повод устроить расстрел Делягина именно в Новый год. В другое время фиг к нему подберешься, а тут под шумок…
— Но теперь ничего не выходит, — огорчилась Далила. — В своих расчетах я учитывала и Яну Самохину. Я думала, что акции хитрым способом ей Орлов передал за молчание, а какое ж молчание, если Яна не в курсе, кто ее одарил.
— Да, нелогично, — согласилась Бойцова. — Если хочешь знать мое мнение, красивый мужчина вообще не способен пойти на убийство. Все красавчики слабаки.
— Не правда, не все. Граблин и чех в один голос твердят, что Орлов благородный. А благородство — это признак силы души. Слабак не способен сопротивляться желаниям, он идет у желаний на поводу. Тем более он не способен отказаться от них ради чужих интересов. Граблин и чех утверждают, что Орлов очень даже способен.
— Тогда с чего ты взяла, что Орлов убийца?
— Он записал мой телефонный номер на каком-то клочке, — с серьезнейшим видом сообщила Далила.
Мужененавистница Елизавета под натиском аргументов подруги начала проникаться симпатией к Ивану Орлову и потому возмутилась ничтожностью заявления:
— Ты готова обвинить в убийстве хорошего человека из-за клочка?! Что за вздор! Нашла преступление! Номер записал на клочке!
Далила сдержанно пояснила:
— Из этого делаю вывод, что Орлов, несмотря на внешнюю организованность, подвержен порывам и легко теряется в обстановке, требующей немедленных решений. Я уверена, в стрессовой ситуации у него голова идет кругом. Он обязательно примет не правильное решение.
Елизавета напомнила:
— Но убийство Делягина выглядит очень продуманным. При чем здесь порыв?
— Порыв мог явиться толчком к решению, а само убийство организовывалось согласно мышлению Ивана Орлова. Не забывай, он картежник, игрок, значит, азартен.
— Он успешный игрок.
— Именно, а успех — это не просто случайность. Это гениальное сочетание качеств, необходимых для данного дела. В нашем случае, для картежной игры. Значит, Орлов хладнокровен, обладает хорошей памятью, способностью к моментальным расчетам.
Бойцова призналась:
— Ты меня абсолютно запутала. То Орлов теряется в обстановке, требующей моментальных решений, то он способен к расчету.
— Молодец, — похвалила подругу Далила. — Ты самое главное вычленила. Орлов способен к трезвому расчету когда? Когда речь идет о деятельности, основанной на выгоде. Там он может строить свои комбинации, потому что имеет надежный фундамент, на который они опираются. Этот фундамент — его опыт и знания. А когда Орлов вторгается в область человеческих отношений, замешанных на эмоциях, он теряется.
— А при чем здесь твой номер? Подумаешь, важный проступок: записал на клочке.
— В случае с моим телефонным номером все обстояло примерно так. Он хотел меня очаровать, но не был уверен в успехе. Он не знал, что я за штучка, и не понимал, как меня просчитать. А просчитать меня он очень хотел, ведь на мне его план держался. Короче, у него уже голова шла кругом, а тут я подлезла со своим телефонным номером. Он мгновенно забыл, что в его левом кармане лежит сотовый, куда можно вбить этот номер. Забыл, что можно достать электронную записную книжку, которая лежала в правом его кармане. Он все забыл, зато нашел какой-то клочок.
— А ты это все подметила! — восхитилась Елизавета и сделала дельное заключение:
— Пора тебя брать к себе консультантом по кадрам.
— Не пойду, — рассмеялась Далила.
— Почему?
— Я довольна своей работой.
— Какой? — ядовито поинтересовалась Бойцова. — Теперь ты и следователь, и психолог.
— Я всем довольна, — отмахнулась Далила и с азартом продолжила:
— А его рукопожатие! Ты знаешь, как мне пожал руку этот Иван?
Елизавета фыркнула:
— Надеюсь, сейчас узнаю.
— Он так бережно пожал мою руку, что мгновенно захотелось внести его в список своих друзей.
— Друзей? Почему не любовников? — осудила подругу Бойцова.
— Потому что в его рукопожатии не было ничего сексуального. Таким, как он, открывают души, на таких полагаются, к ним стремятся. С ними тепло и уютно.
— И о чем это говорит?
— Орлов относится к сострадательным людям. Он тонко чувствует чужую беду и хорошо ее понимает. Он слишком близко к сердцу принимает чужие проблемы и долго не может от них освободиться. Кстати, чех об этом же говорил. Из этого чех сделал вывод, что Орлов не способен к убийству. А я из этого делаю вывод, что Орлов на убийство способен. Если страдает его любимая женщина, он может убить. И решение принято им порывисто, необдуманно, а потому оно не очевидно. Это ввело меня в заблуждение.
