Появился паренек в отличном темном костюме. Кочергин сунул ему прямоугольничек.
– Сто тысяч положить сюда немедленно, сам свези, быстро.
Мальчишка кивнул и испарился. Следующие полтора часа мы провели, обсуждая клуб. Я рассказала о том, кто такой сомелье и зачем нужен метрдотель, отдельно поговорили об эстрадной программе… Словом, время пролетело почти незаметно, и хотя я, пробуя кофе, скорчила гримасу, следовало признать, «арабику» сварили почти хорошо, да и пирожные оказались свежими, с нежным кремом.
За окном стемнело, на город спустился ранний декабрьский вечер, когда ожил мобильник Шлюза.
– Деньги на счету, – сообщили Кочергину.
Я вынула свой телефон, спокойно набрала номер банка, услышала голос управляющего и спросила:
– Андрей Евгеньевич? Добрый день, Даша беспокоит.
В деньгохранилище мало таких клиентов, как наследники Макмайера, поэтому собеседник мигом воскликнул:
– Дарья Ивановна, приятно, очень приятно слышать ваш милый голосок.
Еще бы ему не радоваться.
– Чем могу служить? – щебетал управляющий.
– Сделайте одолжение, попросите своих подчиненных проверить состояние нашего счета, меня волнует последнее вложение, когда оно было сделано?
– Ради вас, дорогая Дарья Ивановна, – верещал Андрей Евгеньевич, – сам разузнаю. К сожалению, придется секунду подождать.
– Хорошо!
Кочергин без слов барабанил пальцами по столу, я также молча смотрела на его руку.
– Сто тысяч буквально десять минут назад перевел анонимный источник, – ответил наконец управляющий, – вообще говоря, мы не имеем права сообщать подобную информацию по телефону, но для вас делаю исключение.
– Ну, – рявкнул Кочергин, – убедились? Говори.
– Она мертва, – спокойно сообщила я, – велите подать еще кофе.
– Как, – взвился Шлюз, – как мертва?
– Разбилась в автомобильной аварии, врезалась в столб при выезде на шоссе, возле охраняемого поселка Ложкино.
Кочергин схватился за телефон и прошипел:
– Семен, ну-ка быстренько уточни мне…
Я спокойно разглядывала посетителей. Что-то есть захотелось. Наверное, на нервной почве, слишком уж я устала, разыгрывая из себя дамочку без страха и упрека. Спина вспотела, а ноги противно подрагивают, но деваться мне некуда.
– ….. – сказал Шлюз, отсоединяясь, – как же так? Пьяная, что ли, была?
– Дело было рано утром, – напомнила я, – редко кто нажирается в семь часов, ее убили, более того, за ней шла охота.
– Выкладывай! – рявкнул Кочергин.
Я выплеснула все, что знала о Полине, старательно умалчивая о своей роли в этой истории. Толя крякал. Потом он налил себе почти полный фужер коньяка, опрокинул и произнес:
– … Найду того, кто придумал спектакль, ноги выдерну…
Я хмыкнула:
– Мало вам проституток? Подойдите к «Метрополю» или «Президент-отелю»… Там их на любой вкус, жаль, конечно, девочку, но не до такой же степени!
– Слушай сюда, – прошипел Кочергин, – найдешь убийцу, получишь в два раза больше, две сотни тонн, поняла? Рой носом, скреби лапами, но отыщи падлу.
Я решила не делать ему очередного замечания о манерах, только поинтересовалась:
– Что это с вами? Из-за девицы легкого поведения такие расходы.
– Тебя не касается, – шипел Шлюз, – или заказы не нужны?
– Ладно, – смилостивилась я, – ничего не обещаю, но постараюсь!
На улице я перевела дух и, отъехав подальше от «Красного башмачка», стала искать место, где можно спокойно посидеть и подумать. На глаза попался плакат с гигантским зеленым кенгуру «Рамстор». Просто замечательно. Там целая куча кафе и есть охраняемая стоянка.
Заставив поднос лоточками с салатами, я устроилась в кафе «Сбарро». Похоже, Шлюз ни при чем. Мужик в самом деле хотел узнать, где прячется Полина, даже перевел на мой счет несуразно большую сумму, а известие о смерти девушки ошеломило его. Скорей всего Поля и впрямь понравилась Шлюзу, если он даже решил отомстить за ее смерть! Подобное желание со стороны Кочергина говорит о серьезных чувствах, почти любви. Да уж, никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь! Полина, мечтавшая подыскать себе богатую партию, совершенно не приняла Кочергина в расчет, обокрала его… Ну кто бы мог подумать, что Шлюз придет в восторг от такого поведения и решит предложить девушке руку, сердце и кошелек?
