“ЮРИЙ ГАГАРИН”
БЕСПЛАТНАЯ МОЙКА МАШИН!
ПЕРВЫЙ ПОВОРОТ НАПРАВО
– Нет, я просто должна увидеть эту мойку! – взмолилась Анна. – Что тебе пообещать за это, Чиун?
– Обещай, что поможешь мне найти моего сына.
– Заметано, – согласилась Анна. – Это первый поворот направо – видишь вывеску?
– Вижу, вижу. Я полчаса назад собрался ехать туда, – подмигнул ей Чиун. – Хе-хе. Жаль, что у тебя не хватило терпения.
Мойка, сооруженная из алюминия и белого кафеля, выглядела детищем больного воображения архитектора, всю жизнь проектировавшего общественные туалеты. Надпись над входом – аккуратные черные буквы: “"Юрий Гагарин". Бесплатная мойка машин” – производила более благоприятное впечатление. Сооружение высилось прямо посредине небольшой площадки, к которой вел съезд с шоссе, окруженной зарослями пампасной травы и высоченными сорняками. Каждые несколько минут в одни ворота заезжала покрытая пылью и грязью машина и спустя короткое время выкатывалась из противоположных, блестя как новенькая.
Пока Анна критически оглядывала сооружение, Мастер Синанджу умудрился совершить ряд сложных маневров, в результате чего в очереди они оказались третьими.
– Что-то мне здесь не нравится, – после недолгого молчания призналась Анна.
– Мне тоже, – согласился Мастер Синанджу, следя за тем, как в ветровое стекло бьется громадная муха.
– А тебе что, Чиун?
– То, что они делают этот бизнес бесплатно. Это неправильно. Не по-американски.
– А мне не нравится название этого заведения. “Юрий Гагарин”.
– Это, должно быть, русское имя, – скривился Чиун. Муха уселась на резиновый обод ветрового стекла и терла друг о друга Передними лапками. Чиун включил дворники. Почуяв неладное, муха взлетела.
– Тогда ты понимаешь меня.
– Конечно, понимаю. Только русские способны делать что-то за просто так. Я тебе говорил, что это не по-американски. – Чиун выключил дворники.
– Юрием Гагариным звали первого человека, летавшего в космос.
– За что? – поинтересовался Чиун, следя за тем, как муха, вернувшаяся на свое место, опасливо подбирается к неподвижному пока левому дворнику.
– Ни за что. Быть посланным в космос – великая честь для советского гражданина, Чиун.
– При императоре Калигуле смерть в чане с расплавленным свинцом тоже считалась великой честью, – закивал Чиун, вновь включая дворники. На этот раз муха снова увернулась. – В особенности по сравнению с более распространенным способом – быть выброшенным на арену к голодным львам.
Анна вздохнула.
– Юрий Гагарин погиб в авиакатастрофе в шестьдесят восьмом году.
– Значит, это его сын держит эту... мойку?
– Сын Героя Советского Союза никогда не опустился бы до того, чтобы мыть машины в Америке.
– Почему нет? Лучшие граждане всех стран мира стремятся к этим берегам. Америка – страна великих возможностей. Она всех привечает.
– Странно слышать это от такого самовлюбленного типа, как ты, Чиун.
– По крайней мере, в этом мы сходимся, – Чиун удовлетворенно затряс бородой.
– В чем в “этом”?
– В том, что я – человек, влюбленный в себя. Правда, я предпочитаю слово “самосовершенствующийся”. Хотя нет, пожалуй, “самый совершенный” подойдет больше...
– Чиун, “Юрий Гагарин” – это название советского космического корабля, который я здесь ищу. Ты видел следы от огромных шин там, на дороге? Я уверена, что их оставил наш “челнок”. И ведут они прямо сюда, к этой самой мойке.
– Ну и?..
– Ну и, значит, совпадение исключено. – Владелец этого внушающего жалость заведения назвал его так потому, что совсем недавно этот самый корабль, тоже названный в честь вашего изгнанника, посетил эти места. И, возможно, стал его первым клиентом. Американские купцы всегда возвеличивают первого покупателя, хотя все знают, что важнее всего – тот, кто придет за ним.
Чиун не глядя ткнул в тумблер, включавший дворники. Муху размазало по стеклу. На лице Мастера появилась младенческая улыбка. Он снова повернулся к Анне Чутесовой.
– “Юрий Гагарин” не мог отклониться от своего маршрута только лишь для того, чтобы ополоснуться в Богом забытом уголке Америки.
– Но ведь ты же сама говорила, что в твоей стране... в России совсем нет таких моющих машин?
– А при чем здесь это?
– При том, что можешь ли ты придумать объяснение более убедительное, чем то, которое предложил тебе Мастер Синанджу?
– Нет.
Анна отвернулась и стала смотреть в окно. Перед их машиной, словно вход в пещеру Али-бабы, разверзся черный зев ворот мойки.
