У меня есть дружок-бактериолог, день-деньской просиживающий в лаборатории, выращивая микроорганизмы, которыми заражены пациенты. Этот парень настолько запуган, что уже не ходит в рестораны, даже к «Джозефу» или «Локе-Обер». Всегда проверяет, хорошо ли прожарена отбивная. Живет в постоянном страхе. Однажды я обедал в его обществе, и это был сущий кошмар. С бедняги сходит семь потов, пока он расправляется со вторым блюдом. Так и кажется, что вместо куска мяса он видит перед собой чашку Петри, полную крови, с плавающими в ней колониями микроорганизмов. Стафилококк, стрептококк, грамотрицательные бациллы. Его жизнь безнадежно испорчена.
Как бы там ни было, но сосиска в хлебе безопаснее, хотя и не намного. Посему я съел именно это изысканное блюдо и запил его кофе, любуясь сквозь витрину запрудившей улицу толпой.
И вспоминая Романа. Мне очень не понравилось то, что я от него услышал. Он торгует дурманом, это было ясно. Вероятно, тяжелыми наркотиками. Гашиш-то любой раздобудет. ЛСД больше не выпускают, но ее предшественницу, лизергиновую кислоту, до сих пор тоннами производят в Италии, и любой студент, украв из лаборатории несколько реактивов и склянок, может сделать из нее ЛСД. А получить псилоцибин и ДМТ и того легче.
Возможно, Роман приторговывает опиатами – морфием и героином. Если так, дело значительно усложняется. Достаточно вспомнить, как он повел себя, услышав имена Анджелы Хардинг и Карен Рэнделл. Я не знал, какая между ними существует связь, но был почти уверен, что скоро выясню это.
Покончив с сосиской, я вновь выглянул в окно и увидел торопливо шагавшего мимо Романа. Он смотрел прямо перед собой и не заметил меня. На его напряженной физиономии читалась тревога.
Залпом проглотив остатки кофе, я поспешил за ним.
Я отстал примерно на полквартала. Негр протискивался сквозь толпу, расталкивая прохожих. Так мы добрались до Стюарт-стрит. Здесь Роман свернул налево, к шоссе. Я последовал за ним. В этом конце улицы было безлюдно, и я замедлил шаг, плотнее закутавшись в плащ. Увы, я был без шляпы, и негр наверняка узнал бы меня, если бы ему пришло в голову оглянуться.
Роман миновал квартал и снова свернул налево. Он путал следы. Я немного растерялся и решил действовать еще осторожнее. Негр продвигался вперед судорожной семенящей поступью явно напуганного человека.
Мы вышли на Харви-стрит, к двум китайским ресторанчикам. Я остановился и пробежал глазами вывешенное в витрине меню. Не оглядываясь, Роман миновал еще один квартал и свернул направо. Я бросился за ним.
Южнее Общественного парка облик города разительно меняется. Вдоль Тримонт-стрит тянется вереница дорогих магазинов и кинотеатров. Дальше идет Вашингтон-стрит. Она куда менее респектабельна – бары, шлюхи, кинотеатры, где крутят порнуху. Еще через квартал начинается и вовсе ад кромешный. Потом – район китайских забегаловок, а за ним – оптовые базы и склады. Главным образом, готового платья.
Вот куда меня занесло.
Свет в магазинах уже не горел. В витринах стояли рулоны тканей. Поблескивали широкие рифленые створки ворот складов. Тут же приютились две-три лавчонки, торговавшие полуфабрикатами, рядом – магазин театрального реквизита, в его витрине висели причудливые костюмы, гольфы для хористок, несколько армейских мундиров, парики. В подвальном помещении располагалась бильярдная, оттуда доносились глухие щелчки сталкивающихся шаров.
Тьма окутывала мокрые улицы, теперь почти безлюдные. Роман быстрым шагом миновал еще один квартал и вдруг остановился. Я юркнул в какой-то подъезд и замер. Негр постоял немного, оглядывая улицу, и снова двинулся вперед. Я не отставал.
Роман несколько раз сворачивал, путая след, и часто останавливался, чтобы окинуть взором пройденный путь. Мимо проехала машина, ее покрышки шипели на мокром асфальте. Негр шмыгнул в тень и переждал, пока автомобиль не скроется за углом.
Он явно нервничал.
Я шел за ним минут пятнадцать, не понимая, чего он хочет. Парень то ли осторожничал, то ли просто убивал время. Несколько раз он останавливался и, поднося к глазам ладонь, разглядывал какой-то зажатый в ней предмет. Я не мог сказать, что это было. Вероятно, карманные часы.
Наконец Роман направился на север. Он шел переулками, огибая Общественный парк и капитолий штата, и я не сразу уразумел, что парень держит путь к Маячному холму.
Так мы шагали еще минут десять. Должно быть, моя бдительность притупилась. Роман внезапно куда-то исчез. Юркнул за угол и был таков. Я остановился, оглядел безлюдную улицу и прислушался, в надежде уловить топот ног. Увы. Ничего не услышав, я встревожился и бросился вперед.
