— Я узнал, — продолжал опер, — О тебе массу интересного, именно побывав у тебя в гостях. Ты, к примеру, печатную машинку умудряешься прятать под кроватью.
— Ты что, обыскивал мою квартиру?!
— Солнышко, я — мент. Ты ж знала, кого в дом пускать…
— Ты самый непорядочный человек в мире!
— А ты?
— И я…
— Мы друг друга стоим, я так понимаю?
Я обиженно промолчала.
— Буду считать молчание знаком согласия, — продолжал опер, — Так вот, на эту тему, Катерина, у меня есть к тебе деловое предложение. Да не расстраивайся ты так! — решил подбодрить он меня, — Первый блин всегда комом.
— Предлагаешь, попробовать испечь второй? — тут же поинтересовалась я, — Только на этот раз, давай практиковаться на твоих друзьях. За моих Совесть меня таки загрызет. А что? Можешь быть уверен, у меня получится! Я теперь учёная. Прямо Пособие для Начинающих Шантажистов могу писать. Глава «Чего делать не стоит» удастся мне лучше всего.
— Кстати, неплохая идея для книги, — улыбнулся Жорик, потом сделал строгое лицо и поинтересовался, — А за чужих друзей, значит, Совесть тебя не загрызёт?
— Так, покусает только, — легко отмахнулась я.
— Тебе тогда придется прививки от бешенства делать… Ты ж понимаешь, какая хозяйка, такая и Совесть.
— Искусана собственной взбесившейся Совестью! — захохотала я.
— Вернемся к моему предложению, — Жорик постарался настроить меня на серьезный лад, — Как ты смотришь на то, чтоб организовать вместе со мной собственное детективное агентство?
Я на всякий случай переспросила, тщательно прислушиваясь к собственной реакции. Как это ни удивительно, но мне было интересно. Мне, которая разочаровалась в любых видах деятельности, включая безделье, уже очень давно! Вдруг стало интересно! Все мои внутренние «я» ахнули от удивления и хором (причем, подобное единогласие было для них совершенно не свойственно) воскликнули «хотим!»
— Хочу! — послушно (хотя послушание и не было никогда присущей мне чертой) повторила я за ними.
— Тогда предлагаю приступить к разработке бизнес-плана.
— Угу, — во мне проснулся Скептик, — Вопрос первый: «Где взять денег?» Ответ: «Не надо было их отдавать!»
— Ну почему же… Всё не так плохо. У меня есть кое-какие сбережения, — «Кто б мог подумать?» — быстро мелькнуло у меня в мыслях, — Я ведь не впервые занимаюсь частной практикой, просто не думал раньше об официальном оформлении этого бизнеса.
— Тогда так, — я на несколько минут задумалась, — Нужен офис. И официальное открытие фирмы нужно. И вообще всё нужно… Компьютер у нас есть, — я загнула один палец на руке и кивнула в сторону своего компьютера.
— Машина тоже есть, — в такт мне проговорил Жорик.
Я загнула второй палец, потом запнулась.
— Какая машина?
— Ну, Форд.
— Какой Форд? — насторожилась я.
— Бывший Шурика, нынешний мой, — спокойно проговорил Жорик, — Это я его купил. Тебе Шурик разве не говорил?
Мне захотелось немедленно кинуться Жорику на шею. Я принялась сдерживать себя и, вспомнив о методах самоуправления внутри организма, стала мысленно считать до десяти. Занятие это показалось мне настолько бредовым, что я тут же бросила его, и громко рассмеялась. Оказалось, смех успокаивает намного лучше.
Потом я вдруг ясно осознала происходящее и расстроилась. Слишком большое количество приятных совпадений всегда настораживает. Вот если бы выяснилось, что Жорик нищ, как церковная крыса, или алкоголик, или, на худой конец, редкий зануда, тогда я была бы спокойна. Тогда ситуация вписывалась бы в допускаемую мною модель мира. А так…
Когда-то двое моих коллег прогуливались по центру. Один из них, вечный оптимист, завидя впереди хорошенькие женские ножки, принялся разглагольствовать о том, что наши женщины — самые красивые в мире. «Ты просто спереди её не видел!» — грубо оборвал его пессимист-собеседник, — «Наверняка крокодилица какая-нибудь». Ребята заспорили, решили проверить. Обогнали девушку, в две морды пристально глянули ей в лицо. На редкость хорошенькая девушка испуганно шарахнулась. «Значит, дура!» — громко выкрикнул пессимист и почти насильно оттащил пытающегося извиниться товарища от девушки.
Подобно знакомому пессимисту, я пристально смотрела на Жорика и, не веря, подсчитывала, когда же розовые очки свалятся с моих глаз. Не бывает всё настолько хорошо. Или бывает, но не долго. Приятный, умный, имеющий относительно меня вполне конкретные, интересные нам обоим, планы. В меру практичный и не в меру любящий приключения. И вот теперь еще выяснилось, умеющий зарабатывать деньги. В общем, именно такой, как мне хотелось бы. Набор подобных качеств мог довести своей положительностью до нервного расстройства. «Значит, бросит меня к чертям!» — успокаивала я себя, — «Или какая гадость в нем проявится обязательно!» Я обрадовалась собственной проницательности и начала спокойно ожидать подвоха.
— Ты о чем думаешь? — спросил Жорик.
— Выискиваю в тебе серьезные недостатки, чтоб ситуация не выглядела столь неправдоподобной, — честно ответила я.
— А что, их во мне нет? — Жорик насторожился.
— Есть. Но всё какие-то притягательные, — пожаловалась я, — Все твои недостатки мне оказываются по душе. Так ведь не должно быть?
— Ну, мало ли, — пожал плечами Жорик, — Все в жизни случается. Может, нас кроили друг под друга…
— Не выдумывай! — испугалась я, — Только такой мистификации мне еще не хватало! Просто мы недавно друг друга знаем, поэтому нестерпимые подвохи пока не вылезли на поверхность. Вот увидишь, у нас всё закончится мерзким, некрасивым скандалом и расставанием…
— Ты не права!
— Права!
Потом я вспомнила об обещанном акте капитуляции. Достала из тайника за холодильником плёнку с двумя роковыми фотографиями Виктории и вручила этот «компромат» Жорику.
— Честно говоря, не хотелось бы отдавать эту плёнку, — грустно вздохнула я, — Здесь куча приятных снимков. Городские пейзажи, прикольные вывески…
— Ничего, ты еще наснимаешь, — твёрдо произнес Жорик, и я подчинилась.
— Но содержание пленки может вывести на меня!
— Городские пейзажи? Забавные вывески? У тебя редкостная мания величия, если ты считаешь, что кроме тебя этим никто не увлекается.
Я с грустью подумала, что действительно, отснять такие кадры мог бы кто угодно. Потом решила извлечь из собственной добровольной сдачи оружия хоть какую-то пользу. Вопросительно глянув в глаза оперу, я склонила голову на бок и, стараясь выглядеть как можно привлекательней, захлопала ресницами.
— Не подлизывайся! — сразу раскусил меня Жорик, — Я и так пообещал: никому ничего не расскажу.
Я продолжала смотреть.
— Ну, хорошо, — Жорик набрал полную грудь воздуха и заговорил, — Я не считаю тебя сволочью, понимаю, как велик был соблазн, искренне верю в твоё раскаяние. Всё?
Вообще-то изначально я собиралась довольствоваться и одним обещанием о молчании, но сейчас уже не могла отступить. Я не изменила позы.
— Хорошо. Продолжаю, — Жорик закрыл глаза, потом пристально глянул на меня и с явным чувством полной ответственности за происходящее сообщил, — Я люблю тебя!
Мы до сих пор спорим, кто из нас первый перешел тогда от слов к делу. Кто первый заменил робкие поцелуи страстными, кто предложил перейти в комнату, и кто стал инициатором всего дальнейшего. Даже самые приятные вещи мы умудряемся использовать в качестве предмета для споров. Наша ныне уже почти взрослая дочь утверждает, будто мы и живем-то вместе только потому, что поодиночке нам не с кем будет оспаривать первенство. У меня на этот счет другое мнение. Дело в том, что подвохов в Георгии так и не обнаружилось. Я по-прежнему уверена, что так не бывает. Жду, чем это кончится, не желая прерывать происходящее на самом интересном месте. Беда в том, что у нашего сюжета все места интересные. В общем, любопытство и желание увериться в собственной правоте накрепко прирастили меня к этому человеку. Его же ко мне привязывает, я так понимаю, прежде всего, безграничная вредность. Напророченный мною изначально разрыв, недопустим для Георгия. Хотя бы просто потому, что это подтвердит наличие у меня пророческого дара.
Со стороны это выглядит не вполне так. «Какая любовь! Какая любовь!» — восхищенно качают головами все друзья и соседи. Возможно, мы с Жоркой думали бы так же. Но тогда нам пришлось бы признать правоту окружающих.
