Ленгтон кивнул, явно не желая, чтобы она начала нести ахинею о своих тайных знаниях или, хуже того, пустилась бы в рассказ о своей личной жизни.
— Кто-то причинил вам сильную боль, — совсем тихо сказала она.
— Мэм, меня раскроили чуть ли не пополам. В этом нет ничего тайного — какой-то подонок чуть не отправил меня на тот свет!
Эзме положила руку ему на сердце.
— Нет, это здесь, — сказала она.
От ее ладони шел непонятный жар. Ему хотелось, чтобы она так и держала руку, не убирала ее. Ленгтон ничего не понимал. Рука лежала у него на груди, а он еле сдерживался, чтобы не разрыдаться.
— Колено у меня болит, — нетвердо сказал он.
— Эта боль у вас так и не прошла…
— Не знаю, о чем это вы. Я заглатываю любую таблетку, какая попадает мне в руки, чтобы только унять ее. Пожалуйста, перестаньте.
Она убрала руку. Он ощутил какую-то жуткую пустоту, которую нельзя было описать словами.
— У меня умерла жена, — глухо сказал он. — Молодая, красивая, умная, любимая женщина. Мы хотели настоящую семью, мечтали о детях, которые станут нашим продолжением. А умерла она от злокачественной опухоли мозга. Такая была веселая, хохотушка, жизнь в ней била через край, а вот умерла, и все. Я долго не мог поверить, что ее нет, что ее вообще больше никогда не будет в моей жизни.
— Но вы ведь похоронили ее, ее свет больше не зажегся.
— После нее уже не было света.
Эзме дотронулась до его руки:
— Отпустите ее. Сейчас вам нужен свет. Да, вам нужен свет, потому что пора двигаться дальше.
— Что ж, может, я соединюсь с ней. Как вы думаете — я умру?
— Нет, нет. Она всегда есть и будет вашим светом. Я ее чувствую, я знаю, что она — живая сила. Вы должны принять ее. Никакой вашей вины нет, не надо себя терзать — вы не смогли бы спасти ее. Отпустите ее, иначе вам никогда не станет лучше.
— Мне и так хорошо, — буркнул он, сердясь на самого себя. Никто не знал, как больно ему было жить после этой невыносимой потери, и он никак не мог понять, почему эта трагическая страница его жизни открылась именно теперь. — Сейчас я не могу этого сделать, — тихо сказал он.
— Я понимаю, но когда-то все равно придется. Не затягивайте с этим.
Она дала ему воды, чтобы запить таблетки. Ленгтон снова пошутил, что это, должно быть, джимсонова трава. Эзме усмехнулась, впрочем, ни тому ни другому весело не было.
— Приходите ко мне, когда закончите это дело, — пригласила она, складывая в чемодан таблетки и пузырьки.
— Ладно, приду.
На самом деле у него не было никакого желания поддерживать с ней отношения, он очень жалел, что так разболтался. Она проверяла, все ли на месте в ее чемоданчике. Он подошел ближе и спросил:
— А как выглядит эта джимсонова трава?
Эзме взяла пузырек с красным крестом на этикетке:
— Это настойка, а вот таблетки. Их можно истолочь в порошок. Муж захватил их с собой, чтобы показать вам. Мы храним их в закрытом шкафу — почему, вы, конечно, понимаете…
Она обернулась — в комнату вошел Майк Льюис и принес кофе.
— У ребят из охраны уже терпение кончается, спрашивают, когда мы закончим.
— Когда скажу, тогда и закончим, — отрубил Ленгтон и махнул Майку рукой: — Пойду посмотрю, как там Анна.
Ему очень хотелось выйти, чтобы не оставаться больше наедине с Эзме.
Эзме подняла штору. Ее муж снял с Эймона свои приборы, сложил их в сумку и начал обмывать тело.
Эзме закрыла глаза и прочитала молитву. Потом она защелкнула чемоданчик, поставила его на пол рядом со стулом, села и, сложив руки на коленях, наблюдала, как Элмор закончил обмывать Эймона и закрыл его тело простыней.
Разговор с Идрисом продвигался очень медленно. От горя он был в настоящем шоке. Он верил, что брат жив и есть еще надежда, но очень боялся, что ему тоже ввели яд. Он все время пил воду, потому что во рту у него было сухо, и то и дело спрашивал Анну, поможет ли врач им с Эймоном. Каждый раз Анна терпеливо отвечала, что да, конечно поможет. Так она успокаивала его минут десять, она понимала, что теперь на него придется просто давить.
— Мне нужно будет записать все на диктофон, — сказала она.
— Ну ладно, записывайте, только скажите, меня что, отвезут обратно в Уэйкфилд? Понимаете, если всплывет, что я здесь вам рассказал, ну, то есть что этот подонок сделал мне наколку, с ним что-нибудь сделают?
— Да-да, мы позаботимся, чтобы ты досидел свой срок в другой тюрьме, — сказала Анна.
