Послали за доктором Саламом, он появился, дал Идрису какие-то успокоительные таблетки, но сказал, что это лекарство от яда, который ему ввели через татуировку. Воображение играло с Идрисом злую шутку: сухость во рту он чувствовал из-за расшалившихся нервов, а вовсе не из-за джимсоновой травы.
После почти полуторачасового разговора с Анной у него не осталось сил — ни физических, ни психических. Его вернули в тюрьму Уэйкфилд и поместили в одиночную камеру до вынесения решения о переводе в другое место. Ему сказали, что Эймона тоже отправили обратно в тюрьму. О том, что брат умер, пока сообщать не стали.
Долго подписывали всякие документы, необходимые для того, чтобы тело Эймона Красиника отправили в морг. Для подтверждения причин смерти нужно было делать вскрытие. Потом тело должно было остаться в морге, пока не решат, что с ним делать.
Только после семи вечера усталых доктора Салама и Эзме отвезли в их нынешнее безопасное жилище. После того, что рассказал Идрис, все единогласно решили, что оба должны находиться под защитой, хотя бы на тот случай, если станет известно, что Идрис заговорил.
Ленгтона и Льюиса увезли из больницы в восемь часов, Анна отправилась за ними во второй патрульной машине. Она очень обрадовалась этой передышке и закрыла глаза. Кошмарная головоломка постепенно начинала складываться, не хватало лишь одной, но самой главной части: надо было установить, где живет Каморра. Пора было начинать облаву на него. Ленгтон, получивший эти новые сведения, мог теперь привлекать к операции столько офицеров, сколько ему было нужно. Больше всего они боялись, как бы Каморра, прознав о том, что его ищут, не сбежал из страны.
В участок в Хэмпшире они добрались уже после девяти. Некоторые из их бригады еще работали. Гарри Блант пробовал узнать хоть что-нибудь по автобусным билетам, найденным у Джозефа Сикерта, но пока не преуспел. Фрэнк Брендон узнавал имена посетителей тюрьмы Паркхерст, чтобы найти того, кто мог передать яд Эймону Красинику. К умершему никто не приходил, а его сокамерника Кортни Ренсфорда навещали. Гость воспользовался поддельным удостоверением личности и вымышленным именем. Утром Фрэнк собирался поехать в Паркхерст и поговорить там с Ренсфордом.
Ленгтон отослал всех по домам, а сам, несмотря на усталость, стал готовить доску к совещанию, с которого должно было начаться завтрашнее утро. Анна включила диктофон и начала расшифровывать запись своего разговора с Идрисом, а Льюис прикидывал задания на завтра.
Ленгтон стоял и внимательно смотрел на доску. Лицо Эймона Красиника перечеркивал красный крест, как и лицо Рашида Барри, Гейл Сикерт, ее маленькой дочери, Джозефа Сикерта и Артура Мерфи; и все-таки в этой головоломке не хватало одной, самой главной части — ответа на вопрос: почему Эймон Красиник убил Артура Мерфи?
Ленгтон постучал пальцем по фотографии Вернона Крамера. Может, все ответы знает вот этот мерзавец, который сидит сейчас в открытой тюрьме? Крамер был связан со всеми убитыми. Ленгтон вздохнул — к вечеру голова уже просто отказывалась работать.
Он посмотрел на Майка Льюиса — галстук у того небрежно висел на шее, под глазами залегли черные круги — и сказал:
— Закругляйся, Майк. Иди домой, поспи.
Майк лишь облегченно вздохнул и не стал возражать. С обеда он съел всего лишь два черствых бутерброда, и от усталости у него раскалывалась голова.
Ленгтон взглянул на Анну. Она сидела в наушниках и строчила отчет. Он подошел к ней, положил руку на плечо, и она даже вздрогнула от неожиданности.
— Хватит на сегодня, — сказал он ей.
Анна сняла наушники и откинулась на спинку стула.
— Хороший был день, — заметил он негромко.
— Да, только длинный.
Ленгтон засунул руки в карманы.
— Ты молодец. Много сделала, мы хорошо продвинулись.
— Спасибо.
Он медлил, не уходил, не вынимал рук из карманов.
— Как тебе кажется, трудно со мной работать?
— Не очень. Я уже как-то привыкла к тебе, — ответила она, выключая компьютер.
— Со мной бывает…
— Бывает?
— Да. Тут Майк спрашивал меня, как у нас с тобой дела. Ну ничего у нас в комнате не скроешь! Говорил, сколько ты для меня сделала, пока я лечился. Я, конечно, и сам знаю, но ведь до сих пор я так и не поблагодарил тебя как следует. Не представляю, как бы я справлялся совсем один, без тебя…
— Я хотела, чтобы ты поправился, ты сказал мне «спасибо», так что теперь мы в расчете, — сказала Анна и улыбнулась.
— Ну, если ты так считаешь…
Она смотрела на него — Ленгтон все еще колебался. Глаза его совсем провалились от усталости, а черные круги под ними делали его совершенно изможденным.
— Что такое? — тихо спросила она.
— Я… я говорил с Эзме, женой врача.
— Говорил?
— Да.
Анна молчала. Он развернулся и пошел к себе в кабинет, Анна сняла пиджак со спинки стула и потянулась. Когда она опускала руки, Ленгтон появился из двери с бумажником в руках. Он открыл его и протянул ей фотографию:
— Это моя покойная жена.
Она посмотрела сначала на снимок, потом на него, недоумевая, зачем он решил его показать. И тут она совсем растерялась: в глазах у него стояли слезы.
— Я ее любил, — с трудом выговорил он.
Анна не знала, что отвечать.
Ленгтон закрыл бумажник и показал рукой на свой кабинет:
— Каждый день — смерть, каждое дело. Быстро привыкаешь не принимать близко к сердцу, иначе работать не сможешь.
— Да… — тихо отозвалась она, не смея поднять на него глаза, чувствуя, что он хочет объяснить ей что-то.
Но Ленгтон так и не сумел этого сделать.
— Спокойной ночи, Анна. До завтра.
— Да, до утра.
Он вернулся к себе. Она взяла портфель и вышла из комнаты. С парковки ей было видно, что у него в кабинете горит свет. На шторе чернела его тень — он как будто наблюдал за ней.
У Анны в общем получалось подавлять в себе чувства к нему, но бывали дни — такие как сегодня, — когда у нее не хватало на это сил. В голове крутилось одно: она не знала точно, что сделала бы, если бы он обнял ее. Хотелось только одного — прижать его к себе: как бы хорошо было, если бы он мог быть таким же, как раньше, когда в постели они лежали, тесно прижавшись друг к другу. Где-то под ложечкой защемило: не так-то это просто — взять и разлюбить человека. Она отлично понимала: до того, как все пройдет, еще очень долго.
На утреннем совещании казалось, что адреналин из Ленгтона так и хлещет. Братья Красиник были нелегальными иммигрантами, обоих подростками привезли в Великобританию, оба попали в окружение Каморры, он их совершенно бессовестно использовал и запугивал своими причудами, угрозами и якобы знанием ритуалов вуду. Теперь стало понятно, каким образом связаны смерть Карли Энн Норт, братья Красиник и Каморра. Кроме обвинений в организации нелегального въезда в страну, Каморре предстояло отвечать теперь и за убийство девушки.
Сообщения в прессе и по телевидению решено было приостановить — Каморра ни в коем случае не должен был догадаться, что ему пора бежать из страны. Для его поимки выделили еще офицеров; Идрис Красиник хорошо описал дом в Пекэме, в котором постоянно жил Каморра.
Следственная бригада пришибленно слушала, как Ленгтон перечислял все то, что еще оставалось неясным. Нужно было поговорить с сокамерником Эймона Красиника, который, как считалось, передал ему яд. Что за человек навещал его? Почему у того оказалось фальшивое удостоверение личности? Почему он назвался не своим именем? Кому была нужна смерть Артура Мерфи? Ленгтон хотел повторно допросить Вернона Крамера — на этот раз в участке.
Как считал Ленгтон, они имели дело с самой настоящей зачисткой: все погибшие были как-то связаны с Каморрой и он просто-напросто избавлялся от них. Рашида Барри нашли в том же самом белом «рейндж-ровере», в котором перевозили тело Карли Энн. Джозеф Сикерт искал безопасное пристанище, и Артур Мерфи приложил руку к тому, что Сикерт в конце концов оказался в свинарнике. Белый «рейндж-ровер» был неподалеку.
Ленгтон энергично говорил:
— Нужны Каморре дети Гейл? Он больной, извращенец. Думаю, Сикерт увидел, как Рашид и его дружки ошиваются в доме, и понял, что ничем хорошим это не кончится. Они забрали Сикерта и двоих старших детей. Сикерт, наверное, думал, что Гейл с младшей девочкой поедет следом. Сильнее всего Сикерт отреагировал на убийство Гейл и Тины. Скорее всего, он уже об этом знал — сообщили в новостях, — поэтому он не стал рассиживаться, взял ребятишек и дунул оттуда. Прежде всего нам нужно узнать, куда именно его с детьми отвезли в первый раз. — Ленгтон провел ладонью по волосам. Держать дело в руках становилось все труднее. — Мы знаем, что служба иммиграции бдит день и ночь, но вот сколько людей Каморра успел нелегально переправить в Англию — этого мы не знаем. Мы уже много наслушались о его несметных богатствах, домах и машинах. Видимо, деньги он где-то прячет. В банк положить он их не может, разве что те бедолаги, которых он привозит сюда, открывают потом счета в банках. Учтите, перевозка встает им больше чем пять тысяч, а за визы и паспорта они платят вообще неизвестно сколько. Скорее всего, счета эти хорошо замаскированы, но нужно начинать искать и здесь.
