— Вот из «глока» я тебя и прикончу.
— Я не об этом. Для меня те полдня останутся лучшими за последние годы. — Каган пристально всматривался в кухонную дверь, готовясь пристрелить любого, кто в нее ворвется. — Я твой друг, Андрей. Я имел честь побывать у тебя дома, познакомиться с твоей женой и дочерьми. Они для меня — та семья, которой мне обзавестись не довелось. Помнишь, как я спас тебе жизнь в Колумбии?
— Да, и что с того?
Каган скользнул взглядом в полутемный коридор, прислушиваясь, не лезет ли кто в дом.
— Тот наркобарон здорово разозлился, когда до него дошло, что советская подлодка, которую ты ему толкнул и на которой он рассчитывал перегонять в Штаты контрабандные грузы наркоты, затонет при первом же рейсе. А ведь это я тогда засек засаду в гараже. Ты шел впереди. Я мог бросить тебя и слинять, как остальные. Но я тебя вытащил, а другие даже не пытались.
— Я тебе обещаю легкую и быструю смерть — в качестве благодарности.
— Есть вещи, Андрей, в которых фальшь не прокатит. Наша дружба как раз из таких. Ты бы сразу почувствовал, если бы я кривил душой. Я никогда не рассказывал своим кураторам об операциях, которые ты проворачивал лично. И никогда не ставил тебя под удар.
— Ага, только ребенка умыкнул.
От Кагана не укрылось, что Андрей снова сказал «ребенок», а не «груз» или «объект». Перед ним замаячил проблеск надежды.
— Наши клиенты — люди на редкость бессердечные, — не отступал Андрей. — Если мы не доставим оплаченный груз, меня будут преследовать до конца жизни. С одной стороны они, с другой — Пахан.
— Есть же выход!
Каган сновал туда-сюда, проверяя попеременно то кухонную дверь, то коридор.
— Какой еще? Не представляю.
— Переходи на мою сторону.
— Твою?
— Ты можешь работать на нас.
— Предать своих?
В голосе Андрея послышалось праведное негодование.
— Представь, что сейчас холодная война.
— Вступить в американские спецслужбы? И ты меня вербуешь по радио, на частоте, которую слушают мои товарищи? Хорошая у вас там подготовка, я погляжу.
— Другого способа связи у меня все равно нет! Андрей, дослушай. Работать на моей стороне куда лучше, чем похищать младенцев. Должен же у тебя быть какой-то предел, планка, ниже которой ты не опустишься, иначе начнешь сам себя ненавидеть? Неужели тебя никогда не мучает совесть? Ты не чувствуешь, что сам себе противен?
Андрей замолчал.
— А мне с этим уже довольно долго приходится жить, — продолжал Каган. — С отвращением к самому себе.
— Я зарабатываю на жизнь, — наконец откликнулся в наушнике голос Андрея.
— Есть ведь и другие способы заработать. Твоя жена представления не имеет, сколько людей ты погубил, чтобы поселить ее в этом чудесном домике с видом на пляж. А дочерям невдомек, сколько крови пролилось, чтобы оплатить их учебу в замечательной частной школе. Как думаешь, что они скажут, если узнают правду? Ведь настанет день, когда в дверь твоего дома постучатся сотрудники спецслужб. Или, наоборот, ночью — в дом ворвутся пацаны из вражеской банды и…
— Заткнись!
— Андрей, ты как-то сказал, что мы себе жизнь не выбираем. Так вот я тебе даю возможность выбрать. Переходи на мою сторону. Представь, как здорово будет признаться жене и дочкам, сказать им чистую правду, сознавая, что этой правдой можно гордиться? Место жительства мы вам сменим, — увещевал Каган в микрофон. — Получите новые документы. Жена с девочками будут под прикрытием. Тебе не придется за них тревожиться.
Каган надеялся, что все будет именно так. И все же невольно вспомнил непреходящий страх, в котором жил он сам с родителями, несмотря на посулы Госдепартамента.
— Будешь зарабатывать честные деньги, сделаешь хоть что-то хорошее для разнообразия. Подумай, ведь было бы правильно дать ребенку мира исполнить свое предназначение.
— Предназначение… — передразнил Андрей. — Вещаешь, как с трибуны.
— Когда я убегал от вас, у меня возникло такое чувство, что малыш пытается мне что-то сообщить, показывает, куда сворачивать, и даже предупредил меня, что вы рядом с домом.
— У тебя галлюцинации от потери крови.
— Но у этого ребенка точно есть предназначение, Андрей, я не сомневаюсь. У него потрясающий отец — человек, который сумел стольких увлечь своей идеей, человек, проповедующий надежду, а не ненависть. Только представь себе, какой у него должен быть сын! Может, наше предназначение как раз и состоит в том, чтобы позволить этому ребенку выполнить свое? Мы ведь можем сделать так, чтобы малыш вернулся к родителям.
