возникает вопрос, зачем он вернулся сегодня. Что могло быть в вашей сумке, Владислава Игоревна?
– Не знаю! – воскликнула она, в ее голосе Радецкий расслышал близкие слезы и предпочел вмешаться.
– Михаил Евгеньевич, случившееся может быть связано с тем, что произошло в больнице, – сказал он, отвлекая внимание следователя на себя и давая Владе возможность прийти в себя. – Утром четверга она общалась с моим заместителем Тихомировым, вечером пятницы видела его в ресторане, и, кроме того, в пятницу днем он приезжал в офис компании «Мед-Систем». Хотя он отрицает, что причастен ко всем неприятностям Владиславы Игоревны, тем не менее это может быть неправдой. Кроме того, он знаком с убитой Нежинской и был именно тем человеком, который устроил ее в больницу.
– Господи, вы-то это откуда знаете?
– Имели весьма скромное удовольствие пообщаться с господином Тихомировым сегодня во время ужина.
И Радецкий пересказал следователю все, что им с Владой удалось узнать. Тот схватился за голову и застонал.
– Господи боже ты мой, ну почему вы все время лезете туда, куда вас не просят?
– Потому что могу, – сухо сообщил Радецкий. – Кроме того, должен вам сказать, что мы с Владиславой Игоревной вычислили еще одного подозреваемого.
– Да что вы говорите?
Издевки в голосе Радецкий предпочел не заметить.
– Представьте себе. Это художник Константин Корнилов, который сейчас проходит лечение в отделении неврологии. Скорее всего, он – сын Александра Корнилова, того самого руководителя воинской части в Аксеново, который участвовал в афере с продажей боевых самолетов и был «кинут» Андреем Нежинским двадцать лет назад.
Теперь следователь слушал крайне внимательно.
– Если верить Тихомирову, то Нежинская приехала, чтобы рассчитаться с людьми, которых обманул или обидел ее муж. С учетом временного фактора участников той давней истории вполне может не быть в живых, зато живы их дети, то есть наследники. Мы с Владиславой Игоревной практически уверены в том, что один из них был виновен в нападении на квартиру Нежинских и пытках, которым они были подвергнуты. Вряд ли пожилая дама собиралась платить человеку, виновному в смерти ее мужа. Но он, увидев ее в больнице, вполне мог захотеть снова вернуться к вопросу о пропавших деньгах.
– Боже мой, грехи мои тяжкие. Вы с Владиславой Игоревной. Слушайте, вы оба, вы хоть понимаете, что все это не дурацкая игра в детектив, а реальные преступления, в которых один человек убит, а другой получил по голове тяжелым предметом? Вы что, хотите, чтобы ваши головы были следующими? Или вам кажется, что у меня хобби такое, выезжать по тревоге практически круглосуточно? У меня, между прочим, жена и ребенок семимесячный. А я тут с вами валандаюсь, – следователь почти кричал.
– Не надо на нас орать, – спокойно сказал ему Радецкий. То, что у довольно немолодого и похожего на медведя-шатуна следователя есть маленький ребенок, почему-то казалось милым и делало образ Зимина более человечным. – Михаил Евгеньевич, некоторые вещи происходят только потому, что происходят. Мы не ведем никакого расследования, просто натыкаемся на некоторые факты, и что поделать, если вас до последнего времени они не интересовали. Зато мы преподносим их вам, как говорил Остап Бендер, на блюдечке с голубой каемочкой. Получите, распишитесь!
– Как же я от вас устал, Владимир Николаевич, – вздохнул Зимин, перейдя на два тона ниже. – Если бы я у вас так крутился под ногами в операционной, вы бы от меня мокрого места не оставили. А это моя операция, моя, понимаете? За желание помочь, конечно, спасибо, но убедительная просьба, не путайтесь у меня под ногами, а?
– Вы поговорите с Корниловым и Тихомировым? – спросил Радецкий, не собираясь отступать.
– Да поговорю, поговорю. Завтра с самого утра. Кстати, если уж следовать вашей логике, то нужно спросить, нет ли у вас в коллективе или среди пациентов человека с фамилией Ветюков.
– Среди персонала точно нет, среди пациентов нужно смотреть.
– Вот и посмотрите с утра. И постарайтесь, чтобы до этого времени с вами обоими ничего больше не случилось.
– Мы постараемся, – на полном серьезе пообещал Радецкий.
Когда следственная группа уехала, он подошел к закрывшей за ними дверь и застывшей около нее Владе, которая по-прежнему держала на руках собаку. Обнял за плечи, притянул к себе, чувствуя, как быстро-быстро стучат два сердца, собачье и человеческое.
– Собирайтесь. Поехали.
– Куда? – не поняла она.
– Ко мне.
Видя ее непонимающий испуганный взгляд, он вдруг разозлился так сильно, как не бывало уже давно. Не на нее, на того человека, который заставил ее бояться.
– Влада, неужели вы думаете, что я брошу вас тут одну после всего того, что случилось? Я бы остался, но у меня дома тоже собака, ее надо покормить, а утром выгулять, а еще собраться на работу. Пожалуйста, возьмите все, что вам нужно, и поехали. Здесь небезопасно. В первый раз преступник попал в квартиру, потому что вы не включили сигнализацию, но затем вы исправили это упущение, и, чтобы иметь возможность очутиться внутри, он напал на вашу домработницу, дождавшись, пока она вернется с прогулки. Мы не знаем, нашел ли он то, что искал, а это значит, что он может вернуться. К примеру, утром, когда вам придется открыть дверь, чтобы вывести этого зверя на улицу.
Зверь дышал и слегка рычал где-то в районе его пупка, всячески показывая, что подобная диспозиция его не устраивает.
– Я не могу оставить Беню одного. Его тоже нужно выгуливать и кормить. Да и кровь с пола надо отмыть, – вяло возразила она.
– Беню вы можете взять с собой. Моя собака, конечно, никогда не видела посторонних псов на своей территории, но она у меня умная и отлично выдрессирована, так что, думаю, обойдемся без эксцессов.
– Обойдемся без эксцессов, – задумчиво повторила Влада. – Я правильно поняла, что, кроме собаки, вас дома никто не ждет?
Радецкий в очередной раз подивился, какие мелочи кажутся страшно важными женщинам. В ее ситуации было разумно хватать в охапку собаку и бежать как можно дальше от источника потенциальной опасности, но даже сейчас она думала о каких-то дурацких приличиях.
– Нет, меня никто не ждет, – терпеливо сказал он, – хотя бы по той простой причине, что я живу один. Все, это единственное, что вас
