Это была самая первая, куда он собирался свернуть, перед тем как его окружили дети.
Войдя в дом, Макс двинулся в свою комнату. Вытащил бумажник, отстегнул кобуру с пистолетом, уронил на кровать. Снял пиджак, который из бежевого превратился в коричневый, весь пропитанный потом. Костюм был испорчен. Брюки воняли. Левая брючина черная и липкая до колена.
В спальне было жарко и влажно. Макс включил вентилятор. Руки дрожали, сердце колотилось. Из головы не вылезали эти подростки. Хотелось вернуться и отдубасить их как следует. Еще больше хотелось поскорее убраться прочь из этой забытой Богом страны, а также свернуться калачиком, сделаться маленьким и спрятаться куда-нибудь от стыда.
Макс вспомнил о визитной карточке Хаксли и диске Синатры в кармане. Карточка на месте, а диск исчез. Очевидно, выпал во время всей этой кутерьмы из кармана. Он скомкал костюм и швырнул в угол. Снял рубашку, обтерся, затем сбросил белье и прошел в ванную комнату, где кинул в корзину для грязного белья. После чего встал под душ.
Пустил только холодную воду. Охнул, когда она полоснула по коже, и собрался закрыть кран, но решил терпеть, стиснув зубы. Открыл его до отказа, так что труба завибрировала, угрожая сорваться с кронштейна. Ледяная вода – это хорошо. То, что нужно сейчас, чтобы как-то справиться с перенесенным унижением.
Его опозорили. Да, опозорили малые дети. Они бы убили его, если бы не Винсент Пол. А это был он, кто же еще. Интересно, что бы сделали вы, если бы на вас напали дети, угрожая лишить жизни? Вы бы их поубивали, да? А если бы не решились, они бы прикончили вас. Вот так. Все одинаково скверно. Его гнев метался-метался, а потом нашел какую-то дыру и юркнул туда, затаившись.
Макс вытерся, вернулся в спальню. Но о сне не могло быть и речи, слишком он был возбужден, взвинчен. Хотелось еще рома. Он знал, что пить нельзя, это путь обратно к алкоголизму, но в данный момент ему было наплевать.
Макс переоделся в брюки хаки, белую футболку и побрел в кухню. Открыл дверь, включил свет.
За столом сидела Франческа Карвер.
– Черт возьми, как вы здесь оказались? – воскликнул Макс.
– Пришла побеседовать с вами.
– А как вошли?
– Так это же наш дом, вы забыли?
– О чем вы хотите поговорить?
– О Чарли… Решила сообщить вам кое-что полезное, прежде чем вы начнете поиски.
Макс принес блокнот и диктофон. На столе перед Франческой стояли бокал с водой и бутылка. Она курила французские сигареты «Житан». Симпатичная пачка, синяя с белым. Элегантно выпуская дым, Франческа была похожа на героиню фильмов сороковых годов.
Макс предположил, что не учуял запах дыма из-за вони, которая исходила от костюма.
– Прежде мы должны договориться, – произнесла она, когда Макс сел за стол.
– Я вас слушаю.
Сейчас Франческа выглядела другой, симпатичнее, не такая разбитая. Она переоделась в бледно-голубую блузку, длинную юбку из ткани деним и туфли на резиновой подошве. Причесалась иначе и на лицо наложила немного косметики.
– Вы ничего не скажете Густаву.
– Почему?
– Потому что, если он узнает, у него может не выдержать сердце. Оно и так висит на волоске. Обещайте, что не скажете.
«Вранье, – подумал Макс. – Она терпеть не может Густава Карвера. А меня держит за дурака, изображает грусть, пытается разжалобить. С такими способностями ей бы надо поступить в театральное училище».
– Почему не надо ему рассказывать? – спросил он, глядя ей прямо в глаза.
Франческа спокойно встретила взгляд Макса, выдержала его. Ее глаза говорили: я навидалась в жизни всякого, так что пошел ты…
– Если Густав узнает о нашем разговоре, он очень обозлится.
– Чарли не его внук?
– Да вы что?
Она покраснела. Глубоко затянулась сигаретой и уронила ее в чашку с водой, которую взяла вместо пепельницы. Окурок зашипел.
– Извините, – улыбнулся Макс. – Это всего лишь предположение.
Франческа действовала точно по сценарию. Только неизвестно, задел ли он оголенный нерв правды или это просто благородное негодование. Макс бил наугад, испытывая глубину ее искренности. Пока она выдерживала.
– Рассказывайте, миссис Карвер, то, что собирались.
– Вначале дайте слово.
– Зачем?
– Затем.
Он рассмеялся.
«Высокомерная стерва. Хочет, чтобы я дал слово. Пожалуйста. Подумаешь, большое дело. Его всегда можно нарушить. В первый раз, что ли. Слова, обещания с пожатием рук, клятвы – все это имеет значение лишь в общении с друзьями».
