— Но не в это время года, — ответил Пилчер, не отрывая глаз от ящика. — Роден, сколько раз в году они размножаются, два?
— Секунду… да, два. На самом юге Флориды и на юге Техаса.
— Когда?
— Май и август.
— Я просто подумал, — продолжал Пилчер, — что ваш образец развит гораздо лучше, чем вот этот наш. К тому же он совсем свежий. Уже начал потихоньку разрушать кокон и готовиться вылезать на свет. Если бы это было в Вест-Индии или на Гавайях, я бы еще понял, но у нас здесь сейчас зима. Здесь ей нужно бы сидеть в этом коконе еще месяца три. Если только кокон случайно не попал в какую-нибудь оранжерею или кто-то специально не выращивал его.
— Как выращивал?
— В коробке, в теплом месте, кормил личинки листьями акации, пока они не закрутились в коконы. Это не сложно.
— Это что, популярное хобби? И многие занимаются таким разведением?
— Нет, в основном энтомологи, если хотят вырастить какой-нибудь определенный экземпляр, ну и кучка коллекционеров. Есть еще шелковое производство, они тоже выращивают бабочек, но не этот вид.
— У энтомологов, скорее всего, есть какая-то периодическая литература, научные журналы, люди, которые продают им оборудование и все необходимое.
— Конечно, и большинство публикаций получает музей.
— Я соберу вам всю литературу, — предложил Роден. — Тут у нас некоторые частным образом подписываются на небольшие информационные бюллетени и требуют с тебя пару баксов только за то, что позволяют полистать всю эту чушь. К утру я достану вам все, что смогу.
— Спасибо, мистер Роден.
Пилчер сделал копию описания EREBUS ODORA и вместе с насекомым вручил ее Кларис.
— Я провожу вас вниз, — предложил он.
Они прошли по коридору и вызвали лифт.
— Многие обожают бабочек и ненавидят моль и мотыльков, — заметил он. — И совершенно зря. Моль, мотыльки и ночные бабочки намного интереснее, намного… обаятельнее что ли.
— Но они вредители.
— Некоторые — да, даже большинство. Но все они живут по-своему. Как, впрочем, и мы с вами. — Он немного помолчал. — Есть такие, и их довольно много, которые живут исключительно на слезах. Это все, что они пьют и едят.
— На каких слезах? Чьих?
— Крупных млекопитающих, примерно таких же размеров, как мы. Испокон веку все считали, что моль — это что-то, что «постоянно жрет и портит вещи». Вот и получилось вредное насекомое… Скажите, вы ходите когда-нибудь скушать пару чизбургеров с пивом или полакомиться хорошим вином?
— Только не в последнее время.
— Может, сходим вместе? Прямо сейчас. Я знаю одно местечко. Здесь недалеко.
— Сейчас нет, но я буду иметь в виду, когда закончу с этим делом. Мистер Роден, естественно, тоже может присоединиться.
— Не вижу в этом ничего естественного, — проворчал Пилчер и улыбнулся. — Надеюсь, вы закончите с ним скоро, мисс Старлинг.
Они подошли к входной двери. Кларис попрощалась и поспешила к ожидающей машине.
Арделия Мапп крепко спала. На кровати Старлинг лежала почта и пирожное.
Кларис вытащила в прачечную печатную машинку, установила ее на складной стул и быстро отпечатала все, что узнала о EREBUS ODORA. Потом съела пирожное и написала докладную записку Кроуфорду, предложив проверить занесенный в компьютер список получателей периодики по энтомологии и поискать эти же фамилии среди преступников, уже имеющихся в картотеке ФБР, а также в полицейских картотеках городов, недалеко от которых похищались жертвы, плюс городов, расположенных в тех регионах, где в изобилии водилась «Черная ведьма».
У нее появилась и еще одна мысль, которую она решила приберечь на потом. Нужно спросить у доктора Лектера, почему он сказал, что убийца обязательно начнет снимать скальпы.
Кларис вручила бумагу ночному дежурному и наконец-то добралась до желанной постели. Но сон не шел. Заглушая дыхание спящей Арделии, в голове кричали, ворчали и шептали услышанные за день голоса.
Из темных углов сверкали глаза ночных бабочек. Такие же блестящие глаза, какие смотрели и на Буйвола-Билла.
И наконец, сквозь космическую бездну ночи, сквозь туман обволакивающего сна, в голову пришла последняя мысль: В этом чудовищном мире, на этой части земли, которая погружена сейчас во тьму, я должна охотиться за существом, которое живет на слезах.
В Мемфисе, штат Теннесси, Кэтрин Бейкер Мартин вместе со своим другом сидели у него в квартире, вяло смотрели по телевизору какой-то поздний фильм и покуривали гашиш. Рекламные вставки появлялись все чаще и становились все длиннее.
— У меня есть кое-что пожевать, — сказала она. — Хочешь воздушной кукурузы?
