— Наверное, не твоя музыка? — Сандра поставила поднос на столик рядом с диваном.
— А какая музыка, ты думаешь, моя?
— Музыка гринго — Спрингстин, «Лед зеппелин», «Роллинг стоунз». Что-то вроде этого.
— Нет. О Брюсе мне вообще не говори, дорогая. Мой напарник без ума от него, слушает постоянно. Сушит мне мозги. У тебя есть Майлз? Альбомы «Вроде блюза», «Картинки Испании»?
— Я забыла, у тебя же гены джазмена. Нет, извини, у меня нет Майлза.
— Тот, кто любит музыку, должен иметь по крайней мере один альбом Майлза Дэвиса, — проговорил Макс. — Или лучше десять. Но я понял, что тебя интересует Гроувер. И в связи с этим тебе следовало бы поинтересоваться и Джоном Колтрейном. Конечно, Чарли Паркер один из столпов джаза, но начиная с шестьдесят пятого почти каждый, кто взял в руки сакс, оказался под влиянием «Трейна».
Макс продолжил перебирать пластинки. Наконец нашел, что хотел, — Эл Грин «Лучшие хиты».
— Это пойдет? — Он вытащил пластинку из конверта.
— Преподобный Эл? Да.
Макс сел рядом с Сандрой на диван в тот момент, когда зазвучала баллада «Давай будем вместе». Они смотрели друг на друга и молчали. Но их молчание не казалось неловким, пустым, когда людям просто нечего сказать. Это была естественная пауза в диалоге.
— Нарисовала, когда училась в школе? — Макс кивнул на картины.
— Ты мне льстишь, — отозвалась она. — Это «Балкон» Амелы Пелаес, кубинской художницы-авангардисгки.
— Извини, я в живописи совсем не разбираюсь.
— Это нормально. По крайней мере ты не делаешь вид, будто разбираешься.
Макс предположил, что кто-то, возможно, бывший приятель Сандры, обманывал ее, притворялся тем, кем на самом деле не являлся. Иными словами, был таким же, как и сам Макс.
Они сидели очень близко друг к другу, в полумраке, но Макс не прикасался к Сандре. Он решил сдерживаться, быть ведомым.
— Ты помнишь все дела, какие расследовал? — спросила она, ставя чашку на стол.
— Естественно.
— А Рафейлу Смоллз помнишь?
— Да. — Он вздохнул. — Бедный ребенок.
Это случилось в семьдесят пятом году. Из реки Майами выловили чернокожую двенадцатилетнюю девочку, голую, со связанными руками и ногами и матерчатым мешком на голове. Ее вначале изнасиловали, а затем повесили.
— Неужели ты просмотрела и все мои дела? Не только бокс.
— Почти. Но эту историю я запомнила, прочитав в газете. И запомнила твою фамилию. Подумала, что ты чернокожий.
Макс усмехнулся:
— Насчет меня люди часто заблуждаются.
— И долго ты искал?
— Два с половиной года.
— Большая редкость для нашего города и штата, чтобы белый полицейский был одержим расследованием убийства чернокожей девочки.
— Я выполнял свою работу. Мы с Джо вместе вели это дело. И вместе довели до конца.
— Родители девочки говорили о тебе много хорошего. Какой ты добрый, как стремился найти убийцу.
— Они достойные люди. Потеряли ребенка. Я им очень сочувствовал. И не важно, Сандра, чернокожая она или белая. Главное, преступник наказан.
— Им оказался ее дядя.
— Да. Негодяй Леви Симмонс.
— Он заявил, что его сильно избили.
— Он также очень долго отрицал свою вину.
— На фотографиях в газетах Симмонс действительно выглядел избитым.
Макс промолчал.
— Это ты постарался?
— Он пытался сбежать, — соврал Макс. — Мы остановили его. Сделали то, что были обязаны сделать в данных обстоятельствах. — Ему захотелось сделать перерыв. — Можно выйти на балкон, немного покурить?
— Конечно.
Сандра тоже вышла. Воздух был по-прежнему теплый, листья ближайших деревьев колыхал легкий ветерок. Никакой особенный вид с балкона не открывался. Многоквартирные дома, большей частью с темными окнами, пустынная улица. Здесь было тише, чем в его районе, где, казалось, вообще ночью никто не спал и постоянно где-то ссорились или дрались.
— Знаешь, — произнес Макс, — каждый день, уходя из дома, я думаю о бедолаге, делавшем то же самое, что и я, только не вернувшемся. Попал под перекрестный огонь, который вели враждующие группировки кокаиновых ковбоев, или какая-нибудь сволочь просто захотела понаблюдать, как человек умирает. Сейчас в наших местах подобное происходит часто — убийство ради прикола, для смеха, ради озорства, чтобы потом похвастаться. А родственники, потерявшие близкого, смотрят на меня с мольбой. И это моя работа. Я на это подписался. Распутывать, вносить ясность.
Макс замолчал, затянулся сигаретой.
