– Я и сам догадался. Так что пока смирительная рубашка мне не нужна.
– До тех пор, пока ты все контролируешь. Многие убийцы утверждают, что слышат голоса, которые заставляют их совершать преступления.
– Не беспокойся, Зеб много лет уговаривал меня убивать людей. До сих пор я игнорировал его призывы.
– До сих пор. Может быть, мне следует выписать тебе рецепт? Пара легких нейролептиков помогут.
Я знал некоторых ветеранов, которые принимали нейролептики. Все они считали Твити и Сильвестра[81] уморительными.
– Нет, благодарю, док. Пожалуй, я спасую. Сейчас мне необходима трезвая голова.
– Как скажешь, сержант. Тогда следи за собой сам, если такое вообще возможно. Но если ты обнаружишь, что распиливаешь тела на куски по предложению Зеба, то выпей бутылку виски, поспи восемь часов, а утром позвони мне.
– Значит, я теперь твой пациент и мне следует прислать тебе чек?
Теперь фыркнул Мориарти.
– Да, так и сделай, Дэн. Пришли мне чек.
В трубке послышался еще один голос – женский.
– Давай, Сай, – сказала она, и я подумал, что вряд ли это его пациентка. – Нельзя останавливаться посередине.
– Пожалуй, мне лучше тебе не мешать, – сказал я.
– Да, одному из вас – определенно, – ответил Саймон и повесил трубку.
Призрачный Зеб выбрался из-под моста нейронной сети, где он прятался.
«Психиатры, – сказал он, и я почувствовал, что он пожал плечами, точно к моему лбу прикоснулась холодная бутылка пива. – Все до единого – знахари».
* * *На убогих улицах Клойстерса не так-то просто отыскать их название. На Восьмой авеню в Нью-Йорке ты прекрасно знаешь, где находишься. Мерцающие огни реклам, витрины с манекенами в нижнем белье не дадут вам об этом забыть. Тротуары источают аромат похоти, дверные ручки перепачканы жиром и чувством вины.
В Клойстерсе нет рекламы и виноватых ручек. У нас есть три клуба для джентльменов, но вы их никогда не найдете, если не знаете, где они находятся. Лишь маленькая неоновая вывеска, прямоугольник красного ковра и бархатный шнур, дернув за который вы привлечете внимание тех, кто стоит на дежурстве. В Клойстерсе восемь казино, однако вывески у каждого из них по законам города не превышают по размерам пиццу.
После моего звонка через океан я совершил быструю прогулку под дождем до автобусного вокзала, чтобы забрать свои сбережения, затем пересек город и подошел к входу в казино.
– Та-дам, – пропел я и широко развел руки в стороны.
Джейсон улыбнулся мне своей бриллиантовой улыбкой.
– Привет, дружище Дэн. Где, черт побери, тебя носило? Был в проклятой Ирландии или еще где похуже? Серьезно, вчера Виктор ужасно возмущался. И уволил твою задницу за прогул.
Плохая новость, но я был к этому готов. Нельзя прогулять работу и рассчитывать, что Виктор Джонс ничего не заметит. Виктор всегда держит руку на пульсе.
«Этот засранец ничего не пропустит даже на бейсбольном матче».
Я рассмеялся. Зеб сделал такое же заявление после того, как Виктор выгнал его из клуба.
Джейсон не ожидал смеха в ответ на столь ужасное сообщение.
– Я уважаю тебя за подобную стойкость, Дэн. Смеешься, когда ты в дерьмовой ситуации, и приходишь сюда после прогула своей смены так, словно у тебя все прекрасно. Но тебе придется вытащить из шляпы кролика для Виктора. Ты прочувствовал мои слова?
Я завидую способности Джейсона использовать такие фразы, как «прочувствовал мои слова» или «сбиться с пути» – еще одна из его любимых.
– Ладно. Пожалуй, мне следует войти и пасть ниц.
Джейсон наклонил голову и затрещал костями шеи. Я невольно поморщился.
– Перестань, Джейсон, я ненавижу, когда ты так делаешь. Хочешь, чтобы у тебя был артрит?
– Извини, Дэн. Я раздражен. У нас до сих пор нет клиентов, и Вик дрючит пару новых девчонок.
Дрючит новых девчонок – на самом деле это не так ужасно, как звучит.
Ладно, ужасно, только по иной причине.
* * *Дрючить девчонок было любимым развлечением Вика, и он будет этим заниматься до тех пор, пока одна из девчонок не озвереет и не подсыплет крысиного яда в его шампанское.
От этой мысли с моих губ слетел мечтательный вздох.
– Эй, Дэн, ты опять мечтаешь об Йирландии?
Марко, маленький бармен, выглянул из-за пустой стойки. Он улыбался, но не смеялся – я был намного больше, чем он.
