Шульгин отмахнулся:
— Ладно, оставим этот вопрос и вернемся к вашей версии. Если я убил Александра Делягина, значит, у меня был мотив. Он вам известен?
Далила сообщила с царственным видом:
— А как же, убийство из мести.
Шульгин притворно зевнул и кашлянул, что говорило о его желании скрыть нарастающую нервозность.
— Из какой еще мести? — спросил он фантастически равнодушно.
Если бы не предательский зевок, Далила усомнилась бы в своих предположениях.
«Как он отлично держится, — поразилась она. — Вот это нервы!»
Их разговор подошел к той черте, за которой начинались эмоции: и ее, и его. Она уже волновалась, мысленно задаваясь вопросом: «А вдруг не получится? Что тогда?»
До этого Далиле казалось: главное — точно знать, что убийца Шульгин.
«Если сомнения отпадут, его будет несложно прижать, — полагала она. — Я не стану его жалеть, в ход пойдет тяжелая артиллерия психологических приемов, против которых Шульгин не устоит. Под моим напором он испугается и отпустит Шуру Делягину».
Однако теперь она поняла, что будет непросто его раскачать на эмоции. Более того, Далила уже сомневалась, что это получится даже с тем козырем, которым она запаслась. И, что хуже всего, она струхнула, она не была уверена, что сможет его измотать. Опасалась, хватит ли сил у самой. Сил действительно не хватало, она нервничала и чувствовала себя развалиной, обнаружилась легкая дрожь в коленях, он же выглядел хладнокровно.
"Если так, то лучше не начинать никаких манипуляций, все только испорчу, — пристально глядя в его невозмутимое лицо, размышляла Далила. — Лучше просто выпалить в лоб и посмотреть на реакцию.
Нет, просто — нельзя, реакция предсказуема: Шульгин непробиваемый. Надо прежде его умотать, но как? Он раньше меня умотает".
Проламывать стену его защиты она действительно не могла — исчерпалась, сил не хватало.
«Была не была!» — после паузы решилась Далила и выложила свой главный козырь без всяких приемов:
— Делягина вы убили из мести. Ваша жена, которую в юности любил и Делягин, предпочла вас. Он разбогател и решил отомстить.
Она замолчала, ожидая вопроса — понимала, отказавшись от манипуляций, руку с пульса беседы убирать все же нельзя: кто ведет, тот и выигрывает. Учуяв слабинку, Шульгин психологически ее просто растопчет. Поэтому паузой она диктовала ему свою волю, незримо требовала: задай вопрос.
Замолчала и замерла: "Как себя поведет? А если не спросит? Придется подчиниться ему и продолжать, а это провал. Да нет, — успокоила себя Далила, — никуда не денется, подчинится. — И вновь усомнилась:
— Или не подчинится? Слишком долго молчит".
Подчинился. Спросил:
— И как же решил отомстить мне Делягин?
Скрывая свое облегчение, она сообщила:
— Делягин отобрал у вас Верочку. Он вскружил Верочке голову, надавал обещаний, а потом унизил вас и ее. Делягин Верочку бросил. Рассчитывая на безбедную жизнь, Верочка ушла от вас безобразно, предательски. Когда поняла, что ее обманули и некуда возвращаться, повесилась. Делягин чувствовал себя победителем и торжествовал. Вы не захотели с этим мириться и пристрелили его. Какой-то частью души я вас даже не осуждаю, но с Шурой вы поступаете подло.
Далила вновь сделала паузу, ожидая вопросов, но Шульгин безмятежно молчал. Она вдруг поняла, что ошиблась с тактикой разговора, по фигу ему все ее приемчики, для него они суета, а суетой его не проймешь. Сейчас она снова станет его запугивать, а он ответит, что все ерунда: одни намеки, предположения, доказательств-то нет. Ей придется ему возражать, а ему только того и надо: возражая, она сама свои планы ему изложит.
«Для такого, как Шульгин, страшнее всего неизвестность», — решила Далила.
Ей стало понятно, почему Верочка Иванова выбрала именно Шульгина — не мужчина, скала. Женщины всегда таких радостно выбирают, но жить с ними трудно.
Далила решительно поднялась и, медленно направляясь к двери, сообщила небрежно, но твердо:
— Если через час Шуры Делягиной не окажется дома, я вас сотру в порошок. Если Шуру освободят, я забуду эту историю. Какая мне разница? Тем более что Невестина уже не вернешь. И Делягина не вернешь. И Жилина.
Шульгин не остановил ее и не ответил. А Далила не оглянулась (знала, оглядываться нельзя) и не видела его рук. Руки иной раз говорят больше глаз, но она их не видела. Вышла из кабинета без всякой надежды, оставив за спиной звенящее молчание Шульгина.
Внутри Далилы были раздрай, смятение и вопросы.
