Раз пришли спустя полчаса после ухода, значит, что-то надумали. Что? Нетрудно догадаться. Люди они деловые, время терять не привыкли и наверняка нашли какой-то компромисс, который, по их расчетам, устроит всех.
В проеме дверей маячила квадратная фигура Филина. Егор, несмотря на свой боевой запал, почувствовал, как под сердцем царапнул коготок страха. С этой лютой, неумолимой силой, по его представлению, невозможно было справиться обычными способами. Тут требовалось нечто особенное, от чего не может спасти ни могучее тело, ни совершенная выучка. Что это могло быть, Егор пока не знал. Но надеялся, что узнает.
– Итак, мы согласны, – сказал Вадим, многозначительно глянув на Горина.
– Это уже интереснее, – сказал тот, неторопливо подымаясь.
– Двадцать процентов – это, конечно, слишком много, – заявил Вадим. – Но десять – приемлемая цифра.
– Но подождите, – запротестовал Егор.
– Десять процентов – и ни одного сверху! – повысил голос Вадим. – Вы должны понимать, что это огромные деньги.
– Но вы получите намного больше, – заметил Егор.
– У нас – дело, – возразил Вадим, – мы занимаемся большим бизнесом. Вы же, насколько я понимаю, будете все тратить исключительно на себя.
– Это не ваше дело, куда и сколько я буду тратить, – разозлился Горин.
– Ну, как бы там ни было. Десять процентов – это наша окончательная цифра.
– Не упирайтесь, Егор, – ввернул Берг, сладенько улыбаясь. – Вы получите такие деньги, что при всем вашем желании не сможете потратить и тысячной их части. Уж поверьте мне.
Горин помолчал, делая вид, что ему крайне тяжело отказаться от мечты о двадцати процентах.
– Но я требую полного отчета, – наконец сказал он.
– Никаких тайн, – поднял руки Берг.
– И, конечно, я хочу получить свободу передвижений.
Вадим и Берг переглянулись.
– Вы немного неверно повели себя, Егор, – мягко возразил Берг. – И теперь, как вы понимаете, мы обязаны какое-то время проявлять осторожность. Но, как только мы достигнем полного взаимопонимания, вы будете абсолютно свободны.
– И когда это произойдет?
– Все зависит от вас, – улыбнулся Берг.
Вадим, соглашаясь с ним, кивнул.
– Хорошо, – сказал Егор. – Я понял.
Он прошелся по комнате взад-вперед, окинул взглядом голые, как в больничной палате, стены.
– Я могу хотя бы переселиться в другое помещение? – спросил он брюзгливо. – Я, знаете ли, не привык жить в бункере.
– Мы договорились? – спросил Вадим.
Егор помолчал, глядя себе под ноги. Пусть думают, с каким трудом он идет на их условия.
– Жанна будет мне помогать? – спросил он.
– Обязательно, – сказал Берг.
Егор поднял голову и посмотрел на Вадима.
– Да, мы договорились.
– Отлично, – сказал тот. – Идемте.
Егор вслед за Вадимом вышел из комнаты и оказался в просторном коридоре, отделанном в стиле хай-тек, – примерно так же, как и его квартира. Но сходство только этим и ограничивалось. Поскольку эта квартира была поистине огромна. Егору показалось, что она занимает целый этаж. По ее коридорам и комнатам можно было бродить целый день без риска дважды оказаться в одном и том же месте.
И охранялась она соответственно. Егор понял, что его партнеры на этот раз предприняли самые строгие меры безопасности. В коридорах – камеры видеонаблюдения, отдельная комната охраны, пуленепробиваемые окна, на дверях сложные замки. Отсюда уж точно не вырвешься, хоть бы даже вместо электрошокера в руках оказался шестиствольный пулемет.
Впрочем, Егор все равно не умел пользоваться шестиствольным пулеметом, равно как и любым другим серьезным оружием. Он вообще не любил всего, что несет в себе смерть, и в детстве всегда мешал товарищам стрелять из рогатки в голубей и воробьев, прогоняя птиц до того, как в них полетит убийственный камень.
В комнате охраны Егор увидел Витю, который лишь равнодушно на него покосился. Жив, слава богу. А он уж опасался, что разряд убил того на месте. Лежал-то на лавке, как покойник. Но, видно, толста была у Вити шкура. И хоть Егор без раздумий дал бы всему этому осиному гнезду провалиться в тартарары, он не хотел, чтобы на нем была кровь собственноручно убитого им человека.
Комната, которую ему предоставили, была отлично обставлена, шкаф забит одеждой на любой вкус, имелся вход в отдельную ванную. Телевизора, правда, не было, чему Егор только усмехнулся. Учли ошибку, господа бизнесмены не хотят, чтобы он портил им жизнь дурными предсказаниями.
