Я поискал, чем бы прикрыть шнур, нашел в раковине влажную тряпку и бросил поверх шнура. Мне оставалось только надеяться, что Форман не обратит на это внимания.
Я снова выглянул в окно и увидел машину, съезжающую с дороги.
«Не паникуй, — сказал я себе. — Оставайся спокойным, но не слишком. Он всегда, заходя в дом, чувствует страх женщин. Слейся с этим страхом».
Я позволил себе подпустить немного страха в общую атмосферу, но никакой нервозности, никакого отчаяния. Я нарочито медленно прошелся по кухне, собирая инструменты, и уверенно, без всякой паники, разложил по местам.
«Достаточно страха, чтобы соответствовать ситуации, но недостаточно, чтобы выделяться на фоне остальных».
Я закрыл все ящики и подошел к холодильнику, вытащил виноградный сок и поставил на стол — мой слишком уж невинный вид покажется подозрительным. Я открыл бутылку и отпил прямо из горлышка — сок был терпкий, кисловатый, и я поморщился от резкого вкуса. Я услышал, как припарковалась машина и замолчал двигатель. Я сделал еще глоток и отер рот тыльной стороной ладони. Входная дверь открылась, я понял это по звуку.
— Еще раз спасибо, что согласились, — сказал Форман, проходя в дом. — Уверен, вы правильно понимаете требования секретности. Обычно мы так не делаем, но он очень просил, чтобы вы приехали.
— Вы уверены, что с ним все в порядке?
Нет! Нет! Я узнал голос — он не принадлежал ни Кей, ни маме.
Форман вошел на кухню, дьявольски ухмыляясь:
— Привет, Джон. Я привез нам новую игрушку.
Из-за угла показалась девушка. Это была Брук.
— Джон! — воскликнула Брук, радостная и испуганная одновременно.
Вид у меня, вероятно, был жутковатый.
— Ты жив!
— Брук, — сказал я, медленно поднимаясь, — ты не должна здесь находиться.
— Незнакомым людям нельзя доверять, — заметил Форман. — Но все доверяют полицейским.
Брук нахмурилась, брови сошлись к переносице. Она не понимала, что происходит.
— Что?
«Я не смогу, — подумал я. — В присутствии Брук у меня ничего не получится».
— Брук, — повторил я, делая шаг навстречу Форману, — разворачивайся и уходи отсюда.
«Он почувствует мои эмоции и набросится».
Моя цепь загремела по полу, и Брук вытянула шею, чтобы увидеть, что там медленно волочится под столом.
— Что здесь творится? — спросила она.
— Беги! — крикнул я и прыгнул на Формана, но он был готов к нападению и ударил меня кулаком в лицо.
Я отшатнулся, и Брук взвизгнула. Она развернулась, чтобы убежать, но Форман метнулся за ней и схватил за волосы, дернув так резко, что она распростерлась на полу. Я снова бросился на него, но он вытащил пистолет и направил мне в живот.
«Назад, — велел я себе. — План все еще может сработать, если я буду пуст. Я ничего не чувствую. Я абсолютно пуст».
Брук плакала, пытаясь встать и вырваться, но замолчала, лишь только Форман приставил пистолет к ее подбородку.
— Предательство, — сказал он. — Я тебе говорил: это самое сладкое.
Брук смотрела на меня расширившимися от ужаса глазами, а Форман глубоко и блаженно вздохнул:
— И вот я снова чувствую его.
Вдруг он закрыл глаза и заскрежетал зубами. Они с Брук начали плакать чуть ли не в унисон.
Брук была подавлена, в буквальном смысле впала в ступор, а Форман все сильнее вцеплялся ей в волосы.
— Нет! Нет! Нет! — закричал Форман, потом отвел руку с пистолетом и ударил Брук в висок.
Он выпустил Брук, она споткнулась об угол стены и схватилась за нее, ища опору.
«Спокойнее, — думал я, подавляя гнев. — Если я нападу на него, это ни к чему не приведет. Жди, и чтобы никаких эмоций».
— Пожалуйста, — сказал Форман, беря себя в руки, — сядь.
Он использовал мое нейтральное состояние, чтобы прийти в себя после сильнейших эмоций, которые испытала Брук, почувствовав себя преданной и погрузившись в пучину страха. Он махнул пистолетом в сторону стола. Брук одной рукой опиралась о стену, другой терла голову. Она не шевелилась.
— Ты быстро узнаешь, что я не люблю повторять дважды.
Брук посмотрела безумными глазами на него, потом на меня. Мгновение спустя она ухватилась за спинку стула, отодвинула его и осторожно села.
— Что вы делаете? — спросила она.
— Все, что захочу, — ответил Форман, жестом приглашая к столу и меня.
Я сел напротив Брук, лицом к гостиной. Буфет и нож под напряжением оставались в поле моего зрения.
— Это короткий ответ, — сказал Форман. — Длинный звучит так: я преподаю Джону очень важный урок, касающийся обмана. Понимаешь, он хотел, чтобы я привез сюда Кей Кроули и таким образом узнал некую важную чушь о любви, как я полагаю. И он считал, что очень ловко все придумал. Он манипулировал мной, а я не люблю, когда мной манипулируют, и вам, мисс Уотсон, придется помочь в демонстрации последствий.
— Я не буду вам помогать.
Я немного удивился ее желанию бороться и едва заметно покачал головой. Чем больше она будет сопротивляться, тем сильнее ему это понравится, и выйдет, как с Радхой.
— Вообще-то, ты уже помогаешь, — возразил Форман, выдвигая один из ящиков. — Но самое приятное в такой помощи, что тебе даже пальцем не придется пошевелить. — Он достал плоскогубцы и пощелкал ими. — Всю работу сделаю я.
Брук побледнела: она поняла, в какой ситуации оказалась. Она вскочила на ноги, оттолкнула стул и с отчаянием посмотрела на меня. Я покачал головой.
«Не выходи из кухни, — твердил я про себя. — Ты должна остаться здесь».
— Сядь! — приказал Форман.
Он не выпускал из руки пистолет, и сейчас тот выглядел хорошим аргументом в пользу его слов. Но Брук покачала головой и отступила к стене.
Форман злобно, по-волчьи, улыбнулся:
— Ты можешь втолковать ей хоть одну здравую мысль, Джон?
Я не хотел. Кей, мама, кто угодно, только не Брук.
— Форман психопат, — сказал я, стараясь говорить спокойно.
Если я дам ей хоть малейшую надежду, даже просто попрошу доверять мне, Форман поймет, что у меня есть план.
— Он вчера убил женщину, и еще четыре заперты у него в подвале. Меня он держит здесь уже два дня, и я знаю достаточно, чтобы сказать: чем больше ты противишься, тем хуже.
— Нет, — всхлипнула Брук, тряхнув головой. — Она плакала. — Нет.
— Пожалуйста, сядь. Пожалуйста.
Она села, и Форман бросил мне ключи:
— Отстегни себя и пристегни ее.
Я открыл замок на наручниках и надел их на Брук. Она смотрела на меня пустыми глазами, словно не понимая, что происходит.
— Извини.
— Не только щиколотку, — остановил меня Форман.
Дыхание его участилось. Он чувствовал, как в ней нарастает ощущение предательства — с каждым выполненным мной приказанием, с каждым злом, на которое я соглашался.
— Обмотай ее цепью на всю длину и пристегни к спинке стула.
Я хотел сказать что-нибудь — что угодно, но не осмеливался. Я заставлял себя оставаться спокойным.
«Не выдавай ничего, даже ей».
— Почему ты делаешь это? — спросила Брук. — Почему помогаешь ему?
— Так проще.
Я не хотел затягивать процесс дольше необходимого и потуже замотал цепь, чтобы Брук не смогла вырваться. Форман поскуливал у меня за спиной, и я знал: ощущение, что ее предали, нарастает. Даже если мы выйдем из этой переделки живыми, она меня возненавидит.
— Отлично, — сказал Форман, прикрыв глаза.
На лице у него застыла широкая похотливая улыбка, словно он был пьян. Он взял плоскогубцы:
— Ну, начнем веселье.
Он сунул пистолет в кобуру и шагнул к Брук, нетерпеливо пощелкивая плоскогубцами.
Я не мог позволить истязать ее. Я собирался прикончить его током до того, как начнутся пытки, но сколько инструментов он переберет, прежде чем взяться за нож? Я должен был что-то придумать.
— Постойте.
Форман замер.
Но что мне сказать? Я надеялся, что он схватит нож, но любая фраза, заманивающая его в ловушку, прозвучит фальшиво, и он сразу же поймет это.
— Хочешь помешать мне? — резко спросил Форман.
Я чувствовал тревогу и беспокойство, а это означало, что он чувствует то же самое. Времени было в обрез.
Только одно я мог сказать откровенно, только одно могло привести его к ножу, оставаясь чистейшей правдой. Я посмотрел на Брук — бледную, напуганную и прекрасную.
— Я хочу сам, — ответил я.
Присутствие духа покинуло ее, страх и смятение исказили лицо. Я, как и Форман, отринул ее эмоции. Отринул свои. Отринул все, что имело отношение к настоящему, и сосредоточился на прошлом. Я вспомнил, как во сне резал и мучил ее, целиком и полностью подчинял своей воле. Я погружался во все, что пытался забыть, все, от чего бежал, заполняя мысли грезами о коже Брук, ее громких криках, бледном теле, лежащем тихо и неподвижно.
— Да, — сказал Форман.
