Виктор Пронин - Ошибка в объекте

– А чего мне говорить... Я за пивом ходил, не слыхал, о чем вы здесь толковали, откуда мне знать...

– Ладно, допивайте пиво, пошли, – сказал Демин.

– Куда? – насторожился парень.

– Тут недалеко. У нас машина.

– А я ни при чем, – парень вдруг стал до смешного официальным. – Ничего вам не говорил, никого не знаю, всего вам хорошего, спасибо за компанию, приятно было встретиться. – Он церемонно поклонился и уже хотел было нырнуть в толпу, но Демин крепко ухватил его за рукав.

– Вас как зовут? – спросил он.

– Алик.

– Сколько вам лет, Алик?

– Сорок три. А что?

– Вы же взрослый человек, Алик! Отойдем, я задам два-три вопроса... Сухов, скажите ему, что драться мы не будем, что зла у нас нет...

– Точно? – требовательно спросил Алик.

Они прошли к машине, расселись, втиснувшись на заднее сиденье втроем; Клара заняла место рядом с водителем.

– Ну вот, Алик, давайте знакомиться, – Демин показал удостоверение.

– А-а! – облегченно протянул Алик. – Так это все по тому же делу, да, Сухарь?

– Алик, меня интересует тот парень, с которым вы толковали, когда Сухов за пивом ходил... Это было недели две назад, верно?

– Да, примерно... Парня того я никогда раньше не видел, он не из наших – все расспрашивал меня...

– Что его интересовало?

– Где можно хорошо выпить, какой кабак стоит посетить. В каком-то общежитии у него девушка была, а в каком именно, он не знал... ну, об этом мы с ним и потолковали... Он рассказал, что уже несколько дней найти ее не может, а я и посоветовал не в общежитиях искать, а в адресном бюро...

– Это был Николай? – спросил Демин у Сухова.

Тот молча кивнул.

– Вы знали, что Николай ищет девушку?

– Не, он не знал, – горячо заговорил Алик. – Тот кореш только увидел, что Сухарь с пивом идет, сразу о пиве заговорил, о том-сем...

– Кого именно он искал? Сестру? Жену? Знакомую?

– По разговору можно было догадаться, что не сестру... В его словах чувствовался... как бы это сказать... мужской интерес...

– Володя, – Демин повернулся к водителю, – поехали.

– Это что же, вы меня забираете? – спохватился Алик, когда машина уже набрала скорость.

– Надо же оформить наши отношения, – улыбнулся Демин. – Вы напишете все, что рассказали, может, еще чего вспомните... И можете возвращаться к Галке.

– Напрасно вы так, – Алик помолчал, в задумчивости вздохнул, посмотрел на дорогу. – Возвращайтесь, мол, там ваше место. Думаете, у Галки одна шелупонь собирается? Хорошие ребята приходят, ведь больше некуда податься. В гости не очень находишься – и себе хлопоты, и хозяину, и расходы опять же... Без пол-литра не пойдешь, да и хозяину неудобно без бутылки тебя встречать. А потратить десятку-вторую не каждому по карману... О ресторане говорить нечего, туда и с десяткой не сунешься... Вот что вы посоветуете, где мужичкам посудачить, где старым друзьям встретиться?

– А почему нельзя встретиться с друзьями дома, за праздничным столом? – спросила Клара.

– А потому, милая девушка, что с друзьями не грех повидаться не только в праздник. А каждый день я не могу праздничный стол накрывать. И они не могут. А мне только и надо, что словцом переброситься, про здоровье спросить, историю какую рассказать – и ладно, я опять в норме... Конечно, у Галки и запах невкусный, и мат случается, и рыбья чешуя под ногами, но ведь Галка – не только пиво... так что у меня к вам просьба – если уж посмеиваетесь, то уж, будьте добры, делайте это так, чтобы мы не видели... Вон Васька вернулся из заключения, так к Галке забежал до того, как домой пришел. Думаете, к собутыльникам потянуло? Нет, он не пьет, у него брюхо больное... Представляю, сколько раз ему на нарах наш закуток снился... Слышь! – Алик оживился, ткнул Сухова в бок. – Прибегают соседи к его родне и кричат, что так, мол, и так, ваш Васька пьет у Галки пиво. Те обалдели! Как, говорят, пьет, он же сидит! Нет, отвечают, еще не сидит, пока, говорят, стоя пьет!

– А посадили его за что?

– Наезд у него, – скорбно сказал Алик. – Неудачный наезд на прохожего. Но за хорошее поведение раньше времени отпустили.

– Приехали, – сказал Демин и первым вышел из машины.

– А вы мне так и не ответили, – напомнил Алик.

Демин промолчал. Все поднялись на второй этаж, вошли в кабинет. Сухов робко пристроился у двери, Клара вжалась в угол у теплой батареи, Алику не оставалось ничего, как сесть у стола напротив Демина.