– Здесь мне нравится, – сказал Горин, подходя к окну.
С первого взгляда он убедился, что и отсюда не может понять, в какой части Москвы – если это была Москва – он находится.
– Но телевизор можно было поставить? – оборачиваясь к Бергу, спросил он.
Берг улыбнулся.
– Нам показалось, что без телевизора ваша – и наша – жизнь будет спокойнее.
– Я понимаю, о чем вы говорите, – кивнул Егор. – И хочу заметить, что ваши опасения напрасны. Мне самому все это надоело до чертиков. Но без новостей я жить не могу – я, видите ли, цивилизованный человек. И еще мне как минимум нужны каналы «Культура», «Спорт» и MTV.
– Хорошо, – сказал Берг. – Мы подумаем.
– Будьте добры. В остальном меня все устраивает.
– Ну и прекрасно, – отозвался Берг. – Располагайтесь, приводите себя в порядок. Я думаю, вы хотите поесть.
– Хочу.
– Тогда милости прошу в столовую. Ее вы видели.
– Да.
Берг кивнул и вышел, закрыв дверь. Вадим отстал еще по дороге. Филин, Егор знал, как всегда, находился где-то поблизости. Но его близость сейчас не вызывала того страха, что четверть часа назад. Горин понял, что если он будет бдителен, последователен и терпелив, то ни Филин, ни система охраны, ни сложные запоры не удержат его в этих стенах. Он волен настолько, насколько сам желает быть вольным. И нужно приложить еще немного усилий, чтобы убедиться в этом воочию.
После завтрака Егора привели в рабочую комнату – точное подобие лаборатории в Зеленке. Такое же, если не большее, количество мониторов, диван, кресла, компьютерная техника – и Жанна, молча сидящая на отведенном ей месте. На Егора она едва взглянула, но он поразился мертвенной бледности, залившей ее щеки при его появлении.
Горин почувствовал недоумение. Вся его стройная теория относительно ее равноправного участия в предприятии партнеров вдруг показалась ему ошибочной в самой своей основе, поскольку тому были более чем убедительные причины.
Почему она так побледнела при виде его? Она ведь должны была обрадоваться, поскольку возвращение Егора сулило ей новые денежные потоки. Но тогда чем объясняется такая реакция? Как бы странна она ни была, но люди от радости не бледнеют до такой степени. И взгляд ее ушел внутрь, словно она старалась спрятаться поглубже. От кого? От Вадима и Берга? Или от него? В таком случае как же она должна была его бояться или ненавидеть, чтобы встретить подобным образом.
– Добрый день, – сказал Егор, ничем не выдавая своих мыслей.
– Добрый день, – ровным голосом произнесла Жанна.
Горин уселся рядом с девушкой и посмотрел на ее руку, плотно прижатую к бедру. Казалось, она готова на что угодно, только бы не отдавать эту руку ему.
– Жанна, – прокаркал Вадим.
Девушка вздрогнула, отняла руку от бедра и послушно положила ее возле Егора.
У него было такое ощущение, что он участвует в акте физического насилия. Он едва сдержался, чтобы не заявить о ненужности этого испытания, подвергающего Жанну такой пытке. И только мысль о том, что она, возможно, все-таки нуждается в нем, заставила его прикусить язык и положить свою руку на ее ледяную ладонь.
Берг включил несколько телевизоров и уселся в кресло с телефоном наготове. Вадим сел в другое кресло. Они помнили, что вчера Егор делал один выигрышный прогноз за другим, и ждали, что и сейчас из него посыплются обильные предсказания.
Но Егор их разочаровал. Он сидел с напряженным видом, старательно смотрел в мониторы, но не мог исторгнуть ни одного сколько-нибудь внятного звука. На все вопросы встревоженных партнеров он отзывался междометьями и пожиманиями плеч, дескать, понятия не имею, что со мной происходит. Они обменивались все более недовольными взглядами, советовали ему сосредоточиться, проверяли, соединены ли их с Жанной руки, надолго замолкали, но все без толку. Егор просидел перед мониторами не меньше двух часов, но так и не смог выдать ни одного прогноза, ввергнув Вадима и Берга в тяжелые раздумья. Зато рука Жанны постепенно ожила, стала теплой и даже начала отвечать на его пожатия.
Егор не понимал, что с ней происходит. Но она явно не поощряла его к возобновлению «работы». Он был уверен, что она радуется его молчанию. Ведь он мог назвать уже добрый десяток побед, и, как ему казалось, она отлично это понимала. Но девушка никак не давала этого знать Вадиму и Бергу, как бы говоря Егору о том, что она на его стороне. И чем больше Горин сидел, тем больше убеждался в этом.
