«Ничего», – подумал он, – «еще отработаешь».
Максим хищно покосился на девочку с нарисованными глазами. Та примерилась к новой дорожке, неумело втянула носом пару кристаллов и чихнула, сдув остатки прочь. В ее тесном декольте мялись и терлись друг о друга крошечные веснушчатые груди.
И как отработаешь.
Всё-таки ему нужен был секс. Очень нужен был. Который день.
Он провел девочку к столу и уселся рядом. Фернандес и Нечто уже наперебой разливали мутное пойло в глубокие винные бокалы, и воздух над тяжелым низким столом загустел от паров аниса, разбавленных табачным дымом.
– Все фрики в истории пили абсент, – объявил Вернадский, раздавая полные бокалы. – Ван Гог. Леонардо. Сам Цезарь, бля. Чуть ли не с Древнего Рима времен Италии.
– Ой, а вы знаете, что у Леонардо ДиКаприо есть ручная игуана? – спросила накрашенная девочка. – А у Джорджа Клуни свинья.
– У меня тоже есть ручная свинья, – Фернандес обхватил Нечто за шею. – Слышишь, ну-ка, свинка, хрю-хрю!
– Уи-и! – сипло выдавил тот.
– «И-и», – передразнил Вернадский. – Это что, типа свиньи так делают? Просвети меня, что это было?
– Это, – Нечто сглотнул и ухмыльнулся. – Это было нечто.
– Ха-а! – заревел Фернандес, и девочки захихикали вместе с ним. Вернадский умел вести себя в женском обществе.
Макс поспешно опрокинул в себя бокал и сглотнул обжигающий напиток.
«Сироп от кашля сраный», – подумал он, силясь переждать омерзение и не морщиться. Фернандес этого не любил. По крайней мере, не в отношении абсента.
– Вообще, фриков сейчас осталось реально мало, – говорил Вернадский девочкам, пока Максим боролся с проглоченным алкоголем. – Я думаю замутить такое место, типа ночного клуба, только реального клубняка, по типу как в Европе. Чтобы он, короче, типа привлекал. Как бы притягивал разных прикольных чуваков, вообще со всей страны, такая как раз идея. Я реально, реально не могу дождаться, когда эти мудаки всё там доделают.
– Скажи он прикольный? – прошелестела нарисованная девочка в ухо Максима. – Такой весь необычный, на «Ферарри» ездит, он тебе показывал?
– Ум-гу, – промычал Макс, торопливо глотая очередной бокал абсента. – Я его с детства знаю, кстати. Мы вместе ушли из юридического, с третьего курса…
– Не-не, – вклинился Фернандес. – Вот это, сука, не надо. Тебя выперли, а я нормально. Я там еще числюсь, между прочим, типа на заочке.
Он ухмыльнулся. Максим сделал вид, что Вернадский говорил не о нем.
– Да, кстати, я тоже стартую небольшой бизнес, – сообщил он большим глазам девочки. – Веб-дизайн, всякого рода интернет-услуги…
– Не-не-не-не, – Фернандес не сдавался. – Начинается, факин щит, кончай грузить тёлок. Именно бизнесмен ты наш. Мачо-хуячо.
Макса уже слегка вело. Плеснув себе новую порцию анисовой жижи, он поднял бокал и заговорил, обращаясь к его мутным зеленым недрам.
– Ну хорошо. Поговорим на вашу тему. Все они – такие особенные. Так называемые «фрики», не правда ли? Хорошо. Я, б… бля, могу назвать вам хороший способ. Как любого, любого, хоть тебя, – он кивнул девочке с подведенными глазами. – Любого сделать – с нуля – совершенно особенным. Крайне особенным. Особеннее некуда.
– А мы и так… а я и так… – девочка вздернула нос, оглядываясь по сторонам.
– Итак, я обещаю, – Максим не слушал ее. – Что это будет хуже смерти. Хуже. Но жить будет интересно… так интересно, что я сам бы понаблюдал.
– Ну что ты такое говоришь, – нарисованная девчонка обиделась. – Зачем вообще нужны всякие мрачные вещи.
– Убивать таких вот, обычных, – хрипло перебил ее Макс. – Убивать – это тупо. Лучше забрать одну руку. Одну ногу. Почку, легкое и глаз.
Как-то вдруг они с Вернадским оказались на балконе. Вдвоем, среди чистого весеннего холода, вдали от девочек, вдали от Нечто и его квадратных бутылок. Максим всё говорил, не в силах остановиться.
– Вот так мы натурально сделаем из обывателя что-то большее. Только таким образом, только вот таким образом м-м… мы выдернем его из круго… ворота повседневного пустого существования, и может… может…
– Ну всё, мофо, завязывай, – Фернандес хихикнул и пихнул его кулаком под ребра.
– Может быть, увидим рождение н-с… настоящего, живого человека.
– Завязывай, слышишь, говорю, тёлки с тебя на измене. Педрило бухое.
Совершенно обессилев, Макс привалился к ледяной стене и закурил. Фернандес оставил его, подойдя к литой ограде, за которой сияли городские огни.
