— Мы тебя видим, — сообщил Старк. — Никто за тобой не идет. Но посиди еще немного.
Так что я просидел еще пятнадцать минут, и Старк сказал:
— Мы считаем, что, если бы тебя сопровождали, мы бы уже заметили. Так что давай отменим Резервуар.
— Ни за что, мне это нравится. Может, я обегу его трусцой?
В наушниках раздался громкий хохот.
— Но-но, потише. Мне же нужно как-то нарваться на нападение террориста, — бросил я.
Я перешел на беговую дорожку и побежал против часовой стрелки, как и положено по правилам. Длина этой дорожки — около полутора миль, и минут через пять мне понравилось это дело, а это, как известно, первый шаг к тому, чтобы начать бегать трусцой, как зомби. Я обежал Резервуар минут за двадцать — неплохой результат, и так раззадорился, что сказал Старку, переводя дыхание:
— Я хочу повторить.
— Вперед, — ответил Старк. — Я тут стараюсь отговорить снайперов пристрелить тебя, и пока не получается.
— Ну ладно, еще кружочек…
— Хватит. Операция закончена. Наблюдение и контрнаблюдение докладывают: ничего. Пора расходиться по домам.
— Ну ладно… но только я буду возвращаться через парк. — Я дал ему маршрут — по восточной части парка и пошел. Я был разочарован, но в то же время настроение у меня было приподнятое. Как сказал Пареси, наконец-то мы что-то делаем — это лучше, чем не делать совсем ничего. На сегодня операция закончилась, но завтра я снова выйду на такую же прогулку и буду выходить каждый вечер, пока Уолш и Пареси считают, что это к чему-то приведет.
— СО-один, я Охотник, — сказал я. — Сделайте одолжение, позвоните в Бельвью, попросите кого-нибудь из охраны сходить в палату моей жены и сказать ей, что я иду домой.
— Сделаю.
— Завтра вечером попробуем другой маршрут, — сказал Старк.
— Спасибо всем. Отлично поработали, — попрощался я.
Мне ответили восемь-девять голосов.
Я вошел в свой вестибюль, и там дежурила — кто бы мог подумать! — специальный агент Лайза Симс.
— Ну как? — спросила она.
— Отличная пробная пробежка.
Она улыбнулась.
— Похоже, вам надо как следует выспаться.
— Да. — Я пожелал ей приятного вечера, вошел в лифт и вытащил свой «глок».
В квартиру я вошел с пистолетом в руке. Уходя, я оставил повсюду включенный свет, и он до сих пор горел. Я обошел комнаты, вернулся к двери и запер ее. Замок был неплохой, но ничего не гарантировал. Если кому-то понадобится высадить дверь, замок полетит с первого же удара, в крайнем случае со второго, поэтому я вытащил в прихожую диван и припер им дверь.
Переодевшись, я сел в кресло-качалку, включил телевизор и нашел старый фильм Джона Уэйна «Опасность идет лавиной», и, когда Дюк начинал стрелять, я из своего револьвера целился в экран, помогая ему. Пиф-паф. Смотри, Дюк! Паф.
В два часа ночи я пошел спать.
В четверг утром мы с капитаном Пареси обсудили ночную операцию. Говорить особенно было не о чем, разве что о том, что прошла она хорошо. Однако цель операции не достигнута — Халил не появился.
Пареси сказал, что ему выделили людей, чтобы прочесать жилые дома и офисные здания на Восточной Семьдесят второй улице, начиная со здания прямо напротив моего дома. Он предупредил, что эта проверка закончится дней через десять, если, конечно, не повезет раньше.
— А ты готов погулять еще один вечер? — спросил он.
— Все что угодно, только бы из дому выйти, — ответил я.
— О’кей, сегодня вечером попробуем поступить иначе. Часам к шести ты придешь на Федерал-плаза, 26. Предположим, что за Федерал-плаза, 26, следят. Часов в девять вечера ты выйдешь из здания и пешком пойдешь к участку застройки Всемирного торгового центра. Когда темно, там довольно спокойно. Ты будешь там бродить, одинокий и печальный, размышляя о жизни и смерти. Потом свернешь к Баттери-парку. Мы будем нашептывать тебе в ухо, что там есть хорошего в такой поздний час.
— Ладно, — сказал я.
— В выходные эта операция проводиться не будет, — сказал он. — Слишком много народу она требует.
— Хорошо, но только надо сделать так, чтобы он мог меня достать.
— Он может достать тебя и дома, — заметил он. — Может, как раз в эти выходные и попробует.
Я позвонил Кейт. Она сказала:
— Ночью, около часа, пришла сестра и сказала, что получила для меня сообщение. Я подумала, что тебя убили.
