− Я уже решила.
Брови Рэна сошлись на переносице, и то краткое мгновение, когда мне показалось, что передо мной непослушный ребенок, исчезло. В его глазах зародился огонь.
− Нет. Я не позволю.
Я испугалась: а вдруг Кэмерон был прав, и влюбившись, Рэн натворит дел. Я подавила этот страх и строго напомнила:
− Тогда просто забери меня. Прямо сейчас. Если ничего не сделаешь я пойду прямо к ним. Убью каждого из них, как скотину на бойне. Ты не можешь влиять на мою судьбу, помнишь? Если не сделаешь то, что я прошу, тебе придется сделать то, чего ты боишься. Я убью тех людей, а затем отправлюсь в Ад.
Кажется, Рэн не слушал; он вглядывался в мои глаза с такой интенсивностью, будто пытался прочесть мысли. Его ждет разочарование, ведь я говорила то, что думала. Я порывисто схватила его лицо в ладони разозлившись, и взгляд Рэна сию секунду прояснился.
− Я не могу остаться, и ты знаешь об этом. – Рэн смотрел отрешенно. Наверное, все еще пытается придумать пути к отступлению, найти выход. – Жить и притворяться, что ничего не случилось – невозможно. Я уже давно не чувствую себя живой…
− Это была не ты!
− Это была я! Мои руки были в крови! Мои пальцы держали нож! Это я убила их! Я! Я! Я!!!
Я отшатнулась. Глаза вновь заволокло слезами, дыхание застряло в горле.
Что я натворила?! Я уткнулась лицом в ладони. Слезы жгли глаза, воспаленные до такой степени, что казалось, они горят. Сквозь болезненную судорогу почувствовала, что Рэн прижимает меня к себе. Его грудь резко поднялась и опустилась. Еще и еще, будто он тонет и не может набрать полную грудь воздуха.
− Я люблю тебя больше жизни, Аура.
Вот он и произнес самые желанные и в то же время ужасные слова.
− Если я останусь, я сделаю то, что пообещала. Я убью всех и каждого. Я уже сделала много ужасных вещей… теперь просто… я уйду. Это конец.
Я потерла глаза тыльной стороной ладони, второй обнимая Рэна за талию.
− Я люблю тебя, Аура, − вновь шепнул он.
− Это уже… не так важно. – Я отстранилась. Рэн живет так долго на земле, что он не успеет заметить, как забудет меня. От этого сердце защемило.
− Это мой выбор, и ты сделаешь, как я говорю. – Я вытерла слезинку с его щеки, дорожкой, скатившейся к подбородку. Моя ладонь так и осталась на его лице. Теплое, человеческое тело. Несмотря на то что Рэн был гладко выбрит и пах как человек, я знала: где-то внутри он все равно ненастоящий. Он меня забудет так стремительно, что… не успеет ничего сотворить ни с собой, ни с миром.
− Я буду делать то, что хочу, – не мог не сказать он в ответ, и я усмехнулась, как много месяцев назад:
− Из-за твоего милого лица я почти забыла, какой мерзкий у тебя характер.
− Сюрприз.
Я рассмеялась. Потом осторожно поцеловала Рэна в гладкую щеку.
Несколько секунд он смотрел на меня сверкающими глазами.
− Ты точно решила?
Из-за того, что Рэн выглядел спокойным и не сопротивлялся, я испытала одновременно и досаду, и облегчение.
− Будет больно? – Я попыталась, чтобы голос прозвучал беззаботно, что довольно сложно, когда он звучит как прокуренный. Рэн качнул головой, и я не смогла сдержать улыбки.
− Почему ты так счастлива?
− А почему нет? Скоро это все закончится – наши с тобой страдания. Я уйду вслед за ними. За мамой и папой… они просто… я не знаю… я больше не знаю…
Рэн хмурился. Его идеальное лицо было испещрено тенями и болезненно кривилось. Он заправил мне за уши волосы, затем медленно произнес:
− Представь, что ты внутри картины в нашем домике. Представь, что ты на поле, которое благоухает ароматами. Представь, что дышишь цветами и смотришь на бескрайнее, чистое небо. – Рука Рэна скользнула по моей щеке, голос снизился до шепота: − Почувствуй на лице ветер. – Губы Рэна коснулись моих в легком поцелуе. – А потом я заберу тебя.
«Я бы хотела остаться в этой картине навечно».
Сейчас я узнаю ответ на свой вопрос: куда я попаду? В Рай или Ад?
От страха заболел низ живота, ноги будто парализовало.
Вот и все? Это конец? Это мой конец? Я никогда не буду… жить, мечтать, строить планы и ждать утренние вафли мамы? Потому что нет больше мамы. И меня тоже нет.
Рэн взял меня за плечи и потянул вниз. Голова коснулась скользкого асфальта. Я до боли зажмурилась, но тут же распахнула глаза, как раз тогда, когда Рэн с осторожностью наклонился ко мне.