– А что вам ответить, Алик? Что вы хотели от меня услышать? Извинения за то, что я не в восторге от вашей забегаловки? Вам пятый десяток, Алик, дело, наверно, к внукам идет, а рассуждаете, простите... Вы неплохо говорили о привязанности к друзьям, только все ваши рассуждения начинались и заканчивались кружкой пива, бутылкой, застольем... Нет стремления, интересов, страсти – ничего! Что это? Безнадежность? Вы говорите, что вам бы только с другом повидаться, забавную историю услышать... И больше ничего от друга не нужно? Не нужны его боли, радости, не нужна его помощь, его надежды? Вся ваша дружба сводится к облегченным отношениям, когда никто никому ничем не обязан. И обижаетесь, когда это кому-то не нравится! Не встретив приятеля у Галки, вы побежите узнавать, что с ним случилось? Нет. И он не побежит, не увидит вас месяц, год, жизнь! Это вы называете дружбой? Нет, Алик, не буду я перед вами извиняться. Не хочется.

Николай спрыгнул с подножки автобуса и уверенно зашагал в сторону, противоположную той, куда ему нужно было идти. Это стало привычкой. Он петлял, наверняка зная, что следы все равно оставляет и поэтому мало запутать след один раз, нужно это делать постоянно. Подождав, пока за спиной затихнет гул автобуса и его уже никто не сможет увидеть через заднее стекло, он повернул обратно, снова дошел до остановки и быстро сбежал вниз.

Полянка почти не изменилась за две недели. Только бледнее стала трава, стебли камыша отсырели и теперь шелестели мягко, почти неслышно. Еле видный в тумане мост казался легким, и только грохот проходящего состава напоминал, что и мост остался прежним. Наступила тишина, и Николай услышал слабый плеск волны, шум дороги наверху, даже собственные шаги по жухлой траве...

Он стремился к этому обрыву, торопился, а когда оказался здесь, то не мог даже понять – зачем ему это понадобилось? Были усталость и безразличие к самому себе, но он оставался по-прежнему осторожным. Николай понимал: сидит ли он в ресторане, едет ли в поезде, хохочет ли с новыми друзьями – он спасается. И сюда, на эту полянку, он прибежал в поисках спасения. Он стал быстро уставать от людей, уже не мог часами беззаботно болтать, смеяться, легко расставаться, забывая и о новых знакомых, и обо всем, что его с ними связывало. Если уж приходилось ехать с кем-то, ночевать в гостинице, то оживленность быстро сменялась настороженностью. И ему хотелось побыстрее уйти, скрыться, остаться одному.

Подняв камень, Николай размахнулся и бросил его подальше в воду. И еще до того, как он услышал глухой всплеск, он пожалел, что бросил камень, всколыхнул воду, словно, разорвав ее верхнюю пленку, он позволил чему-то выйти из воды. Его охватило раздражающее беспокойство, он с силой потер руки, размял пальцы, чтобы стереть с них ощущение камня.

А потом вдруг поймал себя на том, что боится оглянуться назад. И хотя наверняка знал, что, кроме рыжей глины, ржавых железок и мусора, ничего не увидит, у него не хватало решимости повернуть голову. Сцепив зубы, он проговорил ставшее уже привычным слово: «Отстань!» Николай почему-то знал, каким увидит Фетисова, если обернется: на том будет мокрое пальто, с которого стекают потоки воды, на ногах размокшие за две недели туфли, обесцвеченное распухшее лицо. А присмотревшись, глубже заглянув ему в глаза, он увидит насмешку и печаль.

– Отстань! – крикнул Николай просяще и, вскочив, начал карабкаться по тропинке вверх. Издали заметив приближающийся автобус, он постарался поспеть к нему в последний момент – если быстро захлопнутся двери, то «хвост», который следит за ним, не успеет вскочить, отстанет. Так все и получилось. Водитель подождал, пока Николай впрыгнет, и захлопнул двери.

– Спасибо, друг! – Николай постарался улыбнуться широко и открыто, как прежде, но понял, что улыбка вышла жалкой, заискивающей. Он двинулся по проходу, выбирая место, но так и не сел, остановился на задней площадке. Николай любил ездить в автобусах, трястись на пыльных дорогах, рассматривать улицы незнакомых городов, но сейчас в дребезжащих стеклах, в подпрыгивающих сиденьях, в голосе водителя, объявляющего остановки, он ощутил острую враждебность, неприязнь.

Николай уже знал, где жила Любаша, несколько раз заходил к ней, но все неудачно – не заставал. То она еще не вернулась с работы, то уже ушла, то отправилась в кино; и с каждым разом Николай подходил к этому пятиэтажному дому все с большим волнением. Две недели назад он приезжал сюда уверенным, настроенным твердо и решительно, а теперь не мог даже сказать – хочется ли ему найти Любашу, нужно ли это делать?