– Нет чтоб бля мрамор, а то – чугуний, – он сплюнул вниз и пнул носком кованые прутья.
– А… о чем мы там, к-кстати? – от табака и холода Максим слегка отрезвел. Теперь у него стучали зубы.
– Очень низкая концентрация фриков в этом городе, итс факин райт, – Фернандес рывком поднялся на оградку, расстегнул штаны и с холодным интересом уставился вниз, поливая далекий проспект.
– Уйди оттуда. Твою ма-ать, уйди оттуда, мне не по себе, когда я смотрю на такое, – процедил Максим, надеясь, что в голосе не слышен озноб.
– Какое «такое»? – извернувшись, Вернадский прыгнул и ухватился за прутья верхнего балкона. – Такое?!
Он выполнил пируэт, словно гимнаст на трапеции, на миг, как показалось Максу, вообще оставив хват. Фернандес болтал ногами, повернувшись лицом и сверкая распахнутой мотней, а позади него плыли крошечные фары машин.
Затянувшись до отказа, Максим вышвырнул окурок.
– Ширинку застегни. Педрило бухое, – и торопливо отвернулся.
Рука Вернадского тяжело повалилась ему на плечи, а в ноздри ударил анисовый перегар.
– Всё, браза, всё. Я слез, без балды.
Другая рука Фернандеса мягкой змеей скользнула ему под ворот, и Макс выбросил назад локоть, но слишком поздно – Вернадский отскочил, сжимая в руке его мобильник.
– Та-ак, давай прозвоним твои контактики, – и Фернандес принялся жать на кнопки.
Тряхнув головой, Максим бросился к нему с кулаками, но Вернадский был наготове – он вилял и ускользал, продолжая ковыряться в чужой телефонной книге, а Макс только хрипел, беспомощно прыгая вокруг.
Он сдался, потоптался у чугунных перил, и снова пошел в атаку, собрав остатки пьяного внимания. Спасало то, что Фернандеса отвлекал телефон. Максим прыгнул.
– Фаербол! Боевая магия! – Вернадский щелкнул зажигалкой, и в лицо Максу полыхнуло грязное пламя.
– Блядь, откуда дезодорант? – выдохнул Максим, стремительно оставляя позиции. – Ты что, не расстаешься с ним вообще…
– Освежитель дыхания, йоу, – Фернандес игриво ухмыльнулся. – У нас же дамы.
– Ну хорошо. Хватит.
Макс уронил руки, едва в силах дышать.
– Финиш хим, – проревел Вернадский. – Фаталити!
И швырнул мобильник в черное весеннее небо.
– Я думал, это левый какой-то, – улыбнулся Фернандес, когда они вернулись к барной стойке. – Откуда мне знать, что это реально твоя мобила? Она старая какая-то, фак. Я думал, ты решил меня позадрачивать.
– И положил себе в карман старый телефон? – Максим уставился в потолок. – То есть, тебе назло, да? Знаешь, иди-ка ты н-на хер со своими тусовками.
Он пошатнулся в сторону выхода.
– Стоять, – Вернадский мягко и цепко поймал его. – Слышь, Нечто!
– М-м? – нетрезво отозвались из-за стола.
– Иди погуляй. И тёлок забери с собой.
– М-м? – спросили чуть недовольнее.
– Фак офф отсюда, я сказал! Пшли! Бегом все!
Фернандес подхватил бокал и запустил его в толпу.
– Ай! – визгнула какая-то девочка.
– М-мазафака, облил всего, – констатировал Нечто, выбираясь из-за стола. – Девочки? М-м-идем на свежий этот самый.
– Извини меня, но я т… – начал Макс, когда тяжелая дверь захлопнулась и утихли голоса.
– Всё решим, спокуха, всё будет, – Вернадский был везде сразу, он неизменно оказывался на пути Максима. – Макс. Максим, баран ты.
– Что? – Макс на секунду прекратил борьбу за отступление.
– Сейчас тебе притащат аппарат.
– Да пожалуйста, – Максим сдался. Фернандес умел не пустить.
– Сейчас, – Фернандес, тесня его назад, вынул собственный мобильник. – Чувак, без вопросов. Тебе «Сименс», правильно?
– Неправильно, – Макс отпихнул его и растерял остаток сил. Он хлопнулся на табурет, подобрал упавший бокал и плеснул себе порцию абсента. – Ты не хуже меня знаешь, что мобильный телефон – это «Нокиа». А «Сименс» – кухонные принадлежности.
– Короче, бля, – Вернадский уселся рядом. – Уже заказал. Давай выпьем.
– Давай, – устало кивнул Максим.
Через три часа, когда отбыл курьер, они потерялись в запутанной беседе, настолько связной, насколько обоим позволяло опьянение.
– Я чё беру у тебя? Правильно? Чё беру у тебя? – Фернандес лизнул палец и собрал белые крупицы с барной стойки. Он сунул палец в бокал и поболтал им, растворяя наркотик. – Того, что я сам, понял, тебя тренировал.
– М-мугу. Иди ты, – сказал Макс, продираясь сквозь тяжелый хмель.
