— Ну вообще-то магию первоэлементов не Люк Бессон придумал…
— Видишь ли, Ромчик, — сказала Ника проникновенно. — Я не верю в магию. Ни в какую.
— Я тоже не верил, — ответил Ромчик угрюмо. — До недавних пор. Только нам, скептикам, похоже, Игра не оставляет особого выбора… Как еще можно объяснить всю эту чертовщину? Собак этих диких, часы остановившиеся, мобильники не работающие, гул постоянный, будто земля дрожит? Все делают вид, будто все нормально, будто так и надо… А ведь что-то происходит. Что-то непонятное.
А ведь мальчик-то — умница, порадовалась Ника, но виду не подала.
— Чертовщину, Рома, объяснить нельзя. По определению. Но можно докопаться до ее причин. Первоисточников, так сказать.
— И каким же это образом?
— С помощью карандаша и бумаги. Допивай свой чай, и займемся сведением данных с последующим брейнстормингом.
Пока Рома мыл посуду (золотой ребенок, не нарадуешься), Ника вернулась в кабинет деда, подошла к окну и поглядела вниз. Пустой сквер, тусклые фонари. Лужи на асфальте, грязь на газонах. Опрокинутые урны и сломанные скамейки. Россыпи пустых бутылок и пачек из-под чипсов. Все еще черные и голые деревья. На улице — ни души, ни единой машины не проехало за пять минут, и в доме напротив не горят почти все окна. Хотя времени — всего-то около девяти.
Господи, подумала Ника, как же мне надоел этот город…
Окна ее квартиры в Киеве выходили на Крещатик. Ника неожиданно скучала по постоянному гулу машин и мельтешению рекламы. Да, шумно. Да, суетливо. Да, утомляет. Тьма-тьмущая народу, большие расстояния, безумные пробки. Зато — все на виду, все пульсирует, все живое. А здесь, в провинции, так спокойненько, чинно-благородно, а копнешь чуть-чуть, разворошишь осиное гнездо, поскребешь господина добропорядочного обывателя — и такая гниль внутри окажется…
Кстати, о гнили.
— Ром, ты долго там? — позвала Ника.
— Уже иду…
Ромчик переоделся, сменив черный батник с «Металликой» на оранжевую футболку «Пауэрхаус джим», одолженную ему Никой (у парня вещей с собой практически не было, а во время вчерашнего шопинга до одежды дело не дошло), и притащил блокнот и авторучку.
— Что будем писать? — спросил он.
— Садись, — скомандовала Ника. — Информация к размышлению. С самого начала Игры в ее ход вмешивались некие странные личности, имеющие несколько характерных особенностей. Особенность первая: физическое уродство или неполноценность в той или иной форме… Обожди, это пока писать не надо, это я вслух думаю… Особенность вторая: устойчивый неприятный запах гнили в различных вариациях. Особенность третья: аномальное… э… фиксирование субъектов фото— и видеоаппаратурой. Особенность четвертая, пока под вопросом: исчезновение, в скобках — излечение, непоправимых увечий, как-то: отсутствующих ног и рук…
— Однако, — присвистнул Ромчик. — Думаете, это и есть кукловоды?
— Скорее, рабочие сцены, — задумчиво покачала головой Ника. — Они появлялись, прямо или опосредованно, в те моменты, когда Игра грозила зайти в тупик. Подбрасывали уголька в топку…
— А почему — калеки? Что это, заговор обиженных на весь мир инвалидов? Или может… цыгане? Я слыхал, цыгане специально детей калечат, чтобы подаяние легче просить было.
— Цыгане, евреи, масоны… Искать крайних пока не будем. Давай-ка лучше составим список всех известных нам… как бы их назвать… операторов Игры, вот. Черти табличку. Номер по порядку, описание уродства, где и когда был замечен. Добавь еще колонку для примечаний. Готово? Тогда начнем. Первый. Полиомиелит, левая рука. Замечен здесь, в квартире, в ночь начала Игры…
Спустя полчаса перед Никой и Ромчиком лежала следующая табличка, начерченная от руки.
— Не густо, — сказал Ромчик. — Тем более, что двое того… Исчезли.
— Но это уже кое-что, — возразила Ника. — Теперь осталось изловить хотя бы кого-то из этого списка…
— Как? — встрепенулся Рома.
— Понятия не имею. Но идея-то хороша.
— Да уж…
Ромчик оттопырил нижнюю губу и постучал по ней пальцем, сымитировав звук губной гармошки (что, как уже подметила Ника, у него означало «думаю, не мешать!»), и сказал:
— А что, если как-то увязать их с глифами? Все эти руны, и прочая лабуда? Вдруг они как-то связаны…
— Не получится, — с сожалением вздохнула Ника. — В этой, как ты выразился, лабуде, я ничегошеньки не понимаю. Мне что руны, что знаки зодиака — все едино. Не мой профиль. Тут Анжелу надо звать, да и то вряд ли она разберется. Слишком много нынче глифов в Житомире.
