— Верно, — покорно кивнула Пэм.
— Джоанна из секретариата все еще живет в твоем доме?
Хотя у Пэм не было своих детей, она помогала нескольким одиноким учителям и администраторам, которые жили с ней по-соседству рядом со школой. Я знала Джоанну Филер лишь поверхностно. Она приходила собирать деньги на учебники и домашнюю работу Делани, когда та болела. Но судя по слухам, Джоанна была довольно болтливой. Если Пэм расскажет ей, что происходит с Делани, она обязательно обсудит это с директором и службой безопасности.
Они насторожатся, а я вроде как останусь ни при чем. Но, говоря об этом, почему же никто раньше ничего не заметил?
Вероятно, мне стоит забрать Делани из школы и перевести в другое место. Или на домашнее обучение?
Не такой ужасный вариант, но… Школа всего лишь микрокосм. Даже если я смогу оградить ее сейчас, позже она встретится с неприятием в обществе, на работе…
— Земля вызывает Айви… — Пэм пощелкала пальцами у меня перед носом.
Я сделала глоток кофе.
— Ты что-то говорила? Прости. Я просто волнуюсь за Делани.
— Я сказала, что поговорю с Джоанной после школы. Не волнуйся. Мы вместе разберемся с этим. Больше никто не посмеет тронуть нашу девочку.
Но наш с Пэм способ улаживать школьные конфликты был не лучшим.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Андреа, 1994 год
— Они все еще там. Проклятые стервятники, — пояснил своей жене Мелиссе Томас Нордстром.
Мелисса обошла его, уверенно ступая с гордо поднятой головой, и плотно задернула шторы на окнах. Обернулась и посмотрела на нас с Филоменой, сидящих рядом друг с другом на большом мягком кресле в гостиной.
— Знаю, девочки, это сложно. Но теперь, — она шмыгнула носом и отвернулась от нас, — дядю Андреа признали виновным и вопрос о его приговоре — дело времени.
— Надеюсь, его приговорят к пожизненному, — фыркнул Томас. Он все еще рассматривал сквозь занавески десятки фургонов с журналистами, стоя у окна.
Это был цирк, в буквальном смысле слова, а мы оказались любимыми клоунами. Даже дети в школе изменили свое отношение к нам. Теперь там было два лагеря, ничего среднего: те, кто относился к нам, как к королевским особам, и те, кто избегал нас, словно чумы.
После того, что мы сделали на самом деле, я бы поддержала тех, кто держался от нас подальше.
Я бы и сама так поступила, если бы знала правду.
Единственной полезной вещью стала Филомена. Мы вместе прошли через то, о чем многие и подумать не могли. И вместе мы хранили секрет, который мог создать или разрушить наше будущее…
Томас и Мелисса Нордстром потрясли всех, но больше всего меня, когда объявили всем местным СМИ, что счастливы меня принять в свою семью. Все были очарованы Филоменой из-за ее красоты и обаяния, а ее семья была богатой и только переехала в город, но моя история затронула их до глубины души. Я потеряла родителей, подвергалась насилию со стороны дяди, потеряла двух "подруг" из-за ужасного двойного убийства… И в довершение ко всему, стала сиротой.
Но не для Нордстромов.
Та ночь, когда появились копы и нашли в ванной разъяренного дядю и двух убитых девушек, стала последней, когда я вошла в трейлер. Нордстромы обо всем позаботились. Они привезли мои вещи после того, как там все убрали.
Потрепанная одежда, старые книги и дешевые безделушки никак не вписывались в интерьер особняка Нордстромов. Там было восемь спален и вдвое меньше ванных комнат, бассейн и ванная с гидромассажем… Как в сказке.
Как бы сильно мне там не нравилось, особенно находиться рядом с Филоменой, все было не так хорошо, как ожидалось. Я все еще просыпалась каждую ночь с криками и в холодном поту, снова и снова смотря на покрасневшее лицо Мэнди и ощущая на своих руках тяжесть ее обмякшего тела. Эти образы не оставляли меня в покое.
Филомена чувствовала себя ненамного лучше, если честно. Насмешки в школе, домогательства репортеров… Все оказалось намного хуже.
Я нервничала, боялась выйти на улицу, боялась, что все увидят мое состояние, раскроют содеянное мною.