Правда, твердо она не была в этом уверена, но сейчас важно было добиться от него хоть каких-то ответов.
Не успела она включить диктофон, как Идрис выпалил:
— Он ее любил.
Анна посмотрела на него — ей показалось, что она ослышалась.
— Извини, что ты сказал?
— Брат… Он любил ее. Просто с ума по ней сходил. Он, знаете, вроде как приглядывал за ней, был при ней вроде телохранителя.
— А ты мне можешь объяснить, кого…
Он не дослушал:
— Карли Энн. Мой брат, он любил ее.
Анна откинулась на стуле. Такого она никак не ожидала.
— Ничего не понимаю. Если ты об этом знал, то почему у тела нашли именно тебя?
— Так было задумано.
— Что было задумано?
Идрис вздохнул, поерзал на стуле и крепко сцепил руки:
— Он узнал… узнал, что они хотели вместе сбежать и… и наказал Эймона. Он всегда говорил: кто перейдет ему дорогу, тому мало не покажется. Он был точно ненормальный, вырядился в свой белый балахон, крест нацепил, другие прибамбасы, Эймону нагнули голову, и они начали над ним что-то читать. Может, как раз тогда его и отравили.
— О ком ты говоришь?
Идрис посмотрел на нее, как на неразумное дитя:
— О Каморре. Вы что, не поняли, что ли?
Анна так и замерла. Чуть помолчав, она сказала, что поняла, конечно; только, чтобы все хорошо записалось, она просит его повторить это еще раз.
— Карли Энн была подругой Каморры. Он ее увидел на улице, просто запал и велел двоим своим парням разыскать ее и привести к нему. Он ее купал в молоке — правда, я не шучу! Завалил барахлом, всякими побрякушками, говорил, что она его женщина. У нее глаза были голубые… нет, синие такие, как море, а сама она была черная. И вот в этом он увидел знак. Что она особенная. Потом он приставил к ней брата, чтобы он ее охранял и следил, как бы она не подалась обратно. Эймон должен был ездить с ней по магазинам и вообще везде. Она покупала золотые браслеты, бусы всякие, потому что Каморра давал ей много денег. Эймон просто от нее не отходил. Каморра постоянно был занят своими делами, так что Карли Энн и Эймон все время были вместе, ну, он и… — Идрис нагнул голову. — Ну, он ее и…
Идрис вытер слезы и рассказал, что брат его повел себя как последний дурак, он и не подозревал, что в комнате работала скрытая камера. Все было записано, и, конечно, Каморра тут же обо всем узнал.
— Где это случилось?
— У него большой дом в Пекэме, но жилье есть по всему Лондону. У него денег — не сосчитаешь, и все наличка.
— А белый «рейндж-ровер» у него есть?
— И «ровер» есть, и другие тачки: «БМВ», «мерседес», даже «феррари» — всех не помню.
— Где он их держит?
— Не знаю… Везде.
— Другие адреса, кроме Пекэма, ты знаешь?
Идрис нетерпеливо вздохнул:
— Не знаю, но с Карли Энн это случилось в Пекэме.
— Что с ней случилось?
— Она сбежала с Эймоном. Каморра всех своих ищеек послал тогда за ними. Она жила у какой-то женщины из реабилитационного центра, та ей вроде бы как помогала. Не знаю, правда, что ли, она в брата так влюбилась, но он пропал. Я боялся ему помогать, знаете, хоть и родной брат… Правда, раз встречались, я ему денег дал. Он говорил, они в Манчестер вроде бы ехать собирались. У него паспорта не было, так что из страны он уехать не мог…
Идрис открутил крышку, одним глотком выпил всю бутылку и продолжил рассказ. Ищейки Каморры выследили Карли Энн и привезли ее обратно к нему. Она сказала Каморре, где найти Эймона, привезли и его.
— Он ее связал, положил на такую штуку вроде алтаря и ввел Эймона… — Тут Идрис снова расплакался.
Анна терпеливо ждала. Он выпил еще воды и, собравшись с силами, продолжил:
— Он ее изнасиловал, а потом заставил и меня то же самое сделать. А брата держали, он стоял и смотрел. Каморра сказал, что от него еще никто не уходил и, раз он привез нас обоих в Англию, он может сделать так, что нас арестуют или вышлют. Только я знал, что он все врал. Я знал, что он нас убьет, если мы не сделаем, что он хочет.
— И что же вы сделали?
Идрис задрожал всем телом:
— Не я убил ее… Это он! Я только отнес тело в машину!
— В «рейндж-ровер»?
— Ну да. Рашид Барри мне помогал и еще один парень. Каморра сказал нам, чтобы мы привезли ему ее голову. Нам пришлось отрезать руки, чтобы никто не узнал, кто это…
Больше Идрис не мог сдерживаться — он зарыдал так отчаянно, что был не в состоянии даже говорить. Руки упали на колени, голова склонилась, слышались только громкие всхлипывания.
