Скорее бы закончилось время. Скорее бы всё это закончилось…
Но когда сигнал таймера наконец-то раздался, это не принесло ничего, кроме досады.
Флэш молча сел на татами и вытер лицо полотенцем.
– Отдыхаем минуту, – объявил Бэлисонг. – И – второй раунд.
– Слушай, Крис… – Уэсли покачал головой. – Я не персонаж фильма Такэси Китано. Я чувствую себя полным идиотом. И не вижу никакого смысла всё это продолжать. Чего людей смешить?
– Оно и правда: чего людей смешить? – сказал Кристофер. В этот момент Уэсли почувствовал какое-то движение рядом со своим лицом, инстинктивно выбросил перед собой руку – и поймал перчатку-шингард, которой запустил в него Бэлисонг.
– Хватит смешить людей уверенностью в том, что ты ничего не можешь. Отвлекись от своей проблемы хоть на минуту. Перестань постоянно думать, что стал хуже других. И вообще – поменьше думай, хотя бы во время спарринга.
«Легко обо всём это говорить, когда у самого с глазами полный порядок» – разумеется, вслух Уэсли этого не произнёс, но мысль была слишком логичной, слишком очевидно следовала из всей этой ситуации. Поэтому Уэсли не произнёс, но произнёс Бэлисонг.
– Да, мне легко говорить. Потому что я не на твоём месте. Это чистая правда, но это не то, что сейчас важно. Я не верю, что ты ничему не научился за эти годы. Точнее – я знаю, что научился. Постарайся не ставить лишних преград на собственном пути.
Логика подсказывала очередное «легко рассуждать, когда у самого…» или «легко философию разводить, когда…» Логика, основанная на постоянных мыслях о собственной проблеме. Выставляющая эту проблему на первое и главное место – а как же иначе, если проблема эта своя, собственная…
На какое-то мгновение Уэсли сделалось тяжело и почти физически тошно. Пришло совершенно дикое желание выбраться, вырваться из собственного тела, из этой приковывающей к земле тюрьмы. А заодно и из собственного разума – собственного, собственного – и тоже накрепко к чему-то приковывающего.
Но это навязчивое желание освободиться – оно ведь и есть оковы…
Понимание вспыхнуло, и не осталось никаких мыслей, одна ясность. О том, что в его голову летит ещё один шингард, Уэсли знал, когда перчатка была ещё на полпути. А когда она подлетела ближе, не стал её отбивать, просто уклонился.
Второй и последующие спарринги были далеко не идеальными. Флэш по-прежнему пропускал немало ударов, но всё же гораздо меньше, чем в первом поединке. Довольно часто ему удавалось удачно блокировать удары или уходить от них, лучше стало с ответными атаками и с борцовскими приёмами. Исчезала скованность движений, возвращалась былая лёгкость.
Не нужно намеренно прислушиваться к сопернику – слух, так же как глаза, может воспринимать окружающую реальность естественно, без каких-либо волевых усилий. И слух – это ещё не всё, далеко не всё. Если мысли перестают носиться по замкнутому кругу, внимание обращается к тому, что действительно происходит – происходит внутри и вокруг. Тогда можно не только слышать, но и чувствовать – чувством, для которого нет названия. Пред-чувствовать. Не видеть, но предвидеть.
Уходя из клуба, Уэсли точно знал, что через день снова придёт на тренировку. Переступая порог «Востока» двумя часами раньше, он совсем не был в этом уверен.
* * *
На следующую тренировку Флэш пришёл, как было решено. И ещё на одну. Но вот насчёт очередной был не уверен. И не потому, что опять стал сомневаться в своих силах. Всё было наоборот.
Ещё в спортзале он принял решение и наметил на завтрашний день одно дело. И не знал, чем оно закончится. Впрочем… вряд ли стоит настолько уж всё драматизировать. Вряд ли есть смысл думать о том, что он может не вернуться. Ведь это будет всего лишь десятый мир.
Уже за полночь Уэсли надиктовал для Патриции электронное письмо.
«Привет, – говорилось в нём, – предыдущий разговор у нас получился странноватый. Но мы с тобой вообще бьём все рекорды по количеству странностей на брата, правда? Это я пытаюсь шутить. В общем, ладно, Пат, если я брякнул что-то не то – извини. И извини, что пишу, а не приехал к тебе объяснить всё. Но ты начала бы меня отговаривать, и это было бы только потерянное время.
Помнишь, в прошлый раз я сказал, что пока находился в Лабрисфорте, был ближе к пониманию происходящего, чем теперь? Даже если на самом деле это не совсем так, в одном я убеждён: побег раньше времени, до того, как я увидел, что представляет собой десятая лабрисфортская параллель – это ошибка.
