Алекса, с момента, когда он впервые прочитал это сумбурное письмо, не оставляла мысль, что его автором как раз и стал этот самый «помощник диспетчера», понятия не имеющий, как обращаться с детьми.
Далее в письме говорилось о том, что ребёнок, осознав бесполезность попыток побега, снова уснул и спал до момента возвращения командира….
Командир отдал приказ немедленно доставить ребёнка в Первую городскую больницу для оказания помощи с последующим направлением оного ребёнка пола мужеского в детский дом на усмотрение руководства означенной больницы.
В письме также говорилось, что командир – Артур Берзин – пожелал, чтобы ребёнку, если не будет выяснено его настоящее имя, дали имя Артур Берзин в честь него.
Более ранней истории рода Алекс, естественно, знать не мог.
Дедушку, в соответствии с сопроводительным письмом, и назвали Артур Берзин.
Насколько Алекс знал, в начале войны детский дом был эвакуирован и расформирован. Судя по бумагам, маленький Артур успел побывать в Псковской области, затем – в Ленинградской, а осенью 1941, после многочисленных перетасовок, оказался в далёком сибирском городе Красноярске.
В детском доме окончил семилетку, а потом по направлению детского дома его отправили аж за 800 километров от Красноярска, в Новосибирск – в железнодорожное училище. Дед был, насколько мог судить Алекс, потрясающим специалистом. В детстве они с дедом регулярно проводили время за всякими «мужскими» работами. Только с ним получалось так интересно разбирать и собирать то велосипед, то самокат, то часы. Бабушка – баба Маша – ругалась, когда дед с маленьким Сашей, оставленным «у бабы» с ночёвкой на выходные, с утра уже начинали что-то мастерить на крошечной кухне «хрущёвки».
У деда и впрямь были золотые руки. Даже когда он давно уже был на пенсии, нет-нет, да и приезжали за ним на чёрной директорской машине с родного завода, если что-то «ложилось на бок». Артур Артурович – деду и отчество дали по имени нашедшего его на вокзале Артура Берзина, – как говорили заводчане, «чувствовал» металл. То, что ни в какую не желало работать, тут же оживало в его присутствии.
Золотые руки унаследовал и отец. Но не только. Если дед любил и умел работать руками, то отец предпочитал работать головой. Единственный ребёнок, Алексей ещё школьником выиграл городскую олимпиаду по физике и получил приглашение на учёбу от Новосибирского государственного технического университета. Приглашение, естественно, он принял.
Так Алексей Артурович Берзин оказался в университете. Сначала, ясное дело, студентом. А потом, уже по окончании, продолжил там же работу в лаборатории прочности авиационных конструкций. Про испытания вибропрочности папа мог говорить часами. Но главное, что вынес из этих разговоров Саша, это то, что научная работа – вещь интересная. И несмотря на то, что руками – спасибо деду – он работать умел и любил, папина работа дополнительно будила фантазию.
Именно так и случилось. По стопам папы поступил в университет, но, к счастью, увлёкся электричеством и порошковыми технологиями. Потому, собственно, и находится сегодня здесь на банкете и беседует со старейшим членом правления столь крупной компании.
Эту последнюю часть Алекс вслух не озвучивал.
Да он вообще мало что успел рассказать.
При первом же упоминании о вокзале в Риге герр Шварц возбуждённо замахал худой, обтянутой морщинистой с пигментными пятнами рукой, привлекая внимание:
– В каком году, говорите, нашли мальчика?
– В марте 1940.
– Это точно? У вас точная информация?
– Ну, наверное… – Алекс несколько растерялся. Он никак не ожидал такого бурного интереса. – У дедушки письмо было, в папке с документами.
– А скажите, герр Берзин, – старик, поморщившись, с трудом выговорил сложную для него фамилию, – вы можете попросить вашего дедушку прислать этот документ?
– Ну…
Алекс не знал, что сказать. Во-первых, дедушка уже давно не мальчик. И от такой неожиданной просьбы может испугаться. А во-вторых, непонятно, на кой этому загадочному немцу сдались документы чёрт знает какой давности. «А вдруг он – дедушкин отец? – мелькнула шальная мысль, – Тогда что же, я – ему правнук?» Мысль, видимо, сама устыдившись собственной глупости, тут же куда-то пропала, уступив место другой, более приземлённой товарке: «Да быть не может! Деду – 74 года, а немцу – 79, не мог он в пять лет сына заделать. А может брат? Младший?» Эту мысль тоже пришлось с позором изгнать, поскольку в дело вступил здравый смысл. И он подсказывал весьма настойчиво – слишком маловероятно, чтобы высокий, светловолосый, с серо-голубыми глазами дедушка приходился братом этому высохшему от старости, но по-прежнему почти черноглазому и совсем, как говорит бабушка, «другой породы» немцу.