— Вы тоже заметили? — обрадовался Рома и тут же, не дожидаясь замечания, поправился: — Ты тоже на это обратила внимание? После билбордов как с ума все посходили. Рисуют все подряд где только можно. Не поймешь, где настоящий глиф, а где так — имитация.
— Затем и рисуют… Создают белый шум.
Ромчик поднял листок с табличкой.
— Думаешь, тоже их рук дело? Вся эта фигня с билбордами?
Ника вспомнила про соучредителей рекламного агенства «Тульпа» и предпочла промолчать. Мозговой штурм — это, конечно, хорошо, но делиться с подростком всей информацией было бы опрометчиво. Если за Игрой действительно стоит Загорский-старший на пару с Радомским-старшим… Знать об этом мальчишке пока не следует, решила для себя Ника. Равно как и том, что его отец сбежал из следственного изолятора. Черт его знает, как Ромчик себя поведет. Еще наделает глупостей…
— Слушай, Ромчик, — сказала она. — А чего это мы с тобой корячимся над бумажкой? Не проще ли забить все это в компьютер?
— Фигня вопрос…
Щелкнув кнопкой компьютера деда (вентилятор сразу натужно завыл), Ника придвинула кресло к столу и уступила место Роме:
— Ты быстрее управишься, — она оказалась права: парень уложился в пять минут, из которых три ушло на загрузку операционной системы.
— Готово, — доложил Ромчик. — Еще что-нибудь?
— Инет есть?
— Не-а. Глухо, как в танке. Зато тут ТВ-тюнер, можем телек посмотреть.
— Ну, хоть какие-то новости… — пожала плечами Ника.
Пока Рома возился с настройками ТВ-тюнера, Ника подтащила поближе свою сумку «Нэшнл Джиогрэфик» с трофейным ноутбуком (Белкина она так и не застала: дома его не оказалось, белый «Ланос» стоял под подъездом с раскуроченной дверцей и разбитым стеклом; Славик, очевидно, был на работе, Клеврет — в школе, и совершенно непонятно, куда Белкин мог укатить в кресле-каталке) и спросила:
— Ты вообще в компах разбираешься?
— Ну… так, чуть-чуть.
— Винт с ноутбука снять и сюда подключить сможешь?
— Смогу, — уверенно заявил Рома. — И все?
— Только там пароль наверняка какой-нибудь стоит, — предположила Ника. — Взломаешь?
— Ну… смотря какой пароль, — растерялся парень. — Можно данные потерять в процессе. Рискованно.
— Тогда не надо. Не горит. Завтра съезжу к Белкину, его ноут — пусть и открывает. Как там телевидение, заработало?
— Да блин, — ругнулся Ромчик. — Хрень какая-то. Только местный канал. И то — без звука.
Картинка, выведенная на экран монитора, особым качеством не отличалась. Из цветовой гаммы в ней преобладали фиолетовый и зеленый, и периодически все засыпало цифровым «снегом». Временами картинка и вовсе уплывала в сторону, как будто Рома ловил сигнал на комнатную антенну, и тогда Ромчик начинал яростно щелкать мышкой, ковыряясь в настройках.
— Ладно, бог с ним… Не мучай технику, — сказала Ника. — Там где-то в ящике стола отвертка валялась. Давай винт снимем, чтобы я завтра всю эту руину с собой не таскала…
— Хорошо, — покладисто согласился Рома, и Ника в очередной раз поймала себя на мысли о том, что еще ни разу в жизни она ни с кем так не ладила, как с этим нескладным долговязым юношей пятнадцати лет от роду. Он понимал ее с полуслова, мыслил в схожем направлении, не спорил, не перечил, не самоутвеждался, не корчил из себя альфа-самца и главу семейства… Да и просто, наконец, был ей симпатичен. Еще пару годков, и из него выйдет красивый мужчина.
Вот только Нике самой до сих пор было непонятно, говорит ли в ней нереализованный материнский инстинкт или все дело в месячных после трех недель воздержания?
И как, собственно, Рома — подросток, вполне достигший половой зрелости — воспринимает ее? Как няньку? Подругу? Старшего боевого товарища по Игре? Ой, вряд ли…
Углубляться в эти рассуждения не следовало, но и отмахнуться и забыть не получалось.
— Готово, — Рома протянул ей жесткий диск, но Ника даже не посмотрела на него. Взгляд ее был направлен на экран.
— Смотри! — она ткнула пальцем в зеленовато-фиолетовую картинку телеканала «Житомир».
Там без звука открывал рот какой-то большой милицейский чин в фуражке с высокой тульей. Ника даже узнала эту широченную физиономию с поросячьими глазками — именно этот полковник, пресс-секретарь или кто он там, давал интервью журналистке Наташе по поводу самоубийства Чаплыгина в областной библиотеке. Но дело было не в менте, а в том, что происходило за его спиной.
