— Вовсе нет. Мне нравится тот, кто нравится, но другие считают, что все очень странно и запутанно.
— Твои друзья? — я подумала о Виоле и Керри.
Они всего лишь друзья или одна из них — ее девушка?
Я чувствовала себя идиоткой при одной мысли об этом. Но мне хотелось понять, что же на самом деле происходит.
— Это не Керри и не Виола, — словно прочитав мои мысли, сказала Делани, — если ты об этом подумала. Они… держатся на расстоянии с тех пор, как я им рассказала.
— Ты невероятно смелая.
— Да, но теперь надо мной смеются мальчишки, находят "сексуальным", что мне нравятся девушки, поэтому дразнят. А другие девушки странно смотрят на меня, словно мое дружелюбие означает, что я в них заинтересована… Понимаешь?
— Как они узнали? — спросила я с тревогой. Боялась сказать что-то не то, боялась сделать что-то, что нарушит нашу идиллию. Хорошо, что она открылась мне, но ее отношения со сверстниками… Это привело меня в ярость и разбивало сердце.
— Потому что я кое с кем встречаюсь.
Для меня это была новость.
— О? Мы знакомы?
По правде говоря, я едва знала тех, с кем общается Делани, кроме Керри и Виолы.
Делани покачала головой.
— Ее зовут Мэри. Мы познакомились на занятиях в научной лаборатории.
Я ждала, что еще она скажет.
— Керри и Виола ведут себя странно. Спрашивают меня, не стану ли я с ними "мутить". Я сказала, что нет, а когда они поинтересовались, лесбиянка ли я, попыталась объяснить, что являюсь бисексуалкой. После этого по школе пошли разговоры… и…
— И? — я потянулась и взяла ее за руку. В этот раз она не отстранилась от меня.
Делани протянула руку и вытащила свой телефон. Я наблюдала, как она вводит прежний пароль, который я набирала.
Она показала фото обнаженного парня, которое я уже видела. Но, погодите… Нет, фото было другим. Абсолютно иное, но похожее. Без лица, только нижняя часть. Парень сжимает член… Другой и с другого ракурса…
Нутро сжалось от боли.
— Кто отправляет эти фото?
— Мальчик из школы. Иногда он посылает мне такие сообщения: "Переходи на темную сторону. Ты не сможешь отказаться от этого члена. А еще лучше, приводи с собой подружку".
Я поежилась, слушая, как она с ненавистью повторяет грязные слова.
— Это так ужасно.
— Могу я сменить номер? — спросила она, утирая слезы.
— Конечно. Утром я позвоню и решу этот вопрос. Но насчет школы… Знаю, что ты ничего мне не хотела говорить, но нам следует что-то сделать. Можешь сказать, кто этот мальчик? Я позвоню его родителям…
— Позволь мне самой с этим разобраться, ладно? — Делани вытерла слезы и выпрямилась, ее самоуверенность вернулась.
Она сжалась, когда я потянулась, чтобы обнять ее, но все равно притянула к себе.
— Я люблю тебя. Ты самая потрясающая девушка, которую знаю. И ты сильная. Чертовски сильная. Мы справимся, я обещаю.
И лишь тогда она расслабилась в моих объятиях.
Слезы текли по моим щекам, но все, что я чувствовала, как внутри разгорается гнев.
Я возжелала убить этого гребанного ребенка, который причиняет боль моей дочери.
Только подумав об этом, постаралась не вспоминать о том, когда в последний раз чувствовала такую ярость, как легко погружалась во тьму…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Андреа, 1993 год
Было около двух утра, когда дядя, шатаясь, возник на пороге. Мы с Филоменой сидели бок о бок, прижавшись друг к другу, словно две сардины, под плетенным одеялом на кресле.
Мой дядя едва стоял на ногах, уронил на пол ключи, ударился бедром о край стола, он потянулся зажечь лампу и уронил ее.
— Какого черта ты не спишь? — протянул он. Уставился на меня пьяными покрасневшими глазами, а затем посмотрел на Филомену.
— А это кто? Ты привела подружку — лесбиянку и ничего мне не сказала, щекастик?
Щекастик. Я ненавидела это прозвище. Когда он его произнес, я покраснела. Филомена сжала мою руку.
— Это Филомена, моя школьная подруга. Надеюсь, ты не против, что она осталась на ночь… — сказала я, кашлянув.
