Гвен и Мэри, конечно, были полностью на моей стороне. Они приносили напитки и закуски, держались поближе ко мне.
Здесь были и мои родители, и Фергюс с заплаканными, скорбными глазами, при виде которых я позавидовала ему. По словам его жены Джеммы, донашивавшей ребенка последние недели, Фергюс то и дело всхлипывал с тех пор, как услышал о смерти Грега. Пришли и деловые знакомые, такие, как Джо и Таня, которые теперь переходили из одного лагеря в другой, предпринимая героические, но заранее обреченные на провал старания примирить враждующие стороны.
Как ни странно, самым утешительным для меня стало общение с людьми, которых я видела впервые. Эти несколько клиентов приехали, чтобы сообщить мне, как они полагались на Грега, доверяли ему, любили его и теперь, когда его не стало, будут скучать по нему. Я с облегчением принимала возможность побыть в кругу людей, не подозревающих о подоплеке его смерти.
— Такой милый юноша, — повторяла миссис Саттон в черном шелковом платье и чулках со стрелками. Ее лицо было морщинистым, серебристые волосы — собранными в безупречно ровный пучок. Она производила впечатление богатой престарелой аристократки. — Я всегда так ждала его. Мне будет его недоставать.
— Сочувствую, — невпопад ответила я.
— Собственно говоря, он как раз собирался ко мне в день своей смерти. Так я и узнала о случившемся: не дождавшись его, я позвонила в офис. — Она устремила на меня пронзительный взгляд. — Через два месяца мне исполняется восемьдесят восемь. Несправедливо, да? А кто-то умирает в обход очереди.
Я не знала, что ответить. Она подняла руку, похожую на когтистую птичью лапку, и легко коснулась моей руки.
— Вам мое сочувствие, дорогая, — произнесла она.
Но в целом получились поминки, на которых никому не удалось вести себя так, как полагается — выражать соболезнования, не конфузясь, пускаться в воспоминания, не опасаясь двусмысленности. Постепенно все разошлись.
Мы остались втроем с Гвен и Мэри, я откупорила еще вина и рассказала о разговоре с незнакомой женщиной возле крематория.
— Знаешь, тебе незачем пересиливать себя, — ответила Мэри, а когда я спросила, что это значит, она пояснила: в моих чувствах нет ничего постыдного. Мужчины — сволочи. Мои друзья любят меня и не откажут в поддержке. Я справлюсь и с этим испытанием. Слушая ее, я наливала себе бокал за бокалом и пила, словно утоляя жажду. Подруги спросили, не остаться ли сегодня со мной, я отказалась, и они уехали.
Когда мне было десять лет, умер мой дедушка. Мне не хотелось на похороны, но мама сказала, что для того они и существуют, чтобы мы могли прийти и попрощаться с умершими. Мы думаем о них, оплакиваем их, прощаемся с ними.
Лежа поверх одеяла полностью одетая и подвыпившая впервые со времен учебы на первом курсе университета, я вдруг поняла, что не оплакала Грега и самое главное — не попрощалась с ним