— Я понимаю, что не могу кардинально изменить положение вещей. Я уже давно не идеалист-новичок. Преступность не снижается, а увеличивается. Оружие становится убойным, более мощным, в нем больше пуль, чтобы убивать людей. Но если мне удается хотя бы немного утешить близких убитого, если его дети вырастут, зная, что подонок, который убил его маму или папу, навсегда запрятан в тюрьму, это стоит того. Вот что заставляет меня продолжать свое дело, несмотря ни на что. Поддерживает во мне жизнь.
Сандра молчала. Только пододвинулась ближе к Максу. Они стояли так, пока он не закончил курить.
Вернувшись в комнату, продолжили разговор. Ни о чем и обо всем. Шутили, много смеялись. С Сандрой было легко и уютно, как никогда в жизни. Затем она спросила, что мучило Макса сегодня за обедом.
— Вчера нас с Джо вызвали на происшествие. В Овертауне один сумасшедший маньяк перестрелял всех своих родственников. Шесть трупов. Среди них молодая пара, он и она. Они держались за руки. И я видел, что девушку убили первой, а парень лег рядом и крепко сжал ее руку. Так и погиб.
— Он все равно не смог бы без нее жить, — промолвила Сандра.
— Вот именно об этом я тогда и подумал. Наверное, он любил ее по-настоящему. На всю жизнь. И я еще…
— Что?
— Не знаю, как сказать.
— Макс, — Сандра взяла его руку, — между друзьями, настоящими друзьями, не должно оставаться ничего недосказанного. Мы обязаны открыть друг другу душу. Ты расскажешь мне о своем прошлом, я о своем. Я не хочу, чтобы ты что-нибудь от меня утаивал.
— Мне будет рассказывать труднее, Сандра.
— Почему?
— Есть кое-что, чего тебе лучше не знать.
— В прошлом?
— Да.
— Ты «грязный» коп?
— Нет, но мне приходилось добираться к добру через зло. Иногда работу иначе не выполнишь. Порой у тебя просто нет выбора. А я не из тех, кто отступает.
— Я поняла.
— Ладно. — Он вздохнул, будто готовясь к прыжку с вышки в бездонный водоем. — Я расскажу тебе, о чем подумал, увидев эту пару. Я подумал, что если бы мы вдруг оказались там, на их месте, я бы сделал то же самое, что и тот парень.
— Боже, как чудесно! — прошептала Сандра.
— Мрачно, — заметил он.
— Немного мрачно, я согласна. — Она улыбнулась. — Но все равно прекрасно. Только… ты ведь меня мало знаешь.
— Ты забыла о чутье копа.
— Я считала, что это чутье у тебя развито только на плохих парней.
— Когда я не на службе, оно работает и в иных направлениях.
Сандра засмеялась и обняла Макса. Они наконец поцеловались. По-настоящему.
— От тебя пахнет пепельницей.
— А тебе что, случалось обнюхивать ее?
Она рассмеялась так громко, что заглушила музыку. И Макс засмеялся тоже. Сандра прижалась к нему, положила голову на плечо. Они сидели молча, взявшись за руки, глядя в пространство. Музыка затихла, а они даже не заметили.
Вскоре Макс сообразил, что Сандра заснула. Он продолжал сидеть, наслаждаясь, слушая ее дыхание, чувствуя, как ее тело нежно поднимается и опадает в его объятиях. Он улыбался, гладил волосы Сандры, вдыхая слабый аромат ее косметики.
А потом тоже заснул.
Макс проснулся, услышав, как в душе льется вода, и по его лицу расплылась широкая улыбка. Впервые за многие месяцы утром. Сандра подала в гостиной завтрак, тосты и кофе с молоком. Неужели вот так будет начинаться их каждый совместный день?
Через час они спустились к автостоянке, предварительно обменявшись номерами телефонов. Ему очень хотелось увидеться вечером, но это было невозможно. Он и так урвал от дела много времени.
Они поцеловались, и Сандра уехала. А Макс смотрел ей вслед с глупой улыбкой на лице. Как в тот самый первый раз после грозы.
До начала смены оставалось немного времени. Он отправился домой переодеться и чуть-чуть отдохнуть, повспоминать пережитое.
По дороге включил радио, послушал новости. Вчера в Овертауне убили копа. Полиция разыскивала высокого светлокожего негра на белой «краун-виктории».
Макс только закончил переодеваться, как зазвонил телефон. Это была Ракель.
— Мы определили, что это за боб.
— Говори! — Макс открыл блокнот на чистом листе.
— Это калабарский боб. Он выделяет алкалоид, физостигмин, который используют для лечения глаукомы. Алкалоид содержится в глазных каплях, продаваемых без рецепта. Калабарские бобы очень токсичны. На родине, в тропической Африке, их называют эзера, «судилищные бобы». Человеку, заподозренному в преступлении, давали выпить отвар трав, куда входили калабарские бобы. Смерть означала подтверждение обвинения, в противном случае его оправдывали. Разумеется, большинство испытуемых умирали. Вещества, содержащиеся в калабарских бобах, подавляют нервную систему и вызывают мышечную слабость. Замедляется пульс, резко повышается артериальное давление.