Дядя Фил громко рыгнул, ничего не сказал и прошаркал на кухню. Я кивнула Филомене.
Молчаливый знак, что время пришло.
Я медленно поднялась с дивана, откинув одеяло в сторону. Филомена тоже встала, зажав в руке сковороду, если вдруг придется ударить его по голове. Она держала ее под одеялом несколько часов, дрожа рядом со мной.
— Дядя Фил? — я на цыпочках прошла на кухню, где он возился.
— Что? — откликнулся он. Я услышала, как хлопнула дверца холодильника, затем открылась банка пива.
Когда он осушил банку, я продолжала стоять в дверном проеме в темноте.
— Что? Почему ты все еще не спишь, детка?
— Мне нужно тебе кое-что сказать.
— Ну, тогда выкладывай. — Он смял банку в руках и снова рыгнул.
— Пришли еще две мои подруги. Они в ванной и не выходят оттуда.
— А? — он странно взглянул на меня: один глаз открыт, а второй — закрыт. Он был пьян, когда возвращался, но сегодня сильнее, чем обычно. Полагаю, если позволила бы, он бы потерял сознание уже через пару минут.
— Они не вылезают из ванны, — сказала я, на этот раз громче.
— Они там вместе? — Фил хихикнул. — Я так и знал! Девочки решили поэкспериментировать, немного позабавиться… Что же, почему бы и мне не присоединиться к ним, щекастик?
Пока он шел к ванной, Филомена стояла прямо за мной.
— Ты готова? — прошептала она.
— Думаю, да.
Дядя Фил повернул ручку и открыл дверь.
— Почему в ванной свет не горит? — он щелкнул выключателем, но ничего не произошло. — Что происходит на этой Богом забытой земле? — пробормотал он.
— Лампочка над раковиной плохо держалась. Возможно, следует ее поправить. Надеюсь, что они не ударились о край ванны… — окликнула я.
— Тупые задницы, — прорычал он, спотыкаясь в темной ванной и наткнувшись на раковину.
— Сейчас! — Филомена оттолкнула меня.
Я закрыла дверь в ванную, пока она пыталась придвинуть шкаф.
— Поторопись! — выкрикнула я, когда дядя толкнул дверь. Я удерживала, но ему удалось просунуть в щель руку. Я зажала ее в дверном проеме.
Мой дядя зарычал. Ужасный, животный звук…
— Еще пара дюймов…
Филомена покраснела от натуги, придвигая шкаф, чтобы закрыть дверь. Я склонилась, и мы вместе забаррикадировали дверь.
— Какого черта происходит? — взревел Филлип, стуча кулаками в дверь. — Это не смешно, девочки! Перестаньте, маленькие сучки.
— Теперь звони им. У нас есть всего несколько минут, прежде чем он выломает дверь и освободится… — предупредила Филомена.
Я побежала к телефону на кухне, молясь, чтобы шкаф выдержал. Телефон пожелтел с годами, телефонный провод так скрутился, что между мной и стеной не было никакого расстояния, пока я набирала номер.
— Девять — один — один. Что у Вас произошло? — спросила женщина.
Я смотрела на Филомену, а она на меня, пока произносила строчки, отрепетированные несколько раз за последние два часа.
— Это Андреа Игон. Я живу со своим дядей Филом Игоном. Сегодня несколько подруг остались у меня на ночь. Дядя вернулся пьяным, и мне кажется, что он причинил боль моим двум подругам… Мы загнали его в ловушку в ванной, но мне кажется, что он и нам сделает больно. Пожалуйста, приезжайте скорее.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
НАШИ ДНИ
Мое сердце все еще колотилось в груди, пока я вышагивала у окна гостиной, высматривая черный грузовик с Грант — стрит или какие-нибудь перемещающиеся тени в темноте.
Когда в конце улицы возникли два больших кошачьих глаза ее машины, я с облегчением вздохнула.
Я дождалась, когда она припаркуется рядом с моим минивэном. Затем открыла дверь и поспешно помахала ей, чтобы она вошла.
Она была потрясена. Это видно по ее молочно-карим глазам. Волосы зачесаны назад в низкий хвост. На ней были надеты мягкие пижамные штаны.
Я закрыла дверь, выключила свет на крыльце и задвинула засов.