− Рэн…
− Я рядом, − шепнул он и легонько поцеловал.
Его губы на моих губах, и все – я заплакала.
Больше не будет поцелуев, больше не будет бесполезных мыслей, не будет ничего.
Как и в прошлый раз, в церковном бассейне, я ощутила сначала слабую, отдаленную боль. Она поднялась к желудку, к горлу, распространяясь по телу, по венам. Боль обжигающая, яростная, потому что свет оставляет раны на душе, выжигает из меня черноту.
Я обернула руки вокруг Рэна и прижала его к себе. Его пальцы зарылись в мои волосы, прижимая мое лицо к своему. Кровь в венах превратилась в раскаленную лаву. Она заставила распластаться тело на асфальте, заставила грудь подняться и опуститься в последний раз.
Еще несколько секунд.
Еще несколько секунд, и, кажется, мое тело превратится в факел. Я просто сгорю.
Один… два… три…
Это наш с Рэном последний поцелуй, и мы делаем это, чтобы не сойти с ума от боли.
… Взрыв.
Глава 55
Наши дни
Ангелы беспокоились.
Аура не приходила в себя вот уже три дня. Эти три дня превратились в сущий ад для троих братьев. Они не спали, не ели и никуда особенно не отлучались – боялись пропустить момент пробуждения светловолосой девушки. Боялись, что она будет в ужасе после возвращения воспоминаний и потому может попытаться причинить себе вред.
Вот Рэн и сидел у ее кровати, будто каменное изваяние. Смотрел с такой маниакальной внимательностью, что Лиаму и Кэмерону, которые расположились по разным углам комнаты, становилось не по себе. Им было не по себе всякий раз, стоило вспомнить, что именно они подвели Рэна к ужасному выбору.
Минуты текли раздражающе медленно.
− Три дня прошло, − зачем-то напомнил Лиам. Кэмерон бросил на него взгляд:
− Лиам, прекрати. С ней все хорошо. – Помедлив несколько секунд, он добавил: − Пока. Я чувствую в ней потоки живой энергии. И они пополняются. Она восстанавливается.
− Это ведь… хорошо?
− Нет, это не хорошо, – произнес Рэн впервые за очень долгое время. Братья почти забыли, как звучит его голос, и сейчас Рэн констатировал состояние Ауры с мрачной точностью, словно не сомневался. Лучше бы обнадежил как-то. – Ничего хорошего.
− Ты боишься, что она может не справиться с воспоминаниями? – осторожно спросил Лиам, обращаясь к Рэну. Лица он не видел, но все равно испытывал некоторое неудобство, словно брат прожигал в нем дыру.
− Она не справится.
Кэмерон и Лиам переглянулись, потому что знали: уверенность Рэна не была ошибочной.
− Тогда ты… ты… зачем ты это сделал? – Лиам встал на ноги, заламывая в беспокойстве руки. – Мы ведь… просто убьем ее.
− Разве не этого ты хотел? – ледяным тоном осведомился Рэн, оборачиваясь. Лиам молча сжал губы. Несколько секунд в комнате продолжалось противостояние взглядов, затем Лиам развернулся и ушел. Едва дверь квартиры за ним закрылась, Кэмерон тихо спросил:
− Зачем ты делаешь это с ним? Ты ведь решил вернуть Ауре душу не потому, что этого захотел Лиам.
− Верно. – Рэн наклонился к Ауре и пригладил волосы насыщенного цвета меда, рассыпавшиеся по ее худым плечам.
− Я не понимаю тебя, Рэн.
− Не нужно понимать меня, – произнес тот в ответ, не отрывая пристального взгляда от девушки. – Никто не должен понимать меня, главное результат. А какими способами я достигну его − это мое дело.
− Нельзя идти по головам! – воскликнул Кэмерон властным тоном старшего брата. Рэн поднял на него тяжелый взгляд.
− Ты пришел ко мне. Сказал вернуть ей душу. И не похоже, что ты о ней заботился, когда просил это сделать. Ты был там? Знаешь, что произошло той ночью? Она кричала так громко и надрывно, что я думал, она лишится рассудка. Думал, что сам сойду с ума… − Рэн закрыл на мгновение глаза, пытаясь привести мысли в порядок, затем перевел взгляд на Ауру и закончил: – Я не смог ее лишить жизни, хоть она и просила. И смотри к чему это привело.
− Ты не виноват Рэн. Никто не виноват. – С присущим ему сочувствием произнес Кэмерон. Рэн фыркнул, впрочем, в его глазах не отобразилось ни капли смеха.
− Никто не виноват… − эхом повторил он, касаясь пальцами лица девушки. – Ты знаешь, я сказал это Ауре в ту ночь. Но тогда я лгал. Я был виновен в том, что случилось. Я сделал это с ней.