— Тогда клиенты вместе с Паханом нас на пару замочат. И умирать мы — и мои родные — будем долгой и мучительной смертью.
— Не будем, Андрей, если не они нас захватят, а мы их. И тогда они пожалеют, что им вообще пришла в голову мысль вырастить из мальчика террориста-смертника. Какой маньяк до такого додумался? Это насколько безбашенным надо быть? А мы покажем, что мы так низко не опустимся. Покажем, что мы люди, а не звери.
Каган, умолкнув, обернулся к уличному выходу из кухни. «Кажется, ключ в замке скрежетнул. Или послышалось?»
Он снова застучал микрофоном по ноге, чтобы Андрей не расслышал шепот, обращенный к Теду.
— На плите кипит кастрюля с водой. Поставь ее на микроволновку. Когда я крикну: «Давай!», нажми «пуск» на СВЧ. Таймер там уже установлен.
Каган стоял к Теду достаточно близко, чтобы даже в полумраке разглядеть, как тот наморщил лоб в недоумении.
— Некогда объяснять, Тед. Просто сделай, как я сказал, ради Мередит и Коула. От тебя сейчас зависит их жизнь.
После секундного раздумья Тед, к удивлению Кагана, согласно кивнул.
— Как скажешь. Я перед ними в неоплатном долгу.
И Тед, пригибаясь, выскользнул из гостиной в кухню.
Каган перестал стучать микрофоном и прикрепил его к рубашке.
— Андрей, ты еще слушаешь? Наверное, помехи из-за снегопада. Какой-то шум все перекрывает.
— Боюсь, Петр, мне уже поздновато притворяться человеком, — раздался голос Андрея в ответ. — Малыш у тебя в надежном укрытии?
Каган снова отметил, что Андрей назвал бывший «груз» малышом. Неужели получилось достучаться?
— Да. В укрытии.
— Подозреваю, что Тед угадал насчет постирочной. Счастливого Рождества.
Почему-то пожелание прозвучало с неожиданной решимостью.
И тут же в постирочной зашелся криком малыш.
* * *
Пули изрешетили переднее окно, в гостиную брызнули осколки.
Выстрелов слышно не было, поэтому звон стекла и удары пуль в заднюю стену комнаты показались оглушительно громкими, но даже в этом шуме Каган расслышал, как разбивается стекло в хозяйской спальне.
Штурм начался.
«Они ворвутся с трех сторон».
— Давай, Тед! Пора! — крикнул он. — Включай!
Сквозь захлебывающийся плач малыша до него донеслось гудение микроволновки. Когда Тед, пригнувшись, метнулся обратно в гостиную, в кухне начало раздаваться потрескивание. В межкомнатной арке будто молнии вспыхивали — это искрила скомканная фольга в СВЧ.
Дверь в кухню распахнулась. В проеме возник силуэт втянувшего голову в плечи мужчины, который палил во все без разбора, прошивая пулями стены и навесные шкафы, но самих выстрелов из-за глушителя в общем грохоте слышно не было.
Внезапно в углу что-то громко хлопнуло, и по глазам шарахнуло белым слепящим светом. В пластиковой тубе взорвался подогретый в микроволновке клей — легковоспламеняющиеся пары загорелись от искрящей фольги.
Печка превратилась в пылающий огненный шар, а дверца, которую вынесло взрывной волной, полетела прямо в киллера вместе с кастрюлей кипятка, опрокинувшейся в полете ему на голову.
Кухню заволокло дымом. Каган, услышав вопли, ворвался в арку и послал две пули в голову корчащегося на полу врага. Это оказался Яков. В укромном закутке кухни пистолет с глушителем стрелял едва ли громче пневматического молотка.
Метнувшись к наружной двери, Каган рывком дернул ее на себя и защелкнул замок.
Дым густел. Пламя уже лизало навесной шкафчик над бывшей микроволновкой.
— Ты как, живой? — прокричал Тед из гостиной.
У Кагана в ушах еще звенело после взрыва, поэтому крик донесся как сквозь вату.
— Кухня горит! — крикнул в ответ Каган.
Тед завопил, не дослушав:
— Кто-то пролез в спальню! Там что-то грохнуло!
Каган притаился у арки, ведущей в гостиную. Глаза разъедал дым, но Каган вытер их рукавом и навел дуло пистолета на коридор, уводящий в другую часть дома.
За его спиной все сильнее разгоралось пламя, и теперь, на фоне подсвеченного огнем дыма, Каган снова почувствовал, что становится удобной мишенью.
Над головой свистнуло.
Еще раз.
Еще.
Пули. Стреляют с того конца коридора, выстрелов практически не слышно. Мало того, дульное пламя глушитель тоже скрывает, поэтому по вспышке во время выстрела не прицелишься.
