– Может быть, далматина? Точно такого же, как в кино.
– Нет, я хочу большую. Только чтобы он не кусался, правда?
– Тогда мы купим щенка и будем воспитывать его вместе.
– А папа?
Эрин откусила мороженого, и на зубах у нее хрустнула фисташка.
– Хороший вопрос.
– Он не любит собачек. Он любит птичек.
– Я помню, – отозвалась Эрин. – А собака будет нашей – твоей и моей.
Личико Анджи приняло задумчивое и обеспокоенное выражение.
– У папы проблемы?
– Да, детка, боюсь, что так.
– И у тебя тоже?
– Нет, Анджи. У меня все в порядке.
Потом они прошлись по магазину детской одежды полюбовались на выставленные веши, и Эрин купила девочке два платьица, два комбинезона и пару спортивных тапочек «Найк» – белых с розовым.
– Но у меня же еще не день рождения, – удивилась Анджела.
– Я знаю, малышка.
– А почему же тогда ты мне столько накупила?
– Просто так. Просто я люблю тебя, вот и все.
– И я тоже люблю тебя, мамочка. Только не надо плакать.
– Я не плачу. Это все моя аллергия.
Во взгляде Анджелы отразилось сомнение.
– Когда у тебя аллергия, ты чихаешь, а не плачешь.
– К вашему сведению, юная леди, на свете есть сколько угодно видов аллергий, и все разные.
Они неторопливо шли по аллее, держась за руки. Навстречу им красивый молодой человек латиноамериканского типа катил на маленькой инвалидной коляске девочку. Девочка была бледненькая, а иссиня-черные волосы, заплетенные в косички, еще больше оттеняли ее бледность. Одну из ее худых ножек охватывала какая-то металлическая конструкция.
Эрин быстро подтолкнула дочку к двери магазина игрушек.
– Помнишь, у тебя было несколько Барби, а потом они потерялись...
– Но, мамочка...
– Пойдем купим новых.
– Но, мамочка, посмотри! – Анджи увидела катящуюся мимо коляску. – Это «Эверест Дженнингс».
«Ничего себе, – подумала Эрин. – Она даже марки различает».
– Вот и папа так меня катал, – с воодушевлением продолжала Анджи. – Только почему они едут так медленно?
– Потому что у этой девочки болит ножка. Ей нельзя быстро кататься.
– А когда она поправится?
– Тогда, наверное, будет можно.
Эрин задумалась: не открыть ли девочке печальнейшую из истин – что некоторые больные никогда не поправляются. Это послужило бы ей предлогом для того, чтобы снова заговорить о Дэррелле Гранте и объяснить Анджи, почему она больше никогда не увидит отца.
Но Эрин решила, что пока делать этого не стоит. Малышке всего четыре года, у нее вся жизнь впереди, так что узнать о грустных вещах она еще успеет. А сегодня пусть думает о далматинах, мороженом и новых куклах. В магазине игрушек Эрин купила двух новых Барби, а еще по купальнику и вечернему платью для обеих. Шубки она брать не стала, но Анджела не особенно огорчилась.
Уже сидя в машине, она спросила:
– Мама, а когда мне будет можно домой?
– Скоро, малышка. – Про себя Эрин быстро помолилась: пусть это «домой» означает «к ней», а не «к папе». – Ты хочешь сказать – в нашу новую квартиру, правда?
Анджела возбужденно закивала.
– Знаешь, как мне нравится наша лестница! Я люблю по ней лазать. – Она помолчала. – А когда приедет папа?
"Что сказать ей? – подумала Эрин. – Что ее папа в тюрьме? Нет, «тюрьма» – слишком страшное слово. Может, «в таком специальном месте, где живут взрослые, у которых есть проблемы»? Нет, лучше вот как: «в большом доме, похожем на больницу, только окруженном колючей проволокой». И снова она не решилась заговорить о дальнейшей судьбе Дэррелла.
– О нем позаботятся, – сказала она наконец.
– А у него есть другая подружка?
– Не знаю. – Этот вопрос застиг Эрин врасплох.
– Знаешь, мне не хочется, чтобы он был совсем один.
– Он не будет один, детка. – На мгновение она представила себе Анджелу уже взрослой, честно навещающей отца в тюрьме по субботам и воскресеньям. Уж Дэррелл непременно постарается уговорить ее тайком проносить ему сигареты с марихуаной и таблетки.
– А куда мы сейчас? – спросила Анджела.
– В «Тайну Виктории».
– Что это такое?
– Это место, где твоя мама покупает себе одежду для работы.
– А-а, официанткину одежду?
– Да, – вздохнула Эрин. – Официанткину.
Было почти пять, когда они добрались до Майами. Эрин не хотелось прощаться с дочерью, но у нее был только час, чтобы доехать до «Розового кайфа», а на шоссе, ведущем на север, в эти часы творилось нечто невообразимое.
Анджела поцеловала мать в нос и ущипнула за щеку: то была их обычная игра.
