– Хорошо, – сдался Жюль. – Давай посмотрим.
Они вместе прошли через кабинет. В шкафу было два ящика. Опустившись на колени, Кит потянула за ручку верхнего. Он открылся легко, явив ее взору ряд черных кожаных папок. За ними виднелись стянутые резинками чеки и счета. Кит не удержалась от едкой усмешки.
– Может, посмотрим, сколько твоя мать получила за «подлинного» Вермеера? – предложила она.
– Мы ищем личные дела, – строго напомнил Жюль. – Я согласился только на это и не собираюсь копаться в финансовых документах матери. Закрой ящик и посмотри в нижнем.
– Хорошо, – проворчала Кит и сделала, как он сказал. Нижний ящик поддался со скрипом, как будто им давно не пользовались, и пазы уже начали ржаветь.
– Вот они! – воскликнула Кит, чувствуя, как сердце забилось быстрее. – Смотри, папки разложены по алфавиту: «Андерсон, Синтия», «Боннетт, Жанна», «Дарси, Мэри». Я думала, будет больше…
– Мама всегда набирала немного учениц, – сказал Жюль. – С кого хочешь начать?
– Давай с первой по алфавиту, – предложила Кит, извлекая из ящика досье Синтии Андерсон. – Посвети-ка. Ох, – разочарованно ахнула она. – Тут все на французском.
– Ты удивлена? Это родной язык моей матери. И мой, кстати, тоже, если уж на то пошло, – Жюль забрал у нее документы. – Давай я прочитаю.
– Читай вслух! – потребовала Кит, но юноша молча скользил глазами по строчкам. – Вслух, Жюль. Переведи, что там написано!
– Подожди, дай сначала дочитаю, – отмахнулся Жюль. Он светил фонарикам на досье, и Кит видела, что к некоторым строчкам он возвращается снова и снова. Дойдя до конца, он вернул папку на место и вытащил следующую.
– Так что там? – нетерпеливо спросила она. – Что случилось с Синтией Андерсон?
– Прекрати меня отвлекать, – сердито рыкнул Жюль. – Я хочу посмотреть остальные. Один случай ничего не доказывает.
– Тогда поторопись. Может, нас уже ищут, – раздосадованная, Кит прикусила нижнюю губу, но перестала его дергать. За окнами продолжала бушевать гроза. В кабинете было тихо, только Жюль судорожно шуршал страницами, доставая из ящика очередную папку.
Наконец – Кит показалось, что прошло не меньше часа, – он закрыл его и решительно сказал:
– Пойдем в гостиную.
– Ты ничего не хочешь мне рассказать? – взъярилась Кит. – Ты только что просмотрел штук двадцать досье – и собираешься молчать?
– Да, я буду молчать. Потому что сначала надо вытащить вас отсюда.
– Надо… что? – Кит изумленно вытаращилась на Жюля, пытаясь разглядеть в темноте его лицо. – Я не ослышалась? Ты правда это сделаешь?
– И чем скорее, тем лучше, – кивнул Жюль. – Попробую прямо сейчас, но если не получится, то завтра утром.
– Что ты узнал? – не унималась Кит. – Скажи мне!
– Я не обязан тебе ничего говорить, – Жюль встал и в темноте нашел ее руку, заставляя подняться. – Не важно, что в этих документах. Важно, что вы едете домой. Все четверо. Если понадобится, я сам вас отвезу.
Его голос был исполнен такой решимости, что Кит не осмелилась спорить. Она позволила Жюлю вывести себя из кабинета; освещая фонариком путь, они шли по темному коридору туда, где из-под двери гостиной пробивалась тонкая полоса оранжево-розового сияния. Быстро повернув ручку, Жюль потянул Кит за собой в комнату. Быстро оглянувшись по сторонам, девушка заметила, что за прошедшие полчаса почти ничего не изменилось. Сэнди по-прежнему сидела у камина, уронив лицо на руки. К счастью, она больше не плакала. Профессор Фарли стоял рядом и что-то тихо ей говорил. Рут устроилась в кресле и пыталась читать свои записи в неверном свете пламени.
Мадам Дюре расставляла свечи на каминной полке. Услышав звук открывающейся двери, она резко повернулась навстречу вошедшим.
– Жюль? Где ты ее нашел?
– Как ты и думала, она была в кабинете, пыталась позвонить, – тихо ответил Жюль. – Но, видимо, гроза повредила линию. Телефон молчит.
– Хоть какая-то польза от этой бури, – мадам смерила Кит ледяным взглядом. – Кэтрин, скажи на милость, чего ты пытаешься добиться своими действиями? Я думала, ты уже смирилась с тем, что до Рождества тебе придется остаться в Блэквуде. Нам всем – и тебе в первую очередь – будет гораздо легче жить, если ты успокоишься и примешь ситуацию, как есть.
– Не дождетесь! – воскликнула Кит. – Вы нас здесь не удержите. Никого из нас! Жюль поможет нам выбраться.