Замечательно начавшийся банкет грозил завершиться едва ли не конфликтом молодого, хоть и перспективного специалиста с уважаемым членом правления холдинга. Ибо этот член правления продолжал задиристо взмахивать рукой, торопя замешкавшегося с ответом собеседника.
Алекс растерялся.
В некотором замешательстве он наблюдал, как встаёт до этого момента неподвижно сидевший за спиной отца Рудольф Шварц. Он отстранённо фиксировал, как этот грузный потливый человек поднимается, обходит кресло отца и направляется к нему, как неумолимая туча, готовая накрыть грозой и с молниями и грохотом потребовать себе жертву.
К счастью, первым пришёл в себя Шварц-старший. Как видно, закваска у него оказалась крепкая, а может, опыт работы закалил, но что бы ни вышибло старика из себя, он быстро с этим справился:
– Рудольф! Сядь на место!
Приказ, отданный тоном, не допускающим возражений, тут же отрезвил Шварца-сына. Тот остановился, как вкопанный, и перевёл дух.
– Сядь на место! – приказ повторился не менее настойчиво.
И крупный мужчина покорно отступил назад к своему стулу.
– Герр Берзин! – голос старика приобрёл некоторую торжественность. – Я сожалею, если обидел вас подозрением в неискренности. Думаю, вы правы. Не следует тревожить вашего дедушку. К тому же, ваша внешность сама по себе является неоспоримым доказательством событий, случившихся ещё до войны.
Алекс радостно кивнул, соглашаясь.
Герр Шварц тут же продолжил:
– Я полагаю, что в состоянии пролить свет на происхождение вашего дедушки, а значит – и на ваше. Также полагаю, что разочарованы вы не будете. Вы хотели бы знать вашу генеалогию?
Алекс не знал, как реагировать. В жизни он не задумывался над «генеалогией», тем более дедушки-детдомовца.
Но, как известно, для человека ничего нет привлекательней тайны. И Алекс, сам того не желая и не ведая, тут же попался на небрежно закинутый крючок:
– Конечно!
– Вот и отлично! – Казалось, Конрад Шварц враз помолодел. – Вы смогли бы посетить наш дом на Изештрассе? Скажем, завтра к 15 часам вам будет удобно?
На «завтра» пришлась суббота, и должна была вернуться Соня, и вообще, с какой это радости, по какому праву и на каком основании он может так, запросто, в выходной – семейный день – прийти в гости к человеку, так далеко от него стоящему на социальной лестнице…
Но додумать эту мысль Алекс не успел. Взгляд Конрада Шварца прожигал его едва ли не насквозь, требуя незамедлительного согласия. Любопытство, в свою очередь, завязало внутренности тугим узлом, требуя скорейшей разгадки тайны. А временно отступивший на задворки сознания здравый смысл подсказывал, что от принятия приглашения ничего страшного не случится, зато тайна будет разгадана.
Алекс посмотрел прямо в бездонные до сих пор, несмотря на возраст, глаза Шварца-старшего и слегка осипшим голосом дал согласие.
Старик, махнув рукой, недвусмысленно дал понять, что на сегодня беседа окончена.
Поклонившись и возвращаясь к «своему» окну, откуда его недавно увёл этот толстый Рудольф, Алекс по-прежнему чувствовал в животе странный зуд всепоглощающего интереса: завтра он узнает тайну своего рода. В том, что тайна эта будет безумно интересной, он не сомневался.
Семена упали в хорошую почву.
Алекс стоял на пороге тайны и был готов к её раскрытию.
Глава восьмая. Густа. Перемены в судьбе
Вскоре «Клуб охотников» вовсю готовился к сезону.
Густа, поощряемая с интересом наблюдавшим за новшеством герром Шварцем, старалась изо всех сил.
Сначала она решила подготовить «приманку».
Фрау Шварц была крайне удивлена, обнаружив девушку на ближайшем же музыкальном вечере в зале.
Не то чтобы это было запрещено. Наоборот, хозяйка дома всегда стремилась к тому, чтобы ученица тоже присутствовала на вечерах. Во-первых, хорошо воспитанная девушка – лишний повод получить комплимент воспитательским талантам фрау Шварц, а во-вторых, эта уверенная в себе фройляйн придавала смелости куда более робкой Эмилии.
Так что фрау Шварц порой даже настаивала на том, чтобы Густа во что бы то ни стало присутствовала.