И тут на мою голову обрушилось что-то тяжелое, холодное и мокрое. Удар пришелся точно в лоб, я почувствовал острую леденящую боль, а мгновение спустя ощутил мощный толчок в солнечное сплетение. Я рухнул на мостовую, все вокруг завертелось колесом, мне сделалось дурно. Раздался крик, потом – затихающий топот ног. Больше я ничего не помню.
Состояние было довольно занятное – как сон, в котором все искажено и не на своем месте. Дома вдруг почернели и выросли. Казалось, они неудержимо стремятся ввысь и вот-вот рухнут на меня. Я замерз и промок, дождь хлестал меня по лицу. Приподняв голову, я увидел, что мостовая вокруг сделалась красной.
Я приподнялся на локте, и кровь закапала на плащ. Тупо глядя на багровый асфальт, я с удивлением гадал, откуда взялось столько кровищи. Неужто из меня?
Внезапно свело желудок, и меня вырвало прямо на мостовую. Голова закружилась, все вокруг на миг позеленело.
Наконец я с трудом поднялся на колени. Издалека донесся нарастающий рев сирены. Я зашатался и привалился к какой-то машине. Где я? Безмолвную улицу окутывал мрак. Я таращился на залитую кровью мостовую и не знал, что мне делать.
Вой сирен был все громче. Спотыкаясь, я забежал за угол и остановился перевести дух. На улице, которую я только что покинул, сверкнула синяя вспышка. Я снова бросился наутек. Не знаю, далеко ли мне удалось убежать. Мне вообще было неведомо, где я. Поэтому я просто трусил вперед, пока не увидел стоянку, а на ней – такси с тихо урчащим мотором.
– В ближайшую больницу, – сказал я водителю.
Он всмотрелся в мою физиономию.
– Ничего не выйдет.
Я открыл дверцу и полез в машину.
– Брось, приятель! – гаркнул таксист, сердито захлопнул дверь и рванул с места.
Снова сирены. Далеко. Внезапно накатила тошнота. Я опустился на корточки, и меня опять вывернуло. С лица по-прежнему капала кровь, смешиваясь с рвотой.
Дождь все не унимался. Я дрожал от холода, но это помогало мне оставаться в сознании. Выпрямившись, я попытался сориентироваться. Вашингтон-стрит была севернее. На ближайшем указателе виднелась надпись: Кэрли-авеню, но это ничего мне не говорило. Медленно, то и дело останавливаясь, я поплелся вперед.
Я мог лишь надеяться, что продвигаюсь в нужном направлении. К тому же я терял кровь, но не знал, насколько быстро. Сделав два-три шага, я останавливался, прислонялся к стоявшим на улице машинам и переводил дух. Голова кружилась все сильнее и сильнее. В конце концов я споткнулся и упал. Колени с хрустом приложились к мостовой, боль пронзила меня насквозь. На миг в голове прояснилось, и я сумел подняться на ноги. В башмаках хлюпало, одежда пропиталась потом и дождевой водой. Решив воспользоваться этим хлюпаньем в ботинках как своего рода звуковым маяком, я заставил себя идти дальше. Шаг – остановка. Шаг – остановка. Хлюп-хлюп. Хлюп-хлюп. Наконец кварталах в трех впереди показались огни, и я понял, что выберусь.
Шаг – остановка.
Я привалился к какой-то синей машине. Всего на миг, чтобы чуть-чуть отдышаться…
***
– …да тот самый парень, – услышал я. Меня поднимали, засовывали в машину, потом снова вытаскивали. Кто-то устроил мою руку на чьем-то плече, и мгновение спустя я пошел. Впереди сияли яркие лампы, горела вывеска: «НЕОТЛОЖНАЯ ПОМОЩЬ». Синяя. Прямоугольная. У дверей стояла медсестра.
– Полегче, полегче, не напрягайтесь.
Моя голова болталась из стороны в сторону. Я попытался что-то сказать, но в горле пересохло. Страшно хотелось пить. Я окоченел. Скосив глаза, я увидел, что меня тащит на себе какой-то лысый старик с косматой бородой. Я попытался потверже стать на ноги, чтобы избавить его от необходимости поддерживать меня, но колени подломились, как резиновые. Меня трясло.
– Ничего, парень, все в порядке. Ты просто молодец.
Старик говорил нарочито грубовато, стараясь ободрить меня. Подбежала медсестра. Она словно плыла в пятне света висевшего над дверью фонаря. Мельком взглянув на меня, сестра бросилась в приемный покой. Мгновение спустя оттуда выскочили двое санитаров и подхватили меня под руки. Ребята были дюжие. Я почувствовал, как мои ноги отрываются от земли. Носки туфель только чуть-чуть задевали покрытый лужами асфальт. Голова моя свесилась на грудь, и капли дождя забарабанили по затылку. Лысый старик побежал вперед, чтобы распахнуть двери.
