class="p1">– Скорее всего мне действительно не верится…
– Ты спасла меня, Теона. Только благодаря тому, что ты сделала этот прямой укол в моё сердце, я смог выжить. Если бы ты этого не сделала, я бы сейчас ходил по миру Блуждающим.
– Не говори так, – я недовольно нахмурилась, и Тристан в ту же секунду заулыбался. – Что?
– Мне нравится, как ты на меня смотришь.
– И как же я на тебя смотрю? – мои пальцы почему-то ещё сильнее впились в бока.
– Раньше ты смотрела на меня по-другому, а сейчас как будто бы осторожничаешь, изучаешь что ли…
– Что тут изучать?! – сама того не ожидая, я подняла свою правую руку и вдруг врезала своему собеседнику отменную затрещину в виде подзатыльника. – Всё тот же оболтус, – смеясь, убедительными словами утвердила свой фирменный подзатыльник я, после чего, под сжатое хихиканье Тристана, шолохнувшегося под моей рукой лишь по привычке, направилась к детям, думая о том, что, нет, он всё же уже не тот оболтус. И, наверное, для него это была последняя затрещина от меня. В следующий раз будет первая пощёчина. После первой пощёчины могут последовать и другие, но подзатыльников больше точно не будет. Потому что он больше не подросток. Он резко вырос, и как только он это осознает, что произойдёт очень-очень скоро, он даст осознать это и мне. Вот тогда и начнётся новый виток моих проблем из прошлого, которого, как я до сих пор думала, больше не существует. Дотронувшись же сейчас знакомого и в то же время неизвестного мне затылка этого парня, я чётко поняла, что прошлое для меня всё-таки всё ещё существует. В виде чувств Тристана. И это прошлое может стать для меня гораздо более болезненным и сложным, чем могло бы быть в той жизни, в которой мы оба могли бы жить, если бы с миром не случилась Сталь.
После десятичасового заточения в машине хотелось немного размяться, поэтому я уделила пять минут на наклоны и потягивания. Раз уж путь в сторону Швейцарии, над которой сейчас полыхали молнии, был закрыт, и мы приняли решение ночевать здесь, я решила насладиться моментом и позволить себе никуда не торопиться. На всякий случай проверив бак – я всё ещё боялась утечки топлива – я увидела, что мы потеряли два литра, но, как я посчитала, потеря была не критичной, хотя и не приемлемой для того расстояния, которое мы покрыли с момента старта с заправочной станции. Утешив себя мыслями о допустимых нормах затрат горючего, я предложила всем перекусить, что было встречено всеобщим одобрением. Разложив еду на капоте, накрытом двумя полотенцами, мы ели то, что осталось с нашего набега на супермаркет. В конце ужина я поняла, что запасов еды у нас остаётся совсем немного – максимум ещё на один раз. И это с учётом того, что Тристан съел лишь один бутерброд с тремя кусками ветчины, и выпил совсем немного воды. И хотя я отметила его отсутствие аппетита, я не стала с ним разговаривать на эту тему. Для меня было главным, чтобы младшая составляющая нашей команды была сыта и вливала в себя суточную норму жидкости, чтобы после эта составляющая без проблем отливала излишки из своего организма прямо за машиной, а ответственность за то, как обслуживали себя мы, старшая составляющая команды, значилась за каждым отдельно. Я не хотела никого напрягать излишней опекой, тем более с учётом того, что сама не отличалась здоровым аппетитом, предпочитая еде жидкость.
Когда ужин был завершён и Спиро с Клэр отправились в машину, я последовала за всё ещё уверенно молчавшей девочкой, которая скрылась за машиной. Я уже даже смирилась с тем, что в таком возрасте ребёнок, оказывается, может не говорить ни слова.
Увидев меня, девочка невозмутимо задрала подол своего платьица, спустила трусики и, сев на корточки и тяжко вздохнув, начала отливать с таким серьёзным выражением лица, будто от силы её струи зависело, потухнет ли глобальный пожар, бушующий сейчас в мире. Ухмыльнувшись, я уже хотела отвести взгляд, чтобы не смущать малышку, которой, судя по всему, было глубоко по барабану моё присутствие, как вдруг мой взгляд выхватил что-то яркое. Вновь вернув свой взгляд к девочке, я поняла, что моё внимание привлекла подкладка, которая была пришита к подолу юбки её платья с внутренней стороны. Дождавшись, пока девочка завершит своё облегчение, я позволила ей самостоятельно надеть трусики, так как подозревала, что эта особа не очень жалует лишнего вмешательства в её личное пространство, и, взяв её на руки, понесла к капоту. Усадив её на всё ещё разложенные полотенца, я приподняла подол её платья и наконец рассмотрела нашивку. Это была небольшая, посеревшая от времени латка, по периметру обрамлёная красивой ручной вышивкой в виде тёмно-синих цветочков. От края до края на ней были гладью вышиты испанские слова, смысл которых я могла понять лишь наполовину, так как могла догадываться, что здесь написаны имена и дата.
– Тристан, – обратилась я к Тристану, помогающему Спиро с обустройством спального места на заднем сиденье. Он сразу же направился ко мне. – Ты ведь хорошо знаешь испанский? Что здесь написано?
Тристан отвернул нашивку и, сдвинув брови, начал зачитывать перевод:
– Тринидад Адора Родригес, дочь Диего и Франциски Родригес, появилась в этом
мире 05.07.2092г.
Я внимательно посмотрела на девочку, глаза которой, как я успела заметить, оживились:
– Тебя зовут Тринидад? – на английском спросила я и потому не ожидала ответа, как вдруг девочка произнесла на чистом английском:
– Да. Моё имя Тринидад Адора Родригес.
“Надо же, как чётко она выговаривает твёрдые звуки”, – мгновенно заметила я наряду с тем, что, выходит, девочка младше Клэр, не справляющейся с твёрдым “р”, на пять месяцев и шестнадцать дней. То есть ей всего два года и один месяц от роду.
Не дожидаясь от нас следующих вопросов, девочка вдруг затараторила на таком чистом испанском, что меня даже немного привела в шок столь хорошая дикция в паре с необыкновенно мелодичным голосом:
– Los nombres de mis hermanos son: Mateo, Gaspar, Horatio, Gilberto, Mauricio, Teobaldo, Flavio y Esteban. El nombre de mi padre es Diego y el de mi madre es Francisca. Quien eres?
Я поняла только ту часть, которая состояла из имён.
– Что она сказала? – обратилась я к Тристану, не отводя изумлённого взгляда от девочки. Такая красивая мордашка, такие красивые кудряшки, такое серьёзное выражение чёрных, как ночное небо, глаз, такой медовый голосок и такая чёткая дикция… Когда, а