— Я принесу, дай ключи.
— Сиди. Мне все равно надо узнать, звонила ли мать.
Кэтрин поднялась с дивана. Высокая молодая женщина с широкой костью, пышными формами, красивым лицом и копной густых волос. Нашла под журнальным столиком туфли и вышла на улицу.
Февральский вечер можно было назвать скорее сырым, чем холодным. Над автостоянкой стелился туман. На небе мерцал тонкий серп луны, бледный и изогнутый, словно рыболовный крючок. Кэтрин посмотрела на него и почувствовала, как слегка закружилась голова. Она вздохнула и зашагала через автостоянку в сторону своей квартиры.
Недалеко от ее двери возле трейлеров и автоприцепов стоял крытый коричневый грузовичок. Кэтрин обратила на него внимание, потому что он напомнил ей фургон для перевозки посылок, который часто доставлял подарки от матери.
Когда она проходила мимо, из тумана вдруг вынырнула лампа. Большая настольная лампа с абажуром, стоящая на асфальте позади грузовика. Рядом — старое кресло с цветастой ситцевой обивкой. Казалось, огромные красные тюльпаны расцвели прямо в тумане. Оба предмета очень напоминали образцы из выставочного зала.
Кэтрин Бейкер Мартин окинула взглядом вещи и пошла дальше. От гашиша в голове тихо звонили колокольчики. Вид выплывших из тумана вещей почему-то вызвал в памяти слово «сюрреализм». Но она была в порядке, мозги работали вполне нормально. Кто-то въезжает или выезжает. Въезжает. Выезжает. В Стоунхиндж-Виллас вечно кто-то въезжает или выезжает. На окне ее квартиры дернулась штора, и на подоконнике возник кот.
Перед тем, как вставить ключ в замочную скважину, Кэтрин еще раз обернулась. Из кузова грузовичка выбрался мужчина. Одна рука у него была в гипсе и висела на перевязи. Кэтрин вошла в квартиру и захлопнула дверь.
Через минуту, выглянув из-за шторы, она увидела, что мужчина пытается погрузить кресло в кузов машины. Держа его здоровой рукой и помогая себе коленом, он отчаянно старался запихнуть его внутрь. Не получилось — кресло упало на асфальт. Мужчина поставил его на ножки, и лизнув палец, стер грязь с ситцевой обивки.
Кэтрин вышла на улицу.
— Давайте помогу. — Интонация выражала искреннее желание выручить человека.
— Правда? Спасибо. — Странный напряженный голос. Акцент не местный.
Грузовик отбрасывал густую тень на лицо мужчины, поэтому Кэтрин удалось рассмотреть лишь фигуру. Он был одет в плотные брюки цвета хаки и замшевую куртку, расстегнутую на веснушчатой груди. На гладком, словно у женщины, лице не было даже признаков усов или бороды. Глаза тускло мерцали.
Кэтрин почувствовала, что незнакомец тоже рассматривает ее. Мужчины частенько удивлялись, глядя на ее крупное тело. Одним удавалось скрыть это, другим нет.
— Хорошо, — медленно проговорил он.
От человека исходил неприятный запах. Кэтрин с отвращением заметила, что к рукавам его замшевой куртки прилипли чьи-то кучерявые волосы.
Затолкнуть кресло в низкий кузов грузовичка оказалось совсем несложно.
— Давайте продвинем его вперед, хорошо? — Человек забрался в кузов и с шумом отодвинул в сторону какие-то автомобильные принадлежности. Они перенесли кресло к переднему борту.
— Подайте, пожалуйста, вон ту веревку, прямо у вас под ногами.
Когда Кэтрин нагнулась, он с силой ударил ее по затылку загипсованной рукой. Девушка механически схватилась за ушибленное место, но тут последовал новый удар, пригвоздивший пальцы к голове, затем еще, на этот раз по шее, и еще, пока девушка не потеряла сознание и не упала на пол рядом с креслом.
Выждав несколько секунд, мужчина стянул с руки гипс, снял перевязь, быстро забросил в фургон лампу и закрыл заднюю дверцу. Включил фонарик, и оттянув воротник блузки Кэтрин, прочел размер.
— Хорошо-о-о-о.
Хирургическими ножницами он разрезал блузку на спине, снял ее, связал девушке сзади руки и перевернул ее на спину.
Бюстгалтера Кэтрин не носила. Мужчина ощупал пальцами ее полные груди, проверил их вес и упругость.
— Хорошо-о-о-о.
На левой груди девушки темнел засос. Он лизнул палец и потер его, так же, как несколько минут назад стирал грязь с ситцевой обивки кресла. Под легким нажимом синяк исчез. Мужчина удовлетворенно кивнул. Затем перевернул девушку на живот, и раздвигая густые волосы, осмотрел голову. Нет, жесткий гипс не поранил кожу.