Не знаю, Пат, может, ты права, и всё это было просто у меня в голове, выдумки, больное воображение и ничего больше… Но это не важно. Если для кого-то мои выдумки имеют значения, так это для меня. Одним словом, я решил исправить свою ошибку. Конечно, я не собираюсь снова в тюрьму, но ты сама подсказала мне, как можно без этого обойтись. Я приближусь к скале, насколько получится – и, думаю, этого будет достаточно.
Считай меня законченным психом, но, по-моему, из этой затеи что-то должно получиться. Вдруг я наконец-то пойму смысл всей этой игры? И мы с тобой получим шанс выиграть. Более верный, чем если будем продолжать сидеть в кабинете, рассуждая об утонувшей двадцать лет назад девочке.
Что и говорить, неприятность с глазами сильно на меня повлияла. Настолько, что я готов был сдаться. А ведь Лабрисфорту – или как мы с тобой его называли? – тьме, злу, только это и нужно.
Но сдаваться нельзя, никогда и ни за что. Пока ты не сдался, есть возможность одержать победу. Это действительно так, поверь. Лабрисфорт не всесилен. Я получил тому доказательство, но из-за своей потери совершенно не придал ему значения. Речь об истории с мэром Саммерсом, Пат. Я уверен, тут не случайное совпадение. Неспроста этот тип понёс справедливое наказание от своей же руки. Думай, что хочешь, но что-то подсказывает мне абсолютно определённо: если бы я не вступил в противостояние с Лабрисфортом, Саммерс здравствовал бы до сих пор, и продолжал бы творить в городе всё, что его душе угодно.
И наша с тобой встреча, Пат, это тоже очки в нашу пользу. Вдвоём у нас больше шансов его победить.
Не думай о плохом, Пат. Мы с тобой обязательно увидимся, и скоро. Я сделаю это только один раз. Я не самоубийца, и не собираюсь отправляться в одиннадцатый мир, который Грэг Пинго назвал смертельным. Разумно это или нет, но Грэгу я верю. Да, он поддался влиянию Лабрисфорта, но когда говорил со мной, уже от него освободился. И, по-моему, был искренним.
Прощаться не буду – и ты со мной не вздумай».
Отправил письмо Флэш рано утром, как только проснулся.
Ответ. 10 ноября 2011 года
– Прости, Джим, что поднял тебя в такую рань, – сказал Уэсли, когда они с Арноном выехали из Сэдэн-сити в направлении Лотлорна. – На работе проблем не будет, опоздаешь ведь?
– Ничего. Я отпросился. На весь день, потому что я дождусь тебя там. Я понятия не имею, зачем ты это задумал, но отговаривать, видно, бесполезно. Поэтому я просто тебя дождусь.
– Спасибо.
Через паузу, явно сомневаясь, стоит ли задавать следующий вопрос, Джим всё-таки не удержался:
– А Люсии ты что сказал?
– Она вчера поехала навестить своих родителей, так что объяснений не понадобилось. И лучше не продолжай эту тему, Джим. Может, я, как крот, ни хрена не вижу, но о каждом своём шаге отчитываться не обязан.
Арнон неодобрительно покачал головой, но говорить ничего не стал.
* * *
Придя утром на работу, Патриция по привычке первым делом просмотрела почту. В ящике лежало пять новых писем. Три – рекламная рассылка, одно от институтской подруги и коллеги по работе Джулии Бирс, и одно от Уэсли Флэша. Его Патриция открыла первым. Начала читать, дошла до середины, поперхнулась кофе, закашлялась, выругалась и, в довершении счастья, уронила кружку. На колени и на пол выплеснулись остатки горячего питья.
«Чёрт бы тебя побрал, Уэсли Флэш, упрямый идиот!»
«Я убеждён, я решил, я пойму смысл, я уверен…» Самоуверенный придурок, и никто больше.
Кое-как вытерев лужу с пола и брызги с одежды, Патриция взялась за сотовый, но, поразмыслив, отложила в сторону. Ясное дело: Флэш уже на пути в Лотлорн. Что она ему скажет? Начнёт советовать повернуть обратно? Но это ведь без толку.
Сердито хмурясь, Патриция дочитала письмо. Потом выдернула из карандашницы шариковую ручку и принялась машинально чертить что-то на бумаге. По случайности это оказался тот самый листок, на котором она писала во время их с Флэшем прошлого разговора. Неделю он без дела провалялся на её столе, а теперь почему-то подвернулся под руку.
Размышляя о том, приехал Уэсли в Лотлорн или ещё нет, она бездумно чиркала по листу. И вдруг поймала себя на том, что в последние полминуты из-под её пера выходит одно и то же: короткие параллельные чёрточки, похожие на небрежно написанные единицы. Чёрточки складывались в строки и столбцы, заняв уже больше половины листа. Они полностью покрыли надпись, которую в прошлый раз сделала Патриция:
