− И что? – я не понимала, к чему он клонит. – Ты подтвердил.
− Все еще любишь меня?
− Чт-т-то? – я резко вскинула голову.
− И ты не знаешь, чем мы занимались там, в твоем прошлом.
− Прекрати уже, ладно? – я наконец поняла, о чем он, и голос ожесточился: − Думаешь, я позволю тебе так обращаться со мной? Не могу ненавидеть тебя за прошлое, потому что ничего не помню, но сейчас, в эту самую минуту ты сделал столько плохого, столько ужасных вещей, что я уже тебя ненавижу. Поэтому давай договоримся, что ты оставишь меня в покое!
− А как же ответы, что ты так жаждешь получить? – с издевкой спросил Экейн и я не смогла сдержать смешок:
− Ты идиот, вот что я скажу, – я скопировала его холодный тон, но в лице парня ничего не изменилось, словно я только что не выругалась и не обозвала его, или словно в прошлой жизни я всегда с ним так разговаривала. − Я найду другой способ чтобы все узнать, думаешь, не смогу?! Даже умереть, пытаясь узнать правду, лучше, чем бегать за тобой и упрашивать все рассказать! Что угодно лучше, чем находиться рядом с тобой! Считаешь, настолько неотразим? Что я в тебя влюблена? Можешь тешить свое самомнение, но тот, кто тебя любит, это, наверное, ты сам. Никто не способен любить такого человека, как ты. И кстати, можешь больше не спасать мне жизнь, потому что я даже не хочу, чтобы ты был тем человеком, кого придется благодарить!
Глава 15
Снег не прекращался.
Через несколько часов Эттон-Крик утонул в мягком, пуховом ковре из белоснежных снежинок, ложащихся друг на друга. Высокие пихты вокруг двухэтажного дома Экейна, упирались в черноту, припорошенными верхушками.
Рэн проснулся среди ночи от телефонного звонка, и не разобрав номера, ответил:
− Да?
− Ты говорил, что все уладишь, – раздался глухой голос в телефоне.
− Я уладил, – ответил Рэн. – Я забрал ее из квартиры Адама. Он звонил мне. Искал ее. Выглядел самодовольным.
− Что ты наговорил ей, что она бросилась в его объятия?
− Я ничего не говорил ей, – отрезал Рэн, уставившись в ночь за окном. Снежинки продолжали падать, царапая стекло. Он оторвал от них взгляд. – Я не сказал ей ничего.
− Ну, тогда ты должен был что-то сказать. Она у тебя сейчас?
− Да.
− Иди к ней.
− Что? – Рэн резко сел на кровати. Все его тело напряглось от испуга, стоило ему представить это. Воображение за секунду нарисовало миллион картинок.
− Я сказал: иди к ней. Скажи, что любишь ее. Сделай так, чтобы она не встречалась с ним больше. Заставь ее.
− Ты что, рехнулся, Кэмерон? – Рэн, с колотящимся в груди сердцем, поднялся с кровати. – Она же твоя сестра, что ты делаешь?
− А ты что делаешь? Ты должен быть на несколько шагов впереди него, Рэн. Ты всегда был на несколько шагов впереди, так почему сейчас ведешь себя как слабовольный дурак? До сих пор думаешь, что, сидя сложа руки, можно все исправить? Пожалуйста, Рэн, будь благоразумен!
− О, заткнись.
− Похоже, что ты уже давно знаешь, что должен сделать, − задумчиво пробормотал Кэмерон на том конце. – Поэтому и не спишь. Думаешь, фантазируешь…
− Заткнись, – повторил Экейн, отключился и отбросил от себя телефон. Он упал на кровать и утонул в покрывале.
Рэн некоторое время продолжал смотреть на него.
Как он может сделать это? Как может пойти к ней и сказать эту чепуху про любовь, после сказанных ранее слов? О, Аура была действительно зла. Он всегда старался избегать ситуаций, в которых она зла, а сегодня он разозлил ее так, что она хлопнула дверью перед его носом едва не сломав ее.
Нет, он знал, что должен был пойти к ней и сказать, что не хочет видеть ее с Адамом Россом. Адам не тот, кто ей нужен. И как это сделать теперь, если она вывела его из себя?
Кэмерон настаивает.
Почему бы ему самому не приехать и не попытаться заставить свою сестру снова думать так, как ему хотелось бы?
***
Это была очень длинная ночь.
Во-первых, я попыталась обследовать дом Рэна, но так ничего и не нашла. Не было никаких личных вещей или еще чего-либо, что могло бы мне помочь составить профиль этого человека.
Рэн Экейн – невидимка. Может быть это даже не его дом.
В конце концов я забралась в одежде Адама в кровать, думая о том, как он отреагировал, когда увидел, что меня нет. Моя одежда на месте и дверь в ванную выбита.
Наверное, он будет в панике.
Я сама была в панике сейчас.
Во-вторых, я наорала на Экейна. Я никогда не повышаю голос на других людей. Это плохо. В-третьих - я сплю в его доме. Это тоже плохо. В-четвертых, у Экейна психованный брат о котором знал Кэмерон – это хуже некуда.
Я повернулась на бок, разглядывая окно с приоткрытой шторой.
Сейчас у меня прекрасный шанс понять, что нужно этим психам. Если бы я обладала даром гипноза или еще какими-нибудь способностями, без труда бы вытащила информацию из этого сумасшедшего парня.
Я хочу знать, кто из них посылал мне те дурацкие записки.
Их двое.
Один хочет, чтобы я вспомнила.
Другой – чтобы все забыла.
Для них я игра: один стирает память, другой восстанавливает.
Причин нет.
− Аура.
Я вздрогнула, открывая глаза. Повернулась на голос. Экейн стоял позади моей кровати, не двигаясь – четкий силуэт на призрачном фоне окна. Я щелкнула включателем, резко принимая вертикальное положение. Свет не загорелся, и я вспомнила, что в этом доме нет электричества. По моей спине поползли мурашки.
− Пришел извиниться? – голос прозвучал призрачно во тьме.
− Пришел, чтобы поговорить с тобой.
Я подозрительно следила за тем, как Рэн присаживается на диванчик, стоящий в изножье кровати, и облокачивается о спинку. Парень выглядел шикарно, − словно модель на съемке дизайна комнаты. А я – в футболке Адама и одеяле, натянутом до груди – выглядела неуместно. Глаза быстро привыкли к сумраку, и я поняла, что в комнате не так уж и темно. Я определенно могу заметить взгляд Экейна.
− Куда ты смотришь? – спросила я, хмурясь. Он поднял взгляд, встретившись со мной глазами.
− Хм…
− Что еще за «хм»?
− Раньше ты не носила такую одежду.
− Она не принадлежит мне, − я поправила футболку, норовившую сползти с плеч. − Она принадлежит Адаму. Когда твой братец-псих ворвался в мой дом, я выбежала в том в чем была и Адам любезно одолжил мне свою одежду.
Ничто в лице Экейна не изменилось.
И не должно.
Он не шевелился, а я не могла оторвать от него глаз. Он был грустным, одиноким и потерянным, но в тоже время циничным и жестким. Все эти качества были переплетены между собой, подпитывая одна другую, но мне нет доступа к тому, чтобы понять, что именно он за человек.
Как в тот вечер в университете, когда я почувствовала, что Рэн не просто красив, но он также опасен.
− Я не хочу, чтобы ты встречалась с ним.
− С кем?
− С Адамом Россом.
Не этого я ожидала. Мои щеки залил предательский румянец, но я, на удивление ровным голосом, спросила:
− Почему?
− А ты как думаешь?
Во что он играет?
− Я не знаю, что думаю. Я никогда не верила сплетням, но думаю, что все, что о тебе говорят – это правда.
− Говорят о том, что я горячий парень?
− Нет, о том, что от тебя одни неприятности. О том, что мне следует держаться от тебя подальше.
− И кто говорит об этом? – спросил Экейн; в его голосе послышалась насмешка, и по моей спине тут же поползли мурашки – так сексуально он усмехнулся.
Откуда взялось это слово?!
− Э-э…люди, − сбивчиво пробормотала я. − Люди говорят.
− Какие люди? – Экейн встал с диванчика и подошел ко мне. Я вскинула голову. – Какие люди, Аура? Адам Росс тебе что-то обо мне сказал?
− Что? – я очнулась, перестав представлять всякие неподходящие вещи. − Нет. С какой стати нам разговаривать о тебе?
− Точно, – криво усмехнулся Экейн. – Вы, наверное, заняты чем-то поинтереснее, чем разговоры.
Он бросил взгляд на мои губы.
− Что угодно интереснее, чем разговоры о тебе, – парировала я.
− Это верно. Говорить обо мне – бессмысленное занятие. Нужно говорить со мной.
− Никто и не собирается говорить с тобой, – сказала я. Экейн в тот же миг ожесточился:
− Да. Ты больше не хочешь меня.
Мой живот стянуло, а к горлу подкатила тошнота. Я отодвинулась назад на кровати, увеличивая расстояние между нами. Это движение не укрылось от Рэна; судя по голосу он закатил глаза:
− Я не стану насиловать тебя, Аура. Я просто хочу кое-что сказать. − Он присел на краешек кровати, глядя на меня в упор. Я сидела с идеально ровной спиной, боясь пошевелиться. В животе спутался клубок нервов и натянулся до такой степени, что я почти дрожала.