– Я даю вам слово, миссис Карвер, – твердо заявил Макс, глядя ей в лицо. Казалось, это ее удовлетворило.
Макс незаметно включил диктофон. Он уже давно записывал тайно все разговоры с клиентами, свидетелями и подозреваемыми.
– Сегодня за ужином вы правильно заподозрили Эдди Фостина, – начала она. – Он причастен к похищению. Наверняка.
– Почему вы не сообщили об этом тогда?
– При Густаве нельзя. О Фостине он не желает слышать ничего плохого. Ведь этот человек почти святой, заслонил его от пули. – Франческа затянулась очередной сигаретой. – Густав упрямый. Я ему подробно рассказывала, что тогда произошло, а он отмахивался. Говорил, что я скорее всего что-либо путаю, потому что теряла сознание. Не убедило его и то, что нашли в комнате Фостина.
Франческа замолчала, потерла лоб кончиками пальцев, делая круговые движения. Это выглядело театрально.
– И что там отыскали?
– Фостин жил в помещении старой конюшни, позади дома. Ее переделали в небольшую квартиру для доверенных слуг. После похищения квартиру осмотрели и в ящике под кроватью обнаружили куклу. Из тех, что используют в ритуалах вуду. Эта кукла изображала меня.
– Он вас ненавидел?
– Наоборот. Был безнадежно влюблен. Кукла являлась его амулетом. У нее были мои волосы и ногти. Видимо, он платил кому-либо из горничных, и она собирала для него обрезки. Не знаю.
– Вы раньше подозревали, что он этим занимается?
– Нет. Фостину у нас доверяли. Он всегда вел себя вежливо, был исполнительным.
– Наверное, вы когда-нибудь чувствовали на себе его взгляд? Вам не казалось, что он смотрит как-то особенно?
– Нет. Здешние слуги знают свое место.
– Понимаю, – кивнул Макс. – И как же произошло похищение?
Франческа загасила сигарету и почти сразу прикурила следующую.
– В тот день Чарли исполнилось три года. Утром на горизонте в бухте Порт-о-Пренса показались американские военные корабли. Говорили, что американцы будут бомбить Национальный дворец. За день до этого в Порт-о-Пренсе возникли волнения, мародерство. Народ грабил магазины. Началась анархия. В воздухе висел запах горящей резины – верный признак беспорядков. Бунтовщики перекрывали дороги баррикадами из горящих шин. Нужно было только выглянуть в окно. Если над Порт-о-Пренсом поднимаются клубы черного дыма, значит, все плохо. Именно так и было, когда мы поехали в город на внедорожнике с пуленепробиваемыми стеклами. На заднем сиденье я, Чарли и его нянька, Роза. Мальчик вел себя на удивление спокойно. Позволял мне играть с его волосами, я шевелила их. Мы ехали на улицу Марсовых полей, недалеко от Национального дворца. В тот день в городе постоянно стреляли. Я потеряла счет мертвецам, валяющимся на улицах. Фостин сказал, что нужно остановиться где-нибудь в укромном месте и переждать, пока стихнет стрельба. Мы остановились на бульваре Вдов. Там обычно все забито, но в тот день бульвар был пуст. Фостин почему-то сильно нервничал. Потел и посматривал на меня в зеркало заднего обзора. Во всех наших автомобилях под сиденьями лежало оружие, пистолеты. Я проверила под своим. Ничего. Фостин увидел, что я ищу, встретился со мной взглядом и улыбнулся, как будто говоря: «Там нет ничего, верно?» Дверцы автомобиля он запер с самого начала. Я боялась, но старалась не подавать виду. Выстрелы прекратились. Роза спросила, почему мы не едем. Фостин накричал на нее, велел не лезть не в свое дело. Я приказала ему придержать язык, а в ответ он повернулся и заявил, чтобы я заткнулась. Вот тогда-то и стало ясно, что дела действительно плохи. У меня началась истерика. Я кричала на него, требовала выпустить нас из машины. Фостин не отвечал. Затем появились уличные дети. Увидели наш автомобиль и подошли. Заглянули внутрь. Один узнал Фостина и стал громко выкрикивать его имя. Собралась толпа. Откуда они взялись, понятия не имею. Взрослые, с мачете и битами. У них также были шины и канистры с бензином. Они скандировали: «Фостин-убийца, Фостин-убийца». При Дювалье Фостин служил полицейским. Нажил много врагов, желающих его смерти. Толпа сгрудилась вокруг автомобиля. Кто-то бросил камень в заднее стекло. Он отскочил, ничего не повредив, но это послужило вроде как сигналом. Они кинулись трясти машину. Фостин поехал, но они забаррикадировали дорогу. Он попробовал задним ходом, ничего не получилось. Нас окружили.
