В конце концов, эти слухи дошли до начальства, и это начальство, чтобы не получить по шапке за слабую воспитательную работу в коллективе, предложило Ашоту поискать другую работу, не дожидаясь бо́льших неприятностей. Ашот вспылил – сказалась южная кровь – и хлопнул дверью.
Другую работу искать ему не захотелось, поскольку он не умел делать ничего, кроме распиливания собственной жены под музыку Кальмана, и он решил сделать профессию из своих внеслужебных увлечений – мелкого мошенничества и еще более мелкой торговли наркотиками.
Жена, у которой за прошедшие годы командирский голос и усики замечательно развились, так что она стала похожа на бравого старшину-сверхсрочника, вскоре как-то «потерялась» где-то на бескрайних просторах России. Ашотик был этому несказанно рад: единственное, на что она годилась, – чтобы распиливать ее на сцене, а этому занятию пришел конец.
Ашот переезжал из города в город, проворачивая по две-три стандартные аферы в каждом, поскольку у него фантазия была от природы небогатая. В этой новой профессии ему очень помогали навыки иллюзиониста и прорезавшиеся еще в период его цирковой карьеры способности к внушению. Глядя в упор на очередного клиента выразительными, яркими глазами, Ашот умудрялся убедить его совершенно добровольно поделиться с обаятельным брюнетом самым дорогим – деньгами. Много позже клиент хлопал глазами и мучительно пытался припомнить – что же такое на него нашло и почему он свалял такого дурака?
Однако жестокая судьба подкинула Ашоту очередную пакость: он нарвался на внимательного и осторожного клиента, не поддававшегося внушению, и попал на скамью подсудимых, получив для первого раза не очень большой срок.
На зоне его, как представителя достойной и уважаемой уголовной профессии, не слишком обижали, у Ашота появилось свободное время, и он, к собственному удивлению, пристрастился к чтению.
Книг в лагерной библиотеке было немного, некоторые – совсем неудобочитаемые, например, политэкономия социализма, который к этому времени уже приказал долго жить, или огромный том о разведении свиней белой степной породы. На этом фоне попавшаяся Ашоту книга о культуре и мифологии древней Ассирии и Вавилона показалась ему очень интересной.
Ашотика за примерное поведение выпустили досрочно, он начал понемногу заниматься прежним бизнесом, хотя и заметил, что времена очень сильно изменились и жулик-одиночка должен быть осторожен как никогда, чтобы не попасться на глаза «браткам» из серьезных криминальных группировок.
Сложная «творческая» судьба забросила Ашота в Северную столицу – колыбель трех революций, город-герой Санкт-Петербург. И здесь, присматриваясь к окружающей обстановке и планируя очередную операцию по отъему денег у ближних своих в особо малых размерах, он случайно заметил нескольких решительных черноволосых парней, получавших ежемесячный «взнос» у старика-сапожника.
Ашот подсел к сапожнику и разговорился с ним. В процессе беседы он выяснил, что этот ремесленник, как и большинство его коллег в городе, – айсор, то есть ассириец, и платит он мзду своей же ассирийской мафии. То есть называть ее мафией просто язык не поворачивался, настолько маленькой и незначительной была эта группировка.
Ашот Арутюнян серьезно задумался. Он вспомнил прочитанную на зоне книгу, и кое-какие идеи зашевелились у него в голове.
В то же самое время он случайно узнал от одного своего знакомого, который периодически продавал Ашоту небольшие партии дури для распространения ее среди детей среднего школьного возраста, что примерно через месяц в город должен прибыть знаменитый Киргиз с огромной партией наркотиков, такой большой, какой еще не бывало. Эти наркотики собирался приобрести один из крупнейших уголовных авторитетов, с тем, чтобы в дальнейшем с десятикратной прибылью перепродать их на Запад.
Ашот Арутюнян задумался еще серьезнее. В его мозгу созревали прямо-таки наполеоновские планы.
Самое удивительное, что он эти планы почти что сумел осуществить. Разговорившись с несколькими молодыми айсорами, он умудрился увлечь их красивой сказкой о возрождении былого могущества великого ассирийского народа. В заброшенном подвале Ашот оборудовал святилище и вспомнил свои прежние навыки циркового иллюзиониста. Конечно, тут не обошлось и без его гипнотических способностей, но, не полагаясь только на них, Ашот для верности на каждом «богослужении» обкуривал своих молодых приверженцев наркотической травкой…
Ашот и сам удивлялся легковерию и энтузиазму молодых ассирийцев, тому, как быстро пополнялись их ряды. Впрочем, это было не так уж и удивительно: в новой реальности страны одна за другой возникали группы поклонников различных бредовых идей и выдуманных вероучений, и на фоне фашиствующих молодчиков в тяжелых сапогах и кожаных куртках с нашивками в виде стилизованной свастики или таких же безумных парней, наряжавшихся в волчьи шкуры и пытавшихся возродить никогда не существовавший культ Велеса и Перуна, поклонение древним ассирийским богам выглядело вполне убедительно. Молодые люди нуждались в объединяющей их идеологии, дающей им уверенность в собственной значительности и нужности, в замене выродившегося и давно забытого комсомола, да и гипнотический взгляд «Великого Жреца», в сочетании со сладковато пахнущей травкой, делал свое дело.