– Наша очередь.
Чиун нажал на газ, и машина вползла в темное нутро новоиспеченного “Юрия Гагарина”. Около машины со стороны водителя возник парень, одетый в форменный комбинезон.
– Поставьте машину на нейтралку и снимите ногу с тормоза, – проинструктировал он Чиуна.
– Что называешь ты дивным словом “нейтралка”? – полюбопытствовал Мастер Синанджу, запомнив на всякий случай написанную на пластиковой бирке фамилию служителя.
– Ты меня за дурака, что ли, держишь, приятель?
– Не обращайте внимания, я сама.
Анна поставила рычаг переключения скоростей в требуемое положение.
– А у вас забавный акцент, леди, – заметил парень. – Откуда будете?
– Из Москвы.
– Это рядом с Россией, что ли?
– Совсем рядом, – уточнила Анна.
– Я, знаете, этих русских не люблю.
– Боюсь, что это взаимно, – ответила Анна ледяным тоном.
– А что нам делать теперь? – спросил Чиун.
– Да ты не знаешь, что ли?! – снова взвился парень.
– Мы здесь недавно, – пояснил Мастер Синанджу, – и еще не успели постичь таинства мойки машин в Америке.
– Тогда подними стекла и езжай дальше.
– Но как смогу я повелевать теми, кто будет совершать омовение? Возможно, мне захочется поторопить их. Парень рассмеялся.
– Тут больше нет никаких машин из костей и мяса... Я хочу сказать, людей тут, кроме меня, больше нет. Всю работу делают машины железные.
– А вы, стало быть, владелец? – спросила Анна.
– Не, мэм. Владелец сидит в будке, на том конце. А мое дело – следить, чтобы вы заезжали по очереди.
– Но вы сказали, кроме вас, людей здесь больше нет, – подняла брови Анна.
– Точно так, – подтвердил парень.
Повернув рубильник, он пустил конвейерную дорожку, и машина начала медленно вползать в водоворот крутящихся мокрых синтетических щеток. Нажав кнопку, Анна подняла стекла.
– Несчастный отрок, – печально изрек Чиун.
– С ним что еще такое?
– Он так низко пал, несмотря на молодость.
– Он что, твой знакомый?
– В жилах его текла некогда королевская кровь. Теперь он присматривает за машинами. – Откуда ты про кровь-то знаешь?
– Так написано на его одеждах. Некогда он был эрлом – великим предводителем викингов.
– А-а, – кивнула Анна. – А мне, знаешь, он напомнил выпускника военного училища. У нас дома они точь-в-точь такие. Ему бы больше подошел АКМ в руках.
– Молчи, – поднял руку Мастер Синанджу, во все глаза наблюдая за крутящимися вокруг огромными щетками. – Я желаю в тишине насладиться этим великим детищем американского гения.
Анна послушно умолкла. Принцип работы мойки был небезынтересен и ей. Но больше всего ей хотелось пообщаться с владельцем этого заведения, который, по словам его помощника, сидел у выхода в будке. Интересно, с чего бы он, назвав дело именем советского героя, нанимает персонал с выраженной русофобией...
Конвейер тянул машину дальше – струи воды, снова щетки, счищавшие грязь со стекол, крыши, дверей... Анна почувствовала, как в душе ее начинает нарастать беспокойство – нет, она не боялась американской техники, но все же она была русской в чужой, да к тому же враждебной стране. Да еще внутри этой обмывочной коробки – все равно что в чреве кита. Прямо скажем, довольно неуютно.
Хотя, глядя на Чиуна, этого никак нельзя было сказать. Старик прямо-таки лучился от удовольствия, стараясь смотреть сразу во все стороны и напоминая ребенка, наконец попавшего в “Диснейленд”.
– Взгляни же! – завопил он, тыча пальцем в окно. – Огромные, величественные губки!
Это были, конечно, не губки, а мягкие щетки, состоявшие из толстых пластиковых волокон синего и красного цветов. Они набросились на машину, словно толпа беснующихся дервишей; металл под их натиском недовольно загудел.
Палец Чиуна уже лежал на кнопке опускания стекол. Анна едва успела удержать руку старика.
– Чиун, ты что делаешь?!
– Хочу их потрогать, – упрямым тоном заявил тот.
– Зачем?
– Может быть, мне удастся получить один из этих восхитительных ростков на память, на добрую долгую память.
– Ты же воды напустишь в салон!
Чиун сполз по спинке сиденья вниз. Детское удовольствие на его лице сменилось выражением глубокого огорчения.
– Уже поздно. Прекрасные губки исчезли – и все по твоей вине. Теперь у меня не будет никакого сувенира от первого знакомства с величайшим детищем гения – американской мойкой. Это был тот звездный час, воспоминания о котором должны передаваться из поколения в поколение, а ты превратила величайшее событие в горстку праха.