Затем он заметил синяки на моем лице, и его улыбка стала стремительно исчезать.
– Срань господня, приятель… Что с тобой случилось?
– Я мечтал об Йирландии, – передразнил я его с каменным лицом. – А один парень меня отвлек, и мы немного поговорили. Тебе бы следовало взглянуть, на что сейчас похож он. – И я сгримасничал, показав ему, что теперь тот парень может пить только через соломинку.
Марко вытер бокал так, словно решил в него забраться.
– Ты смешной, Дэниел. Уморительный. Ты ведь знаешь, что у меня слабое сердце?
Я дал ему возможность немного расслабиться, мягко улыбнувшись.
– Я знаю, Марко. Виктор у себя?
Марко принялся вытирать бокал еще старательнее, ему не нравилось сообщать плохие новости большим людям.
– Да. Занят своим любимым делом. Он сказал, чтобы я тебя к нему направил, если ты появишься.
– Так и сказал?
– Не совсем.
– Тогда повтори точные слова.
– Вот что он сказал: «Если эта долбаная ирландская обезьяна появится, пошли его ко мне, чтобы я ему выдал по самые помидоры».
Мои брови полезли к тому месту, где раньше начинались волосы.
– Долбаная обезьяна?
Марко почти исчез за стойкой.
– Не мои слова. – Затем он набрался храбрости. – Я бы сказал, долбаный лепрекон, чтобы указать на твои ирландские корни.
– Да, так намного лучше. Сделай мне одолжение, Марко. Налей большой стакан «Джеймсона»; через минуту я вернусь, чтобы его выпить.
– Ты все получишь, Дэн, – сказал Марко, поднимая руку к глазам. – Я буду по тебе скучать.
– Меня всего лишь увольняют, я еще не умираю, – пробормотал я и направился в подсобное помещение.
* * *Подсобное помещение в «Слотце» изначально было частью самого здания. Симпатичная комната со стенами из красного кирпича и окном величиной с почтовый ящик на высоте головы. В углу Вик поставил бар из полированного дерева, слишком большой; кроме того, здесь стоял старый карточный столик, обитый зеленым сукном, с бронзовыми уголками. Именно тут делались главные деньги «Слотца». Здесь шла игра по крупным ставкам еще со времен «сухого закона». Если послушать Вика, то можно подумать, что каждый нью-йоркский гангстер от Шульца[82] до Готти[83] проигрывал здесь огромные суммы.
Когда я распахнул дверь, Вик пил зеленый коктейль и давал двум молодым девочкам урок по обществознанию.
– Эта комната – живая история. И стол. Этому столу пятьдесят лет.
Девочки энергично кивали, рассчитывая на одобрение Вика; а я решил, что не стану просить обратно свою работу. Внезапно я понял, что без Конни эта дыра потеряла для меня всякую привлекательность. А значит, мне не нужно было ни одной секунды выслушивать дерьмовые бредни Вика.
– Пятьдесят лет? У меня дома даже заведения быстрого питания старше. Наши стены старше вашей проклятой страны.
Виктор подпрыгнул. Он так вошел в раж, что не заметил моего появления.
– Какого дьявола? – запинаясь, пробормотал он, зачем-то хватаясь за свою пурпурную шляпу-котелок, словно это первое, что необходимо налетчику.
Я заметил, что под шляпой у него пестрый платок, а еще один торчит из нагрудного кармана.
– Макэвой! Ты как триппер, – продолжал он, немного придя в себя. – Появляешься незаметно, а потом расходишься вовсю.
За плечом Вика нависала Брэнди, словно призрак смерти; естественно, она рассмеялась. Кроме того, здесь был один из кузенов Вика: Эй-Джи, настоящий дебил. Поговаривали, что однажды он засунул модель статуи Свободы себе в задницу, а потом заявил врачу, что сел на нее в Бэттери-парк.[84]
– Похоже, ты хорошо знаком с триппером, Вик.
Тут Вик увидел мои глаза и понял, что я не собираюсь ни о чем просить.
– Тебе следует следить за своим языком, Макэвой. У меня имеются серьезные связи.
Меня тошнило от этого типа. Он приказал стереть записи камер наблюдения в ночь убийства Конни, хотя на них могли быть какие-то улики.
– Связи? Не утомляй, Вик. Твоя толстая задница крепко связана со стулом, но не более того. А мозг и вовсе не связан с языком – тут не может быть никаких сомнений.
Эй-Джи поднялся на ноги, дожидаясь команды.
Я бросил на него презрительный взгляд.
– А ты сядь, Леди Свобода, если только у тебя там не осталось места для моей ноги – вместе со статуей.
Вик поднял пухлый палец.
– Сядь, Эй-Джи. Этот человек способен убить нас и даже не вспотеть.
