Поэтому в свете последних событий не удивительно, что зазвонил телефон. И Кэмерон вовсе не удивлен, вновь наблюдая за истерическими припадками своего младшего брата.
Место встречи – бар на соседней улице, время встречи – два часа тринадцать минут. Напитки здесь на высшем уровне, впрочем, как и все остальное. Бар закрыт, потому что Рэн арендовал его на ночь, напился, и как обычно устроил дебош.
Столы вверх дном – это первое, что заметил Кэмерон. Далее он увидел прячущихся за барной стойкой сотрудников. Они о чем-то спорили, очевидно о том, кому идти в комнату посетителя.
Кэмерон направился к одиноко стоящему и совершенно несчастному молодому человеку, который убирал со стойки осколки стакана.
− Где он?
Молодой человек подскочил, но рассмотрев в нарушителе спокойствия Кэмерона, расслабился. Остальные сотрудники притихли.
− Девочки уложили его в постель, но он их прогнал, − заныл бармен. − Пришлось запереть его в комнате, как вы и говорили. Но он чуть не убил нашего охранника. Он набросился на него и вырубил.
Кэмерон возвел глаза к потолку.
Что не так с этим парнем? Почему всякий раз, когда что-то идет не по плану, он напивается? Было бы неплохо, если бы разок он пришел к нему, своему брату, и рассказал о своих тревогах. Кэмерон бы помог, как помогает людям. Для начала выслушал бы. Но нет, этот идиот продолжает поступать по-своему и продолжает делать вид, что сильный. Но даже непобедимому ангелу Судьбы требуется отдых.
− Покажите мне комнату, − сказал Кэмерон усталым голосом. На лице бармена отразилось сразу несколько чувств: страх и неуверенность. Он замялся:
− Может я просто скажу в какой именно он комнате? Не хочу, чтобы он и мне разбил голову.
Кэмерон со вздохом кивнул, с нетерпением выслушал указания молодого бармена и совет держаться от «этого странного парня» подальше по крайней мере пока он не протрезвеет, и двинулся по узкому коридору с красными стенами в сторону нужной комнаты.
Кэмерон разозлился, но напомнил себе, что Лукас Перес, приехавший из Испании три года назад, и понятия не имеет о том, что приходится выносить Рэну и за скольких людей он несет ответственность.
Кэмерон вошел в комнату и щелкнул включателем. Голубые диваны, столик из темного дерева с пустыми бутылками водки, и Рэн, спящий на боковом диване прикрыв одной рукой глаза.
Относительно чисто, но это потому, что Рэн и не пьян вовсе. Чтобы ангел Судьбы опьянел, он должен принять что-то покрепче водки. И однозначно больше, чем три бутылки.
Для чего он устроил этот цирк?
Чтобы его оставили в покое.
Кэмерон протиснулся с другой стороны дивана, опустился на сидение и, в упор глядя на младшего брата, напрямую спросил:
− Что с тобой?
Рэн не реагировал. Он по-прежнему лежал на спине, одной рукой накрыв глаза, другую положив на грудь. Кэмерон подавил тяжкий вздох, стянул пальто и отложил рядом. Сложил локти на столе и склонился вперед.
− Знаешь, Рэн, я думал, Аура притворяется храброй, но она действительно сильная. Она сопротивляется Дьявольской крови день за днем, а никто не мог. – Кэмерон помолчал немного, затем продолжил: – У нее было тринадцать дней. Осталось всего шесть. Ты не должен давить на себя, придумывая идеальный план. Просто найди выход из этой ситуации без потерь. Мне больше неважно, как нас накажет Отец. Мы не можем бросить человечество. И мы не можем позволить умереть дорогому нам человеку из-за нашей ошибки, из-за нашей некомпетентности. Мы пришли, чтобы спасти Ауру, поэтому должны сделать все. – Кэмерон помолчал, задетый черствостью Рэна. Он с такой тщательностью подбирал каждое слово, но они не возымели эффекта.
– Почему, в конце концов, ты напиваешься здесь один? Разве только ты допустил ошибку?
Кэмерон, сам того не ожидая, схватил бутылку и стал пить из горла. Он ненавидел осквернять тело этой мерзостью, ведь он ангел Жизни, но таким образом решил спровоцировать брата на разговор. Хотя бы удивить. Вот только Рэн не удивился, он не реагировал. Кэмерон опустил бутылку на стол, громко ею грюкнув, и продолжил:
− Рэн, скажи, ты так сильно любишь ее? Ты поэтому не можешь сделать выбор и принять решение? Или, может, твоими поступками управляет эго? Или ты не можешь простить себе ошибку, которую допустил во второй раз? Мне действительно любопытно. Ведь ты всегда прав. Всегда. Но что это? В чем именно заключается твоя правота? Разве ты прав в том, что отделился от нас, от своих братьев, которые пожертвовали всем ради тебя? Что руководит твоими поступками, что именно? – язык Кэмерона стал заплетаться, а ведь он опустошил всего половину бутылки. Все дело в том, что он в теле человека. – Я не всегда понимал тебя, но всегда был на твоей стороне. Я не понимал, но чувствовал, что должен тебя поддержать, потому что именно на тебе лежит большая ответственность, чем на нас с Лиамом. И я смог бы принять твое поведение, если бы знал, что оно значит. Я всегда думал, что твоя любовь к Ауре так сильна, что ты не можешь отказаться от нее, не можешь потерять. Ты ради нее пожертвовал жизнью Кристины, и я был поражен твоей преданностью и самоотверженностью, но теперь… − Кэмерон опрокинул остаток содержимого бутылки в рот и тяжко откинулся на спинку дивана. – Но теперь я затрудняюсь с… от…ответом. Что именно я принял за отчаянную любовь? Разве это любовь? Я видел, что любовь — это то, что происходит между людьми повседневно, они, не раздумывая, могут пожертвовать своей жизнью… а ты… разве… любишь? Кого ты любишь, Рэн? – Кэмерон завалился набок и икнул. – Я просто… не понимаю тебя. Если ты любишь Ауру, почему не вернешь ей душу? Ведь через шесть дней она умрет… как ты можешь думать… над… ответом? Я не…
Когда Кэмерон замолчал, Рэн повернул голову и посмотрел на брата. Он почувствовал, что по виску скатывается слеза и быстро вытер ее. Сел, надавил на веки ладонями. Когда убрал руки от лица, не смог сфокусировать взгляд. Да он и не хотел смотреть.