– Глупости какие, – фыркнула мадам. – Жюль этого не сделает. Может, он и пообещал тебе, но только для того, чтобы уберечь от дальнейших глупостей.
– Вот и нет, он говорил всерьез, – со всей горячностью ответила Кит, крепче сжимая пальцами руку Жюля. – Ты ведь заберешь нас отсюда?
– Да, – коротко ответил он.
Сказанное им слово произвело эффект камня, брошенного в пруд. Царившая в комнате тишина подернулась рябью, и рожденные словом волны затронули всех присутствующих. Рут опустила блокнот и недоверчиво уставилась на Жюля. Сэнди оторвала руки от лица; в ее глазах засветилась робкая надежда. Профессор Фарли удивленно открыл рот.
А мадам Дюре застыла со свечками в руках.
– Что ты сказал? – переспросила она.
– Я сказал: да. Я увезу девочек. Сегодня же, если погода позволит, – все так же тихо ответил Жюль. – Мама, я видел личные дела.
– Личные дела?
– Которые лежат в твоем кабинете. Досье девочек из европейских школ. Я прочитал их. И теперь знаю, что они делали – и что случилось с ними потом.
– Но тогда я не понимаю, почему ты хочешь увезти этих девочек из Блэквуда! – удивленно посмотрела на сына мадам. – Ты же видел, чего достигли их предшественницы. Маленькая Жанна Боннетт написала три полноценных романа. Мы напечатали их под псевдонимом, а на деньги за продажу прав смогли купить Блэквуд. А черненькая девочка из Марселя – Гиги? – подарила миру пятьдесят полотен французских импрессионистов!
– Я видел последнюю работу Линды Ханны, – тяжело произнес Жюль.
– Да? Ну, у нее сейчас просто такой период, – легкомысленно махнула рукой мадам Дюре. – Это мы, конечно, не продадим. Хотя не исключено, что Линда исчерпала себя. Но остальные еще только в начале пути. У нас впереди столько месяцев продуктивной работы! Кто знает, чего они смогут достичь?
– Тебя только это волнует? – спросил Жюль.
– А тебя нет? Прости, но мне с трудом в это верится. Я же знаю, что ты вчера слушал последнюю запись Кэтрин.
– Вчера я еще не знал всей правды, – ответил Жюль. Ему было трудно встречаться с матерью взглядом. – Неужели ты думаешь, что я снова буду этим заниматься – и позволю вам продолжать? И я не понимаю, как ты можешь этого хотеть! Мама, я видел, что случилось с другими девочками.
– Что с ними случилось? Пожалуйста, расскажи, – взмолилась Кит.
На лице Жюля отразилась внутренняя борьба. Наконец он решился:
– Четверо из двадцати мертвы.
– Мертвы?.. – прошептала Кит.
– Три покончили с собой. Одна выпала из окна на третьем этаже школы, и это сочли несчастным случаем.
– А остальные? – Кит с большим трудом заставила себя задать вопрос.
– Остальные сошли с ума, – глухо ответил Жюль. – Все они сейчас находятся в психиатрических лечебницах.
Сэнди едва слышно застонала.
– Зря ты говоришь такие вещи перед девочками, Жюль, – укоризненно покачал головой профессор Фарли. – Ты их только расстраиваешь. Это очень жестоко с твоей стороны.
– Жестоко?! – не выдержала Кит. – Да как вы смеете?! Вы же с самого начала все знали! Вы с мадам Дюре и не люди вовсе, а стервятники, питающиеся нашими мозгами! – Она резко повернулась к Жюлю: – Пойдем отсюда. Я не собираюсь ждать, пока кончится гроза. Пусть лучше меня ударит молния или пришибет деревом, но я не хочу ни минуты оставаться в этом жутком месте!
– Я с тобой! – закричала Сэнди, торопливо поднимаясь на ноги.
– Рут?
– Я с вами, – сказала девушка в очках. Лицо ее потемнело от гнева. – Одно дело – быть приемником для идей из потустороннего мира, и совсем другое – знать, что из-за этого ты рано или поздно лишишься рассудка.
– А ну-ка успокоились, девочки! – скомандовала мадам Дюре. – Жюль, ты меня разочаровываешь. Как можно делать настолько скоропалительные выводы? Да, с моими прошлыми ученицами случались неприятные инциденты, но причина исключительно в недоработанных вступительных тестах! Из-за них в школу попало несколько эмоционально нестабильных личностей, которые не смогли свыкнуться с происходящим. Но в Блэквуде ничего подобного не произойдет! Ты же прекрасно понимаешь, что эти девочки другие.
– Двадцать из двадцати – печальная статистика. Цифры говорят сами за себя, – едко заметила Рут. Она стояла рядом с креслом, прижимая драгоценный блокнот к груди. – Если даже мне повезет и я вытяну один шанс из миллиона, проверять как-то не хочется. Ты была права, Кит. Нам надо уходить.