Мелисса продолжала говорить, ее голос доносился сквозь мои спутанные мысли…
— Что ты об этом думаешь, Андреа? Мне бы хотелось сперва услышать и твое мнение…
— А? — Я сидела на кресле, осматривая их троих.
Томас, Мелисса и Филомена смотрели на меня, чего-то ожидая.
— Простите, я не расслышала.
Мелисса вздохнула, но затем сочувственно улыбнулась.
— Я говорила о том, что вы справитесь, девочки, вам нужно пережить эту бурю. Вот что я думаю. Думаю, после того, как вынесут приговор, они наконец успокоятся. Дети в школе обо всем забудут, и все вернется на круги своя.
— Или? — надавила я, чувствуя, что альтернатива может оказаться еще хуже.
— Или, — вступил Томас, — вы останетесь жить у моей мамы в Индиане. И это мой выбор для вас обеих, девочки… — Мелисса предостерегающе посмотрела на него. Я слышала о его матери раз или два за ужином, и речь шла о плохой крови.
— Сейчас это довольно подходящее место, — предупредил Томас. — Она живет на маленьком ранчо вблизи Мэдисона, штат Индиана. Городок небольшой, тихий, детей меньше, чем здесь. Она готова вас принять. Мама старомодна, но добра… И это шанс, чтобы убраться отсюда. Закончить последние несколько лет без нападок со стороны одноклассников.
— Но я едва знакома с бабушкой Нордстром, — сказала Филомена, прежде чем я успела ответить, — Думаю, что виделась с ней… один или два раза за последние пятнадцать лет? И случившееся здесь последует за нами, также, как и здесь. Дети все узнают, СМИ тоже, а затем они набросятся на нас.
Хотя сперва это звучало убедительно, Филомена высказала хорошую мысль.
Мелисса и Томас обменялись понимающими взглядами, они что-то скрывали…
— Я не хочу, чтобы ты уходила. И буду безумно скучать. По вам обеим, — добавила Мелисса, взглянув на меня. С ее стороны это было проявление доброты, но не обязательно было это говорить.
— Но, если вы так хотите, тогда я думаю, что мы можем сменить вам имена. Это займет несколько месяцев, но вполне возможно. Вы можете сменить прически, одежду и переехать в Индиану с новыми именами. Лишь до тех пор, пока все не утрясется.
Мы с Филоменой смотрели друг на друга, широко раскрыв рот и глаза.
Сменить имя?
Это казалось до абсурда смешным, но в тоже время, крутым. Я имею в виду, что девочки — подростки часто мечтают о том, чтобы сменить свое имя.
Во мне всколыхнулись воспоминания о нас с мамой, когда мы выбирали себе имена единорогов из журналов, которые отправляли нам домой из школы. Она была Стар Роуз, а я Айви Рейндроп. Так глупо… Все это вспоминать. Но думая о том дне, как мы катались по полу и смеялись, называя друг друга новыми именами…
— Мы можем выбрать себе имена сами? — тихо спросила я.
Томас и Мелисса обменялись еще одним взглядом.
— Не вижу этому препятствий, — пожал плечами Томас.
— Я хочу, чтобы меня звали Айви, — сказала я, набрав побольше воздуха. Я пыталась представить себя таинственной и прекрасной, словно плющ (Айви (Ivy) с англ. — "плющ", прим. переводчика.)
Явно не убийцей.
— Хорошо, что насчет тебя, Филомена? Какое хочешь имя? — спросила ее мама, подмигнув. Наблюдая за повседневными обменами между матерью и дочерью, я иногда чувствовала боль внутри, потому что скучала по своей маме.
В Индиане мы были бы на равных условиях. Сироты. И хотя предстояло жить у ее бабушки, Филомене она была чужой.
— Я ненавижу свое имя, — скрестив руки на груди сказала Филомена.
— Ну, для нас это новость. Мне всегда казалось, что оно тебе нравится, дорогая, — хмыкнул Томас.
— Оно слишком долго произносится, слишком сложно и невозможно проговорить по буквам. Вы только посмотрите на газеты! Каждый день кто-то допускает ошибку. Думаю, мне нужно более легкое имя, простое и короткое. Что-то, из-за чего никто не станет поворачивать головы или громко произносить его…
