Именно этим девизом и руководствовался Зим, когда впервые услышал о связях Хузена с уйгурским освободительным движением. Многоопытный Лагутин вдобавок утверждал, что в Казахстане нет ни одного международного журналиста, которого бы КНБ не подозревал в этих связях – в основном потому, что большинство журналистов действительно пыталось найти выход к настоящим сенсациям. Жизнь азиатских корпунктов ими не особенно баловала.
Однако, направляясь на встречу с Карлом, Зим считал, что свидетельство о контакте с сепаратистами в буквальном смысле лежит у него в кармане.
Для встречи с Хузеном Зим предусмотрительно снял меблированную комнату. Сперва он хотел арендовать её через водителя корпункта IEN Талгата Курбангалиева, но в конце концов решил попросить об этом Чена. Тот сумел устроить так, что квартирка была снята группой китайских гастарбайтеров, уж точно не представлявших никакого интереса для казахстанского КНБ.
Карл Хузен оказался долговязым немцем с вытянутым вперёд и будто бы сплюснутым по бокам лицом, с длинным носом и выпяченными губами, будто в любой момент готовыми к поцелую. Русые волосы на его длинном черепе уже начинали редеть, так что к тридцати пяти годам он обещал полностью облысеть. Глаза у него были живые и серые и, глядя в эти глаза, Зим в очередной раз предупредил себя, что его собеседник вовсе не дурак. Ну что же, для того, чтобы победить большую сообразительность, требуется значительная подготовка, не правда ли?
Александр Зимгаевский хорошо подготовился к этой встрече.
– Это ваше гнёздышко? – спросил Карл, входя в дверь.
Ячейку малосемейного общежития площадью двенадцать квадратных метров, на которых располагались санузел, кухня и спальня, трудно было назвать гнёздышком при самом большом желании. Однако владельцы этой убогой комнатушки сделали всё возможное, чтобы она казалась хоть отчасти привлекательной: потолок сверкал свежей побелкой, а стены и пол были устланы коврами. Диван отсутствовал, вместо него две трети комнаты занимали два застеленных ватных матраса. В одном углу стоял платяной шкаф – единственная мебель в этом жилище; в другом – телевизор.
– Нет, к счастью, не моё, – с чувством ответил Зим. – Ключ на время даёт приятель.
– Ну да, у вас же есть постоянная подруга – зеленоглазая ирландка! Счастливец, а я вот никак не могу здесь познакомиться с нормальной девушкой. Кругом тупые и жадные курицы, считающие, что я евро достаю из воздуха.
На этот счёт Алекс мог ему только посоветовать меньше снимать шлюх в барах и ночных клубах, но вовремя вспомнил, что на самом деле у Карла имелось серьёзное ограничение – он не очень хорошо владел русским языком, а это обстоятельство ощутимо сужало круг его поисков. Но Хузен сам подсказал ему удачное начало разговора.
– Так я о евро. Или, если вам угодно, о долларах… Зим, приятель, уверяю вас, я гол как сокол. Проклятая Gulya вытащила из меня последние три сотни пять дней назад. Боюсь, что самому придётся обращаться к предкам. Чертовски неприятно, не правда ли? Они хоть и скотски богаты, но считают, что я должен зарабатывать своим трудом. И если честно – они правы!
– Собственно говоря, это как раз то, что я хотел вам предложить, – усмехнулся Зим. – Заработать немного денег.
– Заработать немного денег? Вы шутите, Зим! Вы сегодня чертовски похожи на Мефистофеля!
– Ну, я, наверное, оговорился, – равнодушно бросил Зимгаевский. – Это может быть не совсем «немножко». Речь идёт о том, чтобы приобрести у вас другую съёмку событий в Уту.
Хузен, сидевший на полу, остро взглянул Зиму в лицо. Его ответ был холоден и совершенно лишён дружелюбия:
– Другой съёмки событий в Уту не существует.
Вместо ответа Зим раскрыл ноутбук. На экране появился всемирно известный репортаж Хузена, только в очень сокращённом варианте. Минутного ролика Карлу хватило, чтобы всё понять. Профессионал «до короля» не играет.
На всякий случай Зим решил объяснить.
– В этом ролике использованы только кадры из вашей собственной передачи – другими я не обладаю, увы. Но если большая часть из её двенадцати минут была снята на одну камеру и с одного места, то эти сорок секунд, которые и составляют представленный вам ролик, без сомнения, сделаны ещё с двух разных точек и в одно и то же время с основной съёмкой. Короче, Карл, для того, чтобы снять момент с падающим знаменем, вам надо было как минимум растроиться. При этом сейчас, – Зим остановил кадр на падающем знамени на крыше, – вы находились на высоте не менее шести метров над землёй, а сейчас, – Зим прокрутил ещё десять секунд сюжета, – вы снимаете с северного угла, на расстоянии трёхсот метров от места события. Это – результат анализа вашей съёмки техническими специалистами нашей компании, на основании которого мы пришли к выводу, что отснятый видеоматериал в ваших руках значительно более многообразен, нежели тот, который вы явили миру и вашему руководству.