Громада вопросов!
«Как он теперь поступит? Правильно ли я все сделала? Я все сделала плохо! Надо было не лениться, не трусить, а его умотать, довести до слез, до признаний», — ругала себя Далила, сливаясь с «Фордом» в единое целое так, что казалось, она сама (не машина!) несется по городскому проспекту, оставляя резину на грубом асфальте.
«Умотать. Легче сказать, чем сделать, — горевала она. — Как тут умотаешь, если его нервы крепче моих? И еще Лизка будет мне зудеть о равноправии. Схватись с мужиком, и сразу станет понятно, как мы равны. У него адреналин и агрессия. У него не нервы — канаты, а что у меня? Сердцебиение и слабость в коленях? И темные точки перед глазами? „Ах, мне дурно!“ Баба есть баба. Сдрейфила, прогнулась, не устояла».
Через десять минут «полетов» на «Форде» Далила успокоилась и спросила себя: "А с чего я взяла, что проиграла? Я все сделала правильно: вовремя поняла, что бессмысленно давить на скалу, изменила тактику и жду успеха. Пусть он, упрямец, принимает решение. Упрямцы стремятся к ясности, а фиг ему. Пусть посомневается, погадает. Мне главное выдержать этот час, не сорваться, не понестись и глупостей не наделать.
Госпожа психолог, ты все правильно сделала. Твоя сила не в нервах, а в знаниях. Жди", — приказала она себе.
Окинув мысленным взглядом свой разговор с Шульгиным, Далила успокоилась окончательно. Теперь ее волновало одно: она дала ему час.
Не слишком ли мало?
Но больше тоже нельзя. Такие, как Шульгин, склонны переоценивать свои силы и шансы. Вдруг он, подумав, решит, что Далила ему не опасна и Шурочку можно не выпускать? Вдруг он решит, что можно убить и Далилу?
«А, кстати, как погиб Жилин? — озадачилась вдруг она. — Надо бы мне поинтересоваться. Во всяком случае, буду знать, что ждет и меня. Да и час скоротаю».
Далила помчалась в больницу не в надежде застать там жену покойного Жилина, а в надежде узнать у главврача ее адрес. Однако в больнице ее поджидал сюрприз: оказалось, что Жилин погиб едва ли не на глазах самого главврача. Судя по всему, после разговора с Орловым Жилин помчался к жене, но она была занята. Жилин не стал ее ждать, он очень спешил и вылетел из дверей больницы прямо под колеса машины. Это видело множество людей.
По всему выходило, что Шульгин Жилина не убивал; он просто воспользовался его смертью, чтобы арестовать и расколоть Шуру Делягину. Для этого и пистолет подбросил, как говорится, «брал на понт».
«Тогда что же получается? — ужаснулась Далила. — Тогда чего же я жду? Он не отпустит Шурочку! Теперь понятно, почему он был так невозмутим!»
Она лихорадочно прокрутила в памяти их беседу и похолодела: «Неужели я ошиблась? Неужели Шульгин не убивал Александра Делягина? Но такое фантастическое совпадение…»
Взглянув на часы, она осознала, что час прошел — можно звонить Орлову.
Без всякой надежды набрав его номер, Далила с изумлением услышала в трубке женский смех и следом восторженное: «Алле!»
— Кто вы? — удивилась она.
— Я Александра Делягина, а вы кто?
Далила, поспешно прервав телефонную связь, подумала радостно и растерянно: «Орлов и Шура в постели. Празднуют освобождение. Выходит, Шульгин ее отпустил. Выходит, что я права. Делягина убил он, и я его одолела. Я оказалась сильней».
Тетушка Мара опять пекла пироги. Щедро угощая Далилу, она расспрашивала племянницу про житье-бытье. Особенно ее интересовала Галина. Далиле пришлось рассказать про чеха.
— Может, у них и сладится, — выразила надежду тетушка Мара.
Далила нехотя подтвердила:
— Сладится, все идет к свадьбе, да только я надеялась на другое.
— На что же?
— Наклевывался вариант понадежней, да чех все расстроил.
Тетушка Мара догадалась, что речь идет о незнакомце, загадочно дышащем в трубку, и напомнила:
— Галочка очень старается сойти со стези порока. Ей сейчас поддержка нужна, а тот парень подозрительно долго думал.
— А чех подозрительно быстро принял решение, — парировала Далила.
— Это да, — печально согласилась тетушка Мара и снова выразила надежду:
— Бог даст и сладится. Галина достойная женщина. Я жалею ее.
Далила подумала: «И ни слова о Шульгине. А ведь она любопытна ужасно, но о самом главном молчит. Ну, тетушка, ну, характер, — восхитилась она. — Я бы так не смогла, я бы не утерпела. Придется ей рассказать. В качестве приза за стойкость».