Огромной удачей для Ашота стала встреча с двумя глухонемыми уголовниками-наркоманами, братьями-близнецами. Ашот перевел их с самодельного опиума, от которого они уже медленно умирали, на сильнодействующий синтетический наркотик, полностью подчинил их своей воле, превратив в послушных ему и не рассуждающих зомби. Под действием гипнотического внушения, усиленного очередной дозой, глухонемые, одетые в развевающиеся белые балахоны поверх бронежилетов, послушно играли роль «златолицых», выполняя любые, самые дикие приказы хозяина. Равнодушие к опасности, нечеловеческая жестокость и странный автоматизм движений этих живых роботов так пугали и обескураживали всех, кто с ними сталкивался, что «златолицые», практически не встречая сопротивления, вскоре расчистили Ашоту путь к вожделенной сделке с Киргизом.
В промежутках между «сценическими выступлениями» Ашот держал их взаперти, как диких зверей.
С помощью своих ручных чудовищ, наркотиков и внушенного им «послушникам» культа Ламашту мистического страха новоявленному Жрецу удалось не только сплотить и усилить ассирийскую группировку, но и обезглавить – в буквальном смысле слова – несколько крупных мафиозных кланов. Его конечной целью было захватить огромную партию наркотиков, на которую уже нашелся крупный покупатель, но Киргиз оказался Ашоту не по зубам, операция сорвалась, а потом уже и все остальное пошло вразнос.
Вышли из-под контроля его глухонемые ассистенты, и уцелевшая после сражения с Киргизом ассирийская молодежь взбунтовалась и восстала против своего Великого Жреца…
«Ничего, – думал Ашот, улепетывая по темным сырым подземным коридорам, – ничего, пусть мне не удалось захватить киргизскую дурь, но эта статуэтка тоже стоит огромных денег, а покупателя на нее найти – еще легче, чем на наркотики…»
И Ашот любовно прижал к груди статуэтку львиноголовой Ламашту.
Маркиз вновь надавил на кнопку звонка. Наконец за дверью послышалось шлепанье босых ног по линолеуму, и страдальческий женский голос осведомился:
– Кого черт принес?
– Это Катя? – вежливо спросил Маркиз. – Мне бы с Нелли поговорить!
– Нелька, это к тебе! – крикнули за дверью, и защелкали отворяемые запоры.
На пороге стояла сонная рыхловатая блондинка с опухшим – по утреннему времени – лицом со следами вчерашнего макияжа, в длинной белой футболке. Переступая с одной полной ноги на другую, блондинка с интересом окинула Маркиза пристальным взглядом и крикнула через плечо:
– Нелька, зараза, сама своим гостям открывай! – И пошлепала в глубь квартиры, лениво покачивая аппетитными бедрами.
Маркиз постоял еще с минуту в коридоре, и наконец из-за полуприкрытой двери высунулась всклокоченная каштановая шевелюра и один карий глаз.
– Это кто ж это? – осведомилась Нелли. – А, это ты! – Она окончательно проснулась и резко поскучнела. – Притащился все-таки! Я-то надеялась – ты адрес забудешь!
– Разве тебя можно забыть? – галантно проворковал Леня.
– Завянь! – огрызнулась девица. – От тебя мне одни неприятности! Еще и в такую рань притащился!
– Уже первый час дня! – ответил Маркиз назидательно. – Кто рано встает, тому бог подает!
– Первый час! – передразнила его Нелли. – А мы, знаешь, когда ложимся? Работа у нас ночная. Короче: чего тебе надо?
– Так и будешь меня держать в коридоре?
– Ладно, заходи! – Нелли пошире открыла дверь, и Маркиз вошел в ее комнату.
Почти половину этой небольшой комнатки занимала тахта, огромная, как армейский полигон. Кроме тахты, имели тут место платяной шкаф, тумбочка с телевизором и низкий комод, на котором в ряд сидела многочисленная компания меховых собак, медведей, слонов, кошек и прочих мягких игрушек уже совершенно загадочных пород.