– Если об этом станет известно, я потеряю работу…
– Полно, Карл, кто этого хочет? Только не мы, International Executive News! Мы честно предлагаем купить у вас сырой материал, footage, снятый одной из камер. Если вы не верите мне, спросите Тёрнера, он ожидает вашего звонка в Финиксе у телефона.
– Мне конец…
– Господи, почему вы, молодые люди с Запада, такие впечатлительные? Это не конец, это просто бизнес… Мы приобретаем у вас материал по стоимости триста долларов за секунду – это получается восемнадцать тысяч в минуту. Кстати, я не уполномочен вести переговоры более чем о сорока минутах съёмки. Впрочем, говорите об этом с Сэмом сами, – Зим картинным жестом положил на клавиатуру ноутбука телефон спутниковой связи.
– Там всего одиннадцать минут… Господи, Зим, почему я должен вам верить?
– А на хрена верить мне? – от души удивился Зимгаевский. – Вы верьте деньгам – замечательным таким зелёным бумажкам с портретами американских президентов. Одиннадцать минут – это сто девяносто восемь тысяч долларов. Совершенно, замечу я, не облагаемых налогом. Возьмите в руку телефон – он не кусается. Нажмите цифру 1 на клавиатуре – и разговаривайте.
Карл взял трубку с такой осторожностью, будто она была сделана из пластита.
– Hallo! O, have you good night, Mr. Terner!
Сигнал со спутникового телефона был перехвачен специальным отражающим экраном, помещённым под потолком прямо в комнате и передавался через коммуникатор в соседнее помещение, где вместо Сэма Тёрнера вёл переговоры один из офицеров Чена, капитан Лю Бей, защитивший Master's Degree по специальности «Американская газетная культура слова в публикациях газет Фронтира на рубеже XIX–XX столетий» в Беркли. Судя по всему, Хузен не столько торговался, сколько выговаривал себе гарантии безопасности от своих нынешних боссов. Зим ехидно усмехнулся, когда понял, что в какой-то момент Карл перевёл запрашиваемую сумму из долларов в евро, что утяжелило её на тринадцать процентов.
Подробно оговорив пути передачи денег и записи, Карл выключил телефон и протянул его обратно Зиму.
Тот деловитым жестом вытянул из портфеля высокий картонный tube с бутылкой дорогого виски Glenlivet's.
– Мне кажется, неплохо бы обмыть вашу сделку. Поглядите, вы только что жаловались мне на недостаток средств, а теперь, – вслед за бутылкой Зим вынул из папки конверт, – я уполномочен передать вам десять тысяч долларов в качестве аванса.
– Mein Gott!
Зим давно и хорошо знал, какое впечатление на большинство людей производят наличные деньги. Теперь начиналась работа.
– За вашу курицу, несущую золотые яйца, – Зим плеснул густо пахнущий напиток в широкие стаканы. – Кстати, как вы её нашли? Искренне завидую! Прозит!
– Нашли? – Хузен проглотил семьдесят граммов изысканного напитка, как водку, – единым глотком. («Русеет, – подумал Зим. – Какой бы здесь ни был независимый Казахстан, водку тут пьют по-русски».) – Если бы «нашли»! Я её создал! Своими руками!
– Можно сказать и так, – благодушно бросил Зим. – Вы посещали семинар по современной ориенталистике ещё во Франкфурте…
– Да, я во Франкфурте познакомился с Нурланом Хадири, – проговорил Хузен. – Я понимаю, вам ничего не говорит это имя. Настоящий человек, мудрый и хитрый, как Моисей. Его отец был генералом в республике Восточный Туркестан во времена её существования – с 1945 по 1948 годы. Эту республику уничтожили два «красных хищника» – Китай и Советский Союз, причём генерала Хадири вместе с семьёй вывезли в Москву и там заключили под домашний арест.
– Заключили подо… что? – искренне удивился Зим. – Я думал, при Сталине дорога подобным людям была одна – в концентрационный лагерь…
– Так бы и было. Но Сталин ни на секунду не доверял этой обезьяне Мао. Поэтому он держал у себя военачальников и политиков, вывезенных из Кашгара и Джунгарии, для того, чтобы в любой момент снова использовать их против китайцев. Более того, он отправил их в ГДР, где они могли совершенствовать свои военные познания вместе с офицерами бывшего Вермахта.