– Спасибо тебе за новых Барби, мамочка.
– Веди себя хорошо, слушайся и не жадничай.
– Обещаю! – Анджи выпрыгнула из машины, осторожно вытащила сумку с куклами и, остановившись на тротуаре, помахала ручкой.
– Беги, беги. – Эрин послала дочке воздушный поцелуй и указательным пальцем постучала себя по кончику носа. Когда Анджела пошла к дому, Эрин медленно тронула машину с места. Доехав почти до конца дома, она глянула в зеркальце и увидела, что девочка бежит за ней. Эрин рванула тормоз так, что шины взвизгнули.
– Мама! – Анджи встала на цыпочки, чтобы дотянуться до окна. Ее щеки порозовели, она запыхалась от бега, но крепко прижимала к груди пакет с куклами.
– Что случилось, детка?
– Я боюсь.
– Чего? – Она открыла дверцу, и Анджела вскарабкалась ей на колени. Эрин обернулась, чтобы посмотреть, нет ли на улице кого-нибудь еще – кого-нибудь, кто мог бы напугать девочку. Но никого и ничего такого она не увидела.
– Что случилось, Анджи? Чего ты испугалась?
– Мамочка, пожалуйста, не заводи себе проблем, как папа.
– О Господи! Так ты из-за этого?..
– Пожалуйста! – умоляюще повторила Анджела, заглядывая ей в глаза.
– Не беспокойся, малышка. – Эрин прижала девочку к груди. – Не тревожься обо мне.
Дэррелл Грант позвонил сестре из Уол-Марта.
– Есть у вас где-нибудь поблизости вода? – спросил он.
– Ты что – завел себе лодку? – удивилась Рита.
– Нет, машину. Но мне нужно отделаться от нее.
– Но не утопить же?
– Именно утопить.
– А что, машина совсем новая?
– О Господи, Рита, ты неспособна ответить на самый простой вопрос!
Дэррелл утопил угнанный «сандерберд» в дренажном канале неподалеку от Тэрки-Пойнт, где служил Альберто Алонсо. Потом на попутной машине добрался до стоянки трейлеров, и Рита приготовила ему бутерброды с арахисовым маслом и банановым пюре.
– Сюда без конца названивают копы, – сообщила она, пока он ел. – Альберто говорит: ты, должно быть, здорово влип.
– Есть у тебя «Гейторейд»? Зеленый? – спросил Дэррелл.
– Есть, только не из холодильника.
– Черт с ним, давай.
Рита, наливая ему в высокий стакан, сообщила:
– У нас теперь на одного щенка меньше – орел утащил.
– Да что ты! Настоящий орел?
– Во всяком случае, он выглядел именно так, когда спикировал к нам на двор. А еще должна тебе сказать, что твоя женушка искалечила моего Альберто. Да еще Лупа добавила...
– Потом, потом. – Дэррелл замахал на нее рукой, с зажатым в ней откушенным бутербродом.
– Сегодня после обеда ему надо в больницу для ветеранов. У него весь язык нагноился.
– Черт тебя побери, Рита, дай мне хотя бы доесть! – Дэррелл надул щеки, демонстрируя, что его сейчас вырвет от таких подробностей.
– Извини, – буркнула Рита. И добавила: – Тебе нельзя здесь оставаться.
– Знаю.
– Копы тут так и шныряют.
– Одолжи мне свою машину, – попросил Дэррелл.
– Не могу. В ней что-то сломалось.
– А что это за «понтиак»? – Он указал в окно на машину, стоявшую через дорогу.
– Тачка миссис Гомес. Но мы с ней теперь не разговариваем – мои волки задрали ее сиамского кота.
Дэррелл объяснил, что собирается не одалживать «понтиак», а угнать его.
– Когда это ты научился заводить мотор? – насмешливо спросила Рита.
– А я и не учился. Но как обращаться с ключами, знаю.
С заднего двора донесся целый хор отчаянных завываний. Рита сорвалась с места и ринулась туда, на ходу нацепляя хоккейную маску. Дэррелл встал из-за стола, зашел в ванную и обследовал аптечку: она была набита бинтами, пластырем и антисептическими мазями. Наконец ему удалось обнаружить флакон кодеина-тиленола – собственность недавно покалеченного Альберто Алонсо. Дэррелл высыпал таблетки в передний карман своих джинсов. Затем, вернувшись на кухню, начал делать себе еще один сандвич.
Вскоре появилась Рита.
– Ну, так какие у тебя сейчас дальнейшие планы, братец? – поинтересовалась она, снимая маску.
– Дальнейшие планы? – Дэррелл вытер измазанный арахисовым маслом рот. – Да вот думаю забрать мою распрекрасную дочь и убраться из Флориды к чертовой матери. Что скажешь?
– Значит, начнешь новую жизнь.
– Вот именно.
– Конечно. Все это дерьмо не для тебя.
– Я знаю, Рита. Отлично знаю.