— Я бы не послал тебе такое сообщение.
— Не смешно.
— Прости, но я не мог после полуночи звонить тебе через коммутатор.
Я сказал, что сегодня опять пойду в ночное, и мы еще поболтали.
Закончив разговор, я начал составлять обстоятельный меморандум об этом деле. В нем было все, что я знал, все, что было засекречено, а также кое-какие мои соображения, например, о роли ЦРУ в первом деле. Я понятия не имел, для кого пишу этот меморандум; может быть, для того, кто будет заниматься этим делом после моей смерти.
Под заголовком «Халил-2» я описал последнюю встречу с Борисом и вспомнил, что не имею от него вестей с тех пор, как оставил его в печальных размышлениях о грядущей встрече с его лучшим учеником. Возможно, это означает, что Бориса уже нет в живых, но вероятнее, что ему просто нечего мне сказать. Или что он уехал из города, что было бы разумнее всего.
Для звонка Борису я взял свой служебный телефон, чтобы он узнал номер, который я ему дал, и ответил на звонок. А вдруг я услышу совсем другой голос: Халила?
Однако заговорил Борис Корсаков:
— Добрый день, мистер Кори.
— И вам того же. Где вы сейчас? — спросил я.
— Там же, где мы встретились в последний раз.
— Где миссис Корсакова?
— В Москве.
— Повезло ей. Послушайте, давайте все-таки возьмем ваш клуб под наблюдение. Что вы на это скажете?
Он ответил без колебаний:
— Вы обещали мне неделю.
— Борис, я не обещал. А если и обещал, то сейчас пришел в себя. Послушайте, у вас мало шансов убить или захватить Халила. Я предлагаю взять ваш клуб под наблюдение и устроить в нем ловушку. — И я стал объяснять: — Вы покинете свою крепость, вернетесь к нормальной жизни, а мои люди будут вас охранять и схватят Халила, как только он покусится на вашу жизнь. Я проделывал это тысячу раз и пока не потерял ни одного человека.
— Можно задать вам вопрос? — сказал он вместо ответа.
— Конечно.
— Почему вы пришли ко мне один?
— Ну, я направлялся на Кони-Айленд и вдруг подумал, что вот, на Брайтон-Бич живет Борис Корсаков…
Он не поддержал шутки.
— Вы пришли один, неофициально, я думаю, потому что вы хотите его убить. Не захватить, а именно убить.
— Борис, кажется, вы слишком долго проработали в КГБ.
— Достаточно долго, чтобы знать, как решаются такие проблемы. В Лэнгли мне немного рассказали о ваших взаимоотношениях с Халилом во время его предыдущего визита, и я заключил, что у вас есть личные причины желать ему смерти. И он питает к вам те же чувства — так же как и ко мне. Так что давайте останемся при том, о чем мы договорились в моем кабинете.
Я стал думать. Что плохого в том, чтобы позволить Борису убить Халила? Ничего. Вот Борису будет плохо, если вместо этого Халил убьет его. Однако для меня в этом опять же не будет ничего плохого — не хочется об этом говорить, но Борис получит по заслугам, попав в руки монстру, которого сам же и создал.
— Ладно, пусть будет неделя. Значит, до вторника.
— Хорошо. Это правильное решение. Так лучше для нас обоих.
— Как вы думаете, что еще может быть в планах у Халила, кроме как убить нас с вами?
— Ну, я думаю, еще он должен расплатиться за эту поездку в Америку. Но могу сказать, что, когда Халил был здесь в последний раз, он не был обучен ни взрывному делу, ни обращению с химическими и биологическими материалами.
— Что ж, хорошо. Но за прошедшие три года он мог овладеть новыми знаниями.
— Конечно. Но это уже не моя сфера ответственности.
— Понятно. Если мы вдруг начнем загибаться от нервно-паралитического газа или от сибирской язвы, вы тут ни при чем.
— Именно.
— Ладно, но… есть у вас соображения о его возможной цели? Может, этот мерзавец когда-нибудь что-нибудь говорил?
— Хотел бы я вычислить его возможную цель. Но этот человек столько всего ненавидит! Он ненавидит женщин. Он ненавидит комфорт и все материальные ценности, кроме одежды и оружия.
— Какой же он скучный.
— Он действительно на удивление скучный. Но больше всего он ненавидит Америку. Он считает Америку продажной, декадентской и слабой. Так что цели его разнообразны.
— Да… Может, ему стоит провести вечерок в «Светлане»?
Борис засмеялся.
— Халил любил повторять: «У американцев так много золота, что они забыли, что такое сталь».
Что ж, в этом есть доля истины. Но Борису я говорить это не стал, а сказал:
