Лезвие ножа разрезало путы у него на ногах.
Флетчер помог ему подняться. Брайсон закашлялся, пытаясь восстановить дыхание. Стоять прямо было трудно.
Руки его по-прежнему оставались скованными за спиной. Флетчер ухватил его за локоть и вывел в коридор. Пока Брайсон, шатаясь как пьяный, поднимался по лестнице, охватившее его странное спокойствие превратилось в нечто совершенно иное, какое-то неземное блаженство, в котором без следа растворились и исчезли страх и боль. И все прочие чувства и ощущения.
Перед ним распахнулась дверь, и Брайсон увидел плоскую крышу, которая, казалось, тянулась на многие мили. Три неуверенных шага вперед, и Флетчер, рывком развернув его и толкнув к кирпичной стене, прижал лезвие ножа к его горлу.
— Скажи «алло», Тимми. И помни наш уговор.
Флетчер прижал сотовый телефон к уху Брайсона.
— Алло.
— Детектив Брайсон? Говорит Тина Сандерс, мать Дженнифер. Мы встречались в полицейском участке.
Брайсон слышал, как откуда-то издалека тоненький голосок кричит, чтобы он бежал, бежал немедленно, бежал как можно быстрее…
— Мне сказали, что у вас есть информация о человеке, который убил мою дочь.
Но как он мог убежать? Ему бы не дали сделать и шагу — с ножом, приставленным к горлу, и в состоянии расслабленной, пьяной мечтательности, когда он ощущал себя ангелом, парящим в небесах.
— Прошу вас, я… — Голос у Тины Сандерс сорвался. Она старательно откашлялась и взяла себя в руки. — Я должна знать, что произошло. Я слишком долго жила с этим, мне больше не вынести неизвестности. Прошу вас, скажите мне все.
— Я не знаю, что случилось с вашей дочерью.
— Мне сказали, что Дженни убил человек по имени Сэм Дингл.
— Мне ничего об этом неизвестно.
— Этот человек… он сидит в тюрьме?
Брайсон вздрогнул, в мокрой одежде было холодно. Зубы его предательски стучали, когда он старался собрать воедино кусочки лжи, которую тщательно выстраивал на протяжении многих лет на случай, если такой момент настанет.
Флетчер кончиком ножа проткнул ему кожу на шее.
— Выбор за тобой, Тимми.
— Моя дочь умирала… — начал Брайсон. — У Эмили была редкая форма лейкемии. Мы с женой испробовали все средства. Врачи предлагали провести курс экспериментального лечения, но для его оплаты моей страховки не хватало.
— Какое это имеет отношение к Дженни?
Правда всплыла на поверхность. Брайсон закрыл глаза, удивляясь тому, с какой легкостью даются слова:
— Сэм Дингл задушил тех женщин ремнем. Мы нашли на нем отпечаток его пальца. Это была единственная улика, которой мы располагали. Свидетелей у нас не было, а мать Дингла уверяла, что сын был с ней, когда исчезли женщины. Мы пытались возбудить против него уголовное дело, и я пошел к отцу Дингла. Я сказал ему, что за соответствующее вознаграждение могу сделать так, что ремень исчезнет.
Вдалеке послышался вой сирен пожарных машин.
Говори дальше. Ланг знает, что ты где-то здесь, поэтому просто продолжай говорить до тех пор, пока он не найдет тебя.
— Мне нужны были деньги на лечение дочери, — продолжал Брайсон. — Мне негде было взять займ, мы уже влезли в долги и истратили все, что у нас было. Занять деньги было не у кого. Я был в отчаянии. Дочь смотрела на меня и ждала, что я спасу ее жизнь. Отец Дингла согласился заплатить, но я взял с него слово, что он отправит сына на лечение в психиатрическую клинику. Он попал в «Синклер».
— Вы — сукин сын! — бросила Тина Сандерс. — Проклятый и жалкий сукин сын!
— Эмили было восемь, всего восемь лет от роду, и мы надеялись, что этот курс спасет ей жизнь. Она больше не могла выносить химиотерапию, ее тельце…
Флетчер отнял у него телефон и заговорил сам:
— Алло, мисс Сандерс… Да, это я. Теперь о том, что касается детектива Брайсона… Вы обдумали нашу прошлую беседу? Понимаю. Разумеется, это ваш выбор. Я скоро вам перезвоню.
Малколм Флетчер убрал телефон. Брайсон бросился бежать.
Брайсон не успел сделать и шага, как ноги у него подогнулись.
Лежа на плоской крыше, с руками, скованными за спиной, и слушая, как в холодном ночном воздухе завывают сирены, он смотрел в небо над головой, расцвеченное яркими вспышками звезд, и вспоминал теплый летний вечер, когда он баюкал на руках Эмили, тогда совсем еще малышку. Он сидел на крыльце, качая дочку, пока она наконец не уснула.
А потом он увидел, как над ним склонился Малколм Флетчер, и глаза у бывшего штатного психолога ФБР были такими же черными, как ночное небо.
— Я не убивал ее дочь, — сказал Брайсон. Собственный голос показался ему далеким и каким-то чужим.
— О нет, именно ты и убил ее, — возразил Флетчер. — Тот ремешок отправил бы мистера Дингла за решетку или, в зависимости от того, признали бы его вменяемым или нет, навсегда заточил в психиатрическую лечебницу, подобную «Синклеру». Если бы ты честно выполнил свою работу, Дженнифер Сандерс была бы сейчас жива.
— Мне очень жаль!
— Раскаяние в твоем голосе меня просто умиляет.
— У меня не было выбора.
Перед ним возник образ дочери. Вот она, лишившаяся волос, лежит на больничной койке, кожа ее после химиотерапии стала пепельно-серой, а руки исколоты иглами от капельницы. Он увидел Эмили, которая посасывает кубики льда… Эмили, которую тошнит в тазик… Эмили, которая плачет и зовет мать… Эмили, которая кричит на медсестру, сделавшую ей укол морфия, чтобы унять боль…
— У меня не было выбора, — повторил он.
— Когда Сэмми выписали из «Синклера»?
— Не знаю.
— Разве ты не следил за ним?
— Нет.
— Ты не искал Сэмми после выписки?
— Нет.
— Знаешь, я думаю, что ты лжешь. — Флетчер ухватил его за локти и поднял на ноги. — Ты знаешь, что это Сэмми убил тех женщин. Поскольку Сэмми добровольно сдался врачам после того, как симулировал нервный срыв, ты знал, что он может покинуть больницу когда заблагорассудится или, в крайнем случае, когда его родители перестанут оплачивать больничные счета. Что они, к слову сказать, и сделали шесть месяцев спустя.
— Я сделал то, о чем ты просил. Сказал правду.
— Да, действительно, и я горжусь тобой. Видишь пожарную лестницу в конце крыши?
— Плохо, — ответил Брайсон. Перед глазами у него все плыло.
— Давай я провожу тебя туда. — Флетчер поддерживал его, пока они шли к лестнице. — Так, теперь осторожнее, смотри под ноги. Мне бы не хотелось, чтобы ты споткнулся и упал.
Брайсону хотелось только одного: как можно скорее оказаться в тепле и уйти от этого холодного воздуха. Его била дрожь, и он никак не мог унять ее.
— Если тебе это интересно, Сэмми отправился странствовать, подрабатывая чернорабочим на стройках или занимаясь озеленением, — сказал Флетчер. — Однако ему пришлось еще раз побывать на востоке, чтобы получить свою долю жалкого наследства, оставленного родителями. Во время этого визита он насиловал и мучил Дженнифер Сандерс в течение нескольких дней, прежде чем задушить ее и оставить тело гнить в подземелье.
Брайсону хотелось закрыть глаза и провалиться в сон.
— Подобно вам, детектив, я знал, что Сэмми убил тех женщин, тела которых он потом выбросил на обочину шоссе. В отличие от вас, Брайсон, я никогда не прекращал искать его. Мне понадобилось несколько лет, чтобы найти его, но я не отчаивался и не терял надежды. Наконец в прошлом году я разыскал его в Майами, где он снова взялся за свои ночные забавы. Сэмми не смог вспомнить, где именно он оставил тела, но зато он прекрасно помнил имена всех своих жертв и даже во всех деталях мог рассказать, как убивал их. Полагаю, освежить память ему помогла и запись, которую я обнаружил у него дома. Сэмми записывал на пленку… свое общение с каждой жертвой. Я избавлю вас от неприятных подробностей. Мне бы очень не хотелось обременять вашу совесть еще и этой дополнительной ношей.
Брайсон закрыл глаза и увидел…
…самого себя в возрасте десяти лет. Он карабкается на высокий дуб, который растет у них на заднем дворе. Ему хочется залезть на самый верх и увидеть дома́ на Фостер-авеню, кирпичные здания с гаражами на три автомобиля, большими задними двориками, гамаками и кукольными домиками, в которых под присмотром прислуги и гувернанток играют красиво и опрятно одетые дети. Он чувствует себя так, как должен чувствовать себя Господь Бог, глядя на них с небес, наблюдая и узнавая их сокровенные тайны. Он уже почти добирается до самого верха, когда вдруг нога соскальзывает… и он летит вниз. Мимо проносятся ветки, ударяя его по лицу и рукам; он все падает и падает, ломая сучья и обрывая листья, и вдруг следует сильный удар. И он замирает. Оказывается, он лежит на земле, и ему нечем дышать. Ребра у него сломаны, и позвать на помощь он не может. Его мать стоит в кухне, он видит ее через окно, и моет руки под краном. Он открывает рот, чтобы закричать, но не может издать ни звука, не может вздохнуть и задыхается. А она не видит его, продолжая мыть руки, и фартук ее испачкан в муке…