Я отставила недоеденный салат. Интересно, куда подевались триста тысяч? Пару минут я сидела спокойно, потом подскочила на стуле. Деньги! Вот зачем девчонку поволокло в институт. Сначала жила целую неделю у нас, пряталась, а потом решила передать их своему мужу, ну тому, Бонифацию, отправлявшему жену на панель… Впрочем, нет, глупо. Скорей всего они встретились в другом месте. Тоже не получается! Девчонка уехала от Шлюза рано утром и явилась к нам с тремя сотнями тысяч долларов в кармане! Хотя… Она появилась в Ложкине около трех. От неожиданно пришедшей в голову мысли мне стало жарко. Боже, какая я дура! Все очень просто. В этой истории возможно только два варианта. Либо муж Полины перехватил ее по дороге и забрал денежки, либо Поля спрятала доллары. Где? И как найти этого мужа, если я не знаю ни имени парня, ни его фамилии. Нет, имечко-то как раз известно, только толку? Бонифаций! Да не правда это! Небось кличка!
Чувствуя полную безнадежность, я поковыряла салат, потом посмотрела на часы: семь! В голове начал оформляться смутный план. Решительно отодвинув поднос, я спустилась вниз, села в машину и покатила в институт, где училась Полина.
Несмотря на довольно позднее для учебы время, в коридорах клубился народ. Шли занятия у вечерников. Никакой охраны у входа не было, и я беспрепятственно прошла внутрь. Да сюда можно протащить что угодно, никто и не чихнет! В задумчивости я пошаталась по помещению. Дурацкая идея пришла мне в голову, но проверить ее стоит. Так, отметем сразу такие места, куда Полине не было доступа. Вряд ли она пыталась спрятать сумку или пакет с банкнотами в столовой. Там слишком много людей, и потом предприятие общественного питания тщательно убирают в конце рабочего дня. Маловероятно нахождение «клада» в библиотеке и медпункте. Ректорат, учебная часть, комнаты, где находятся кафедры, тоже отметаются. И что у нас остается? Аудитории, туалеты, коридоры… Я побродила по классным комнатам. Выглядели они словно близнецы. На одной стене доска, рядом стол для преподавателя и ряды мест, предназначенные студентам. Здание было недавно отремонтировано, в столах отсутствовали ящики, никаких стенных шкафов, а батареи представляли собой узенькую крохотную «гармошку», тесно прилепленную к стене, туда ничего не засунуть. Нет, не прятала она деньги, отдала их муженьку!
Теряя всякую надежду, я посетила местный сортир для дам и горестно вздохнула, кругом кафель и блестящие никелированные краны. Понимая, что скорей всего ничего не найду, я поднялась сначала на чердак, но вход в него оказался заперт, а на железной двери висело объявление «В случае необходимости обращаться к проректору по АХО». Такое же дацзыбао украшало и железную дверь, ведущую в подвал. Следовало признать, что в институте царил феноменальный порядок, наверное, ректор каждый день бьет кнутом своих подчиненных, потому что от профессуры и научных сотрудников добром ничего добиться нельзя. По себе знаю. В мою бытность преподавателем нас довольно долго уговаривали не курить в туалетах.
– Сделайте одолжение, – клянчил завхоз, – ну нельзя, идите на первый этаж, там специально курилку оборудовали.
Но всем было лень бегать по бесконечным лестничным маршам, и на мольбы завхоза никто не обращал внимания. Все кончилось разом, как сейчас помню, в апреле. Я неожиданно получила зарплату меньше. Не восемьдесят, как рассчитывала, а шестьдесят. Такая же история произошла еще с некоторыми сотрудниками. Разъяренные, мы явились в ректорат, где нам спокойно объяснили: всех курильщиков оштрафовали. Если будем продолжать дымить в туалетах, то в следующую выплату получим еще меньше, штраф прогрессирующий, к тому же ректор решил применить и принцип круговой поруки. Если в туалетах найдут хоть один окурок, то накажут всех курильщиков, всех поголовно! Стоит ли говорить, что после такого поворота событий преподаватели переместились в курилку, а студентам было категорически объявлено: «Если увидим кого с сигаретой на этаже, можете не рассчитывать на получение зачетов».
– Вы ксерокс ищете? – раздался за спиной тоненький голосок.
– Что? – не поняла.
– Хотите сделать ксерокопию? – повторила прехорошенькая девочка в кожаных брючках. – Так не старайтесь, Ромы нет.
И она ткнула рукой в деревянную дверь, находившуюся возле входа в подвал. Я подняла глаза и прочитала: «Время работы с десяти до трех, одна страница А4 50 копеек, тетради дешевле».
– Кто такой Рома? – машинально поинтересовалась я.
– А я вас знаю, – неожиданно сказала девушка, – вы тетя Полины Железновой, на такой красивой машине ездите. Ой, бедная Поля, вот жуть-то!