Его давили слезы. Горели внутренности, грудь, горло, лицо.
Второй раз за день его обуревают эмоции. Он устал. Устал от боли и безысходности, устал от этого мира, но не может взять выходной.
Почему Кэмерон считает, что Рэном Экейном управляет эго? Разве он настолько самовлюблен? Нет, ведь больше всего на свете он хотел спасти Ауру. И если бы ее жизнь зависела от него, если бы он мог отдать свою жизнь ради нее, он бы не задумываясь сделал это. Это любовь.
Рэн не был так искусен в любви как Кэмерон или Лиам.
Кэмерон всегда наслаждался ею издалека, наблюдал за рождением детей, давал им жизнь, радость на лицах. Кэмерон всегда был на стороне этого милого и нежного чувства и осуждал Лиама за то, что тот не верит в любовь. Лиам наблюдал за Смертью; он видел, что случается из-за любви и говорил, что это чувство – человеческая слабость. Влюбленные не способны контролировать себя, свои эмоции, поступки.
Эти двое настойчиво держались на своих территориях, споря друг с другом бессчетное количество раз. Рэн же был бесстрастным наблюдателем этих дискуссий. Какое ему дело до любви? Он не знает, что это – он не Купидон, а ангел Судьбы. И он повторял себе это всякий раз, когда писал судьбы. Любовь? Он мог найти ее, но видел, на что люди способны ради нее. Они были одержимы, всегда находились на грани и совершали безумные поступки. А иногда их страстные желания притягивали Падших, и те завершали работу. Делали за них выбор.
Может быть и у Рэна Экейна есть такой падший ангел? Он где-то поблизости и заставляет делать выбор. Неспешно подталкивает Рэна в спину, не замечая того, что он заплетается в ногах и то и дело спотыкается. Почему он не решит наконец? Почему не выберет хоть что-нибудь? Выбор убрал бы с груди Рэна тяжелый камень, который навалился на него в ту секунду, когда он понял, что Орден Света инфицировал Ауру демонской кровью бывшей жены Кристофера Грина, Кэтрин.
Откуда они вообще узнали о том, где ее искать, откуда узнали, что у нее нет души?
Рэн сосредоточился и зажмурился.
О нет.
Дверь комнаты резко распахнулась и Рэн вскинул голову и посмотрел на младшего брата. Лиам вновь был взбешен и сжимал ладони в кулаки до такой степени, что побелели костяшки пальцев. Нет, он был не только зол. Рэн увидел во взгляде отблеск недоверия.
− Что ты наделал? – потрясенно прошептал он. Рэн поднялся на ноги и подошел к Лиаму. От брата веяло зимним холодом. Светлые волосы стали темнее от тающего снега, на плечах пальто все еще ютились пухлые снежинки.
− Лиам…
− ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛ? – он мгновенно вышел из себя, будто собственное имя было спусковым крючком. Схватил Рэна за рубашку и притянул к себе. − Я спрашиваю, что ты наделал!
− Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Лиам отбросил брата на диван и заорал:
− ОС схватил Кристину! Ты знаешь об этом?! Ты знаешь о том, что они пытают ее, о том, что не отпускают, потому что она призналась, что в ней душа Ауры?! Ты с самого начала это продумал, да?! – Лиам склонился над братом, выкрикивая ругательства на их языке. Рэн понял: вот почему ОС решил отравить Ауру демонским ядом, − они поняли, что теперь им легче будет достать ее. – Ты что, совсем спятил?! Ты забыл кто ты?! Как ты можешь жертвовать одним человеком ради другого?! Ты забыл, для чего прибыл сюда?! Для того чтобы пьянствовать?! Чтобы играть в свои игры?! Прошлого раза тебе не хватило?! Почему ты молчишь?! Считаешь, ты умнее остальных, верно? Думаешь, лишь тебе позволено испытывать чувства?! У меня для тебя сюрприз: мы тоже можем! ПОЧЕМУ ТЫ НИЧЕГО НЕ ГОВОРИШЬ?! – взревел Лиам, выпрямляясь, и в порыве ярости смахивая со стола бутылки водки.
