Дороти Кэннелл - Хрупкая женщина

– Джилл! – воскликнула я и бросилась её обнимать.

– Элли, ты потрясающе выглядишь, чёрт возьми! – Джилл принялась похлопывать меня по бокам, словно желая убедиться, что я не припрятала в карманах недостающие части своего тела. – Привет, Бен! Прости, что я не ответила на просьбу о гипнотизёре. Дело в том, что я медитировала со своим гуру в Шотландском нагорье. Тибет мне не по карману. Но гуру оказался до отвращения привержен физической стороне жизни, кроме того, этот прохиндей уверял меня, что он убеждённый вегетарианец, а я застукала его за пожиранием мух. Но этот паук всё-таки научил меня кое-чему стоящему, а именно гипнозу. Я уже прошла заочный курс. Собственно говоря, я и приехала, чтобы помочь вам. Надеюсь, не очень опоздала?

Могла ли я сказать своей милой простодушной подруге, что в доме притаился убийца?! Впрочем, говорить мне особенно не пришлось. Казалось, Фредди первым пал жертвой гипнотических способностей Джилл. Он не мог оторвать от неё взгляда, а она, похоже, в равной степени была сражена моим кузеном. Вот так! Краткий миг осознания духовного родства, и оба они впали в транс, который мало способствовал созданию непринуждённой обстановки.

Джилл и Фредди упорно отмалчивались, словно воды в рот набрали. Вечер всё тянулся и тянулся, можно было бы сказать «со скоростью похоронной процессии», но с недавних пор мне стало чудиться, что путь к могиле гораздо короче, чем принято считать. Как бы то ни было, после ужина все дружно начали зевать и, за исключением тёти Астрид, объявили, что отправляются спать. В это мгновение Фредди вернулся в мир реальности, заметив, что если милая тётушка Астрид останется здесь, вооружённая иголкой с ниткой, то люди могут поинтересоваться, что за тёмные мысли не дают ей спать.

– Я больше никогда… – тётя Астрид надменно вскинула голову, как ошпаренная выскочила в холл и прокричала уже оттуда: – Никогда не переступлю порог этого дома!

Что ж, и на том спасибо.

Наконец-то мы с Беном остались одни. Мы прошли на кухню. Ну и денёк выдался! А начался с вопроса о том, кто такая Доркас. Не потому ли она ушла, что, на её взгляд, моё доверие к ней подорвано навсегда?

Бен надел пальто.

– Оставайся здесь! – приказал он. – Я скоро вернусь. Поставь-ка чайник, а я позову Джонаса.

Так-так, значит, его информатор – наш верный садовник. Интересно, что Джонас может нам такого поведать? Едва я успела поставить чайник, как Бен вернулся один, глаза его мрачно поблёскивали.

– Поторопись! – крикнул он с порога. – Хватай своё пальто! Возможно, мы уже опоздали. Вот, надень моё, – он сорвал с себя пальто и накинул мне на плечи.

Его паника передалась мне.

– Куда мы идём, Бен?! И где Джонас?

Бен схватил меня за руку и вытащил через заднюю дверь под хлещущий ливень. Мы бегом пересекли чавкающий газон.

– Ещё одна прощальная записка! На этот раз с известием, что Джонас отправился навестить свою мать.

– Но это же нелепо! У Джонаса нет матери. Она давным-давно умерла.

– Совершенно верно. Её адрес – Могильный Уголок!

– Выходит, все остальные записки… О Боже, Бен! – я уже не бежала. Я просто скользила за Беном, который тянул меня за руку.

– Каждая минута дорога! – выкрикнул он. – Мы и так уже, наверное, опоздали. Ну что я за кретин! Я ведь догадался обо всём сегодня днём, но решил, что ничего страшного не произойдёт, если подождать несколько часов, чтобы поговорить с Джонасом без помех.

Миновав ворота, мы повернули вправо, на дорогу, тянущуюся вдоль обрыва. Через пару минут мы уже мчались по кладбищу, лавирую меж могильными плитами.

– Сюда! – сказал Бен, и я остановилась как вкопанная. Ноги мои подогнулись. Мы стояли подле фамильного склепа.

– Сюда?! Но мать Джонаса не… – я замолчала, поняв, что Бен прав.

Мы достигли нашей цели. Зло окружало нас со всех сторон.

– Элли, – сухо сказал Бен, – я хочу, чтобы ты сбегала к дому викария. Разбуди Фоксворта и вызови полицию.

– Прости, Бен… – я затрясла головой, стиснув зубы, чтобы унять их стук. – Я пойду с тобой. Вдвоём у нас будет в два раза больше шансов. Ты ведь знаешь, кто убийца?

– Да, но ты не пойдёшь!

– Попробуй только мне помешать! – я быстро поцеловала его, и, взявшись за руки, мы вошли в склеп.

Я ожидала, что внутри царит кромешный мрак. Бен предусмотрительно захватил фонарик, но он не понадобился. Холодное каменное помещение освещалось колеблющимся пламенем свечи, казавшимся живым существом. Мы почти сразу увидели Джонаса – он недвижно лежал на саркофаге Абигайль. Ноги сдвинуты вместе, руки сложены на груди. Боже, испуганно подумала я, неужто мёртв? За эти полгода я успела привязаться к Джонасу.

В углу шевельнулась огромная тень. В неверном дрожащем свете мы с Беном увидели силуэт женщины, в поднятых руках она держала лопату, тускло блеснуло заточенное острие.

– Тётушка Сибил! – прошептала я.

Наверное, шёпот вырвался у меня слишком громко, поскольку старушка подняла голову и с раздражением, которое я не раз замечала на её лице, когда без приглашения заходила к ней, уставилась на нас.

– Я надеялась, что успею закончить до вашего появления, – с досадой сказала тётя Сибил. – Мне следовало догадаться, что вы непременно сунете нос не в своё дело. Именно поэтому я оставила записку на двери Мерлина. Полагала, что, обнаружив её, вы станете носиться взад-вперёд, словно цыплята с отрубленными головами, но этот молодой хлыщ оказался не в меру догадлив. Я видела, как сегодня, после того небольшого происшествия, вы заходили сюда вместе с викарием, но мне некогда было ждать, пока страсти улягутся. У меня имелись свои виды на Мерлина.

– Мерлина? – повторила я, зачарованно глядя на лопату. Не далее как несколько дней назад Джонас заточил её. – Тётушка, это же садовник Джонас, а не Мерлин! Вы немного перепутали.

– Тётя Сибил ничего не перепутала, – Бен говорил спокойно, будто на светском приёме. – Это Джонас, а не Мерлин, скончался шесть месяцев назад. Устроить мистификацию было несложно. Два старика, которых никто никогда не видел, обладавшие мрачноватым чувством юмора, договорились, что когда садовник, страдающий болезнью сердца, умрёт, его место займёт хозяин. Таким образом Мерлин мог проследить, как выполняются условия его завещания. Ничего не подозревающий доктор подписал свидетельство о смерти, а мистер Брегг сам признался, что видел Мерлина лишь однажды, когда составлял завещание, да и то закутанным в шарфы и пледы.

– Неужели все старики кажутся нам на одно лицо? – грустно спросила я, переводя взгляд на неподвижное тело дядюшки Мерлина. – Правда, он отрастил усы, а когда я видела его на кухне той ночью, он непрерывно скалился, да и дурацкий ночной колпак был надвинут на самые глаза. И всё же я должна была бы догадаться. Хотя, учитывая, что на кухне царил полумрак, а Джонаса я встретила в снегопад…

– Не надо, Элли, не продолжай, – сказал Бен безжизненным голосом. – Мы должны извиниться перед тётей Сибил за несвоевременное вторжение. Так чему же мы помешали?

Я лихорадочно соображала, что предпринять. Покосилась на Бена. Его брови сошлись на переносице, он не сводил глаз с лопаты, острие которой находилось в опасной близости от шеи беспомощного старика. Неужели Джонас… тьфу, ты, пропасть, Мерлин мёртв?

– Я решила, памятуя о его привязанности к матери, этой гнусной прелюбодейке, водрузить тело Мерлина в саркофаг и сделать из него надгробное изваяние. Хотя, как вы уже знаете, Абигайль похоронена не здесь, – тётушка Сибил хитро улыбнулась. – Эта мерзавка спуталась с художником, трусливым юнцом, которому едва исполнилось двадцать. А ведь ей уже было за тридцать. Бедный дядя Артур, ему довелось пережить такое оскорбление! Но я помогла ему всё уладить. Приехав на похороны, я отыскала её отвратительную собачонку и убила этого мопса. Даже лучшие из лучших подчас бывают подвержены приступам брезгливости, но мне было не впервой. Как-то моя кошка не позволила надеть на неё шляпку и шаль, и в наказание я строптивицу утопила. Мерлин тогда гостил у нас, и какой же он оказался плакса! Глупые, никчёмные слёзы. Он сомневался, что это был несчастный случай. Мальчишки такие тупые! Скидывая в ров наглого обжору кота, я надеялась, что Мерлин вспомнит о том случае, но слепец тот, кто не желает видеть. Мерлин так и не узнал, что его мать все эти годы настойчиво пыталась связаться с ним. Это я взяла на себя. Я аккуратно отсылала все письма назад, пометив «Не принято», и через некоторое время они перестали приходить.

– Дядя Артур восхищался вашей… – Бен помешкал, подбирая слова, – силой духа?

– О да, он считал меня очень милой! – тётушка Сибил разровняла цементный раствор обратной стороной лопаты. – Надеюсь, не треснет. Жизнь полна нежданных сюрпризов. Если бы рабочие пришли укреплять ворота, как обещали, у меня бы под рукой не оказалось цемента. Пришлось бы придумать иной способ избавиться от бедняжки Мерлина. Было бы жаль, этот способ самый лучший. Так что я говорила о дядюшке Артуре? Да, как же, он души во мне не чаял, да и я, наверное, была в него влюблена. Я всегда надеялась, что Мерлин, когда вырастет, станет похожим на отца, но он оказался бесхребетным типом и, к счастью, начисто лишённым воображения. Пятьдесят лет я потратила в бесплодных усилиях переделать Мерлина, я любила в нём идеал и хотела, чтобы Мерлин соответствовал ему. А я всегда хорошо понимала, чего я хочу. Милый дядюшка Артур, ему так нравилось, как я управляюсь с домом!