— Гадство! — простонала с пола Бет.
— Ушиблась? — спросила ничуть не удивленная Фрэнсис.
— Извините. — Бет с трудом поднялась на ноги.
— Давайте я помогу прибраться, — предложила я.
— Не смешите, — сказала Фрэнсис.
Я подала Бет руку:
— Пойдемте, покажете мне, где у вас тряпки и прочее.
— Вы правда хотите помочь? Вот спасибо.
Мы поднялись в кухню, а когда вернулись, вооруженные бумажными полотенцами и мусорным мешком, Фрэнсис решительно возражала кому-то по телефону. Наконец она отключилась, подняла очки на лоб и потерла глаза.
— Рабочие неурядицы? — Я накрыла молочные и кофейные лужи бумажными полотенцами и принялась собирать в мусорный мешок осколки стекла и фарфора.
Бет суетилась рядом.
— Что мне сейчас нужно, — ответила Фрэнсис, — так это остановить весь мир на недельку, пока я не разберусь с делами и не наведу в своей жизни хоть какое-нибудь подобие порядка. Милена, да будет земля ей пухом, организованностью не отличалась. Я то и дело обнаруживаю, что она выполняла заказы, но пренебрегала отчетностью. По крайней мере, — она обвела взглядом комнату, — не оставляла никакой документации, на которую я могла бы ссылаться. — Некоторое время она наблюдала, как я сгребаю пропитавшиеся влагой полотенца и бросаю их в мешок. — Не стоило вам браться за это дело.
— Мне нравится наводить порядок, — объяснила я. — Может быть, вам нанять помощников? Хотя бы на время.
— Я и так работаю без продыха, — проворчала Бет.
— Я тебя ни о чем и не прошу, — возразила Фрэнсис.
Я подобрала с пола несколько разрозненных документов.
— А с ними что делать?
— Ничего. Вы и так сделали больше чем достаточно.
— Я могу сложить их в стопки, если хотите. У меня неплохо получается раскладывать все по местам.
— Мне неловко обращаться к вам с такой просьбой.
— Это не вы обращаетесь, а я сама предлагаю. Мне сейчас все равно больше нечем заняться. Я… — поколебавшись, я закончила: — …как раз ищу новую работу.
— Так вы согласны? — На миг мне показалось, что она сейчас расплачется или бросится обнимать меня.
— Помогу убрать здесь, только и всего.
Бет изображала бурную деятельность, но в основном работали мы с Фрэнсис: разбирали договоры с владельцами помещений и банкетными компаниями, к услугам которых прибегали хозяйки «Тусовщиков», планы предстоящих мероприятий, предложения по ценам. О личной жизни Милены я по-прежнему ничего не знала, хотя кое-где на бумагах видела ее неразборчивую подпись.
Бет сварила кофе в другом кофейнике и по одной принесла чашки в комнату. К собственному удивлению, я ощущала странную умиротворенность, несмотря на то что выдала себя за подругу Милены. Оказалось, приятно ради разнообразия помочь кому-нибудь, вместо того чтобы смотреть, как пытаются помочь тебе.
Когда пришло время прощаться, Фрэнсис со смущением, надеждой и отчаянием спросила, не могла бы я заглянуть к ним еще раз. Я пообещала приехать на следующий день.
— Отлично! — просияла Фрэнсис. — Господи, какая удача! Вы моя спасительница. Я уже была на грани… подождите, я ведь даже вашего имени не знаю!
Не моргнув глазом я ответила:
— Гвен. Гвен Эббот.
Сразу по возвращении домой я попыталась отыскать фамилию Гвен в телефонном справочнике. Там ее не оказалось — вероятно, потому, что Гвен преподает математику в средней школе. Окажись ее фамилия в справочнике, ее замучили бы звонками: что задано на завтра? Почему мой ребенок провалился на экзамене?
Я сунула картофелину запекаться в духовку, налила себе сначала один бокал вина, затем второй, обдумывая свои сегодняшние действия. Неужели я совершила нечто предосудительное?
Почему нельзя назваться чужим именем, пусть даже именем лучшей подруги? У Гвен я ничего не отняла. Я не намерена пятнать ее имя или репутацию. Да, я ввела в заблуждение Фрэнсис и Бет. Но если бы я честно объяснила, кто я, меня приняли бы за помешанную.
Примерно через час я вынула картофелину из духовки, щедро намазала ее сливочным маслом, посыпала солью и перцем. А затем съела сначала нежную мякоть, потом хрустящую кожуру. Объедение. Зазвонил телефон.
— Где тебя носит? — возмущенно крикнула в трубку Мэри.
— А в чем дело?
— Ты сегодня приглашена к нам на ужин.
— Правда?
— Я же несколько дней назад тебя приглашала. И ты согласилась. Мы уже садимся за стол.
— Буду через десять минут, — пообещала я.
Чертыхаясь, но уложившись в полминуты, я приняла душ и влезла в платье. Потом набросила пальто, выбежала из дома и на углу поймала такси.
Мэри приветствовала меня ледяным тоном, но не рискнула накричать на вдову в присутствии Эрика и четырех других гостей. Из них я знала двоих: с Доном и Лорой Мэри дружила давно. Приглашены также были Мадди из офиса, где работала Мэри, и Джефф, который познакомился с ней и Эриком пару лет назад во время велопробега по Сицилии.
Мэри знакомила меня с гостями, а я замечала на лицах собеседников уже знакомую озабоченность. Очевидно, Мэри заранее предупредила всех о том, в каких обстоятельствах я оказалась. Но мне следовало быть благодарной за приглашение — хотя бы теоретически. Мэри не могла не понимать, что украшением и душой компании я вряд ли стану. Остальные тоже держались скованно — вероятно, стараясь избежать в разговоре неуместных тем: смерти, похорон, супружества.
В конце вечера я отклонила предложение Джеффа подвезти меня домой. Мне хотелось пройтись и подумать.
Я уже почти решила, что в офисе Фрэнсис больше не появлюсь, потому что это непорядочно, с какой стороны ни посмотри, но, вспоминая вечер у Мэри, пришла к выводу, что так больше продолжаться не может. Со стороны казалось, что у меня все в полном порядке, я напоминала робота, умело запрограммированного на благопристойное человеческое поведение: ничем не обращала на себя внимание, не плакала, никого не конфузила. Но сама я понимала, что это лишь видимость.
Возможно, для кого-то умение прожить день, не поддаваясь депрессии, — хороший признак. Однако я хотела от жизни совсем другого, но не этого жуткого ощущения отстраненности, чувства, будто я играю чужую, неподходящую мне роль. Если бы мне только удалось узнать, был роман у Грега с этой женщиной или его и в помине не было, я смогла бы начать новую жизнь.
Поэтому на следующий день я оделась в деловом стиле, точнее, постаралась имитировать его, так как деловой одежды в строгом смысле слова у меня не было: если занимаешься реставрацией мебели в сарае, в глубине собственного сада, наряжаться ни к чему. Я выбрала черные брюки с тонким серым жакетом, собрала волосы в пучок, вдела в уши сережки, застегнула на шее серебряную цепочку и даже подвела глаза и подкрасила ресницы. И превратилась из Элли в Гвен: предупредительную и невозмутимую.
В половине одиннадцатого, когда я позвонила в дверь Фрэнсис, она открыла мне с такой улыбкой радости и облегчения, что я невольно улыбнулась в ответ.
— А я уж боялась, что вы не придете, — призналась она. — Думала, может, вчера так отчаялась, что вы мне померещились.
— Я буду приходить и помогать дня два, — пообещала я. — Скоро я снова начну работать, но сейчас для вас настали такие трудные времена, что если я могу чем-нибудь помочь…
— Да, трудные, — подтвердила Фрэнсис, — ужасные времена, настолько ужасные, что я даже не представляю, чем вы можете помочь — разве что поджечь всю эту кучу хлама.
— Я не сумею устроить вечеринку, — честно призналась я, — или приготовить обед из пяти блюд на сорок персон, но, если мне дадут чашку кофе, я переберу все до единой бумаги в этом офисе, рассортирую их, отвечу, если это письмо, или выброшу.
Фрэнсис снова улыбнулась.
— Чем я заслужила такую награду, как вы? — спросила она.
Бет явилась в двенадцатом часу. Она извинилась, оправдываясь тем, что вчера поздно легла спать, но выглядела свежей и отдохнувшей. Сегодня она оделась, как и вчера, безукоризненно, но совершенно в ином стиле: темно-серая юбка-карандаш с коротким разрезом сзади, туфли на плоской подошве, джемпер поверх накрахмаленной белой рубашки. Кожа сияла, волосы ниспадали на плечи. Рядом с ней я почувствовала себя неопрятной, старой и скучной. Мое появление удивило и, похоже, раздосадовало Бет.
— И где же она будет работать? — спросила Бет у Фрэнсис.
— Будет пристраиваться то тут, то там, — опередила я хозяйку компании. — Просто разберет бумаги и никому не помешает.
— Да я просто спросила, — начала Бет, но ее перебила веселая мелодия мобильника. Она приложила телефон к уху и повернулась ко мне спиной.
Почти сразу мне стало ясно, что для избавления офиса от хаоса понадобится не один и не два дня. Я недоумевала, как Фрэнсис угораздило запустить дела: она производила впечатление организованного человека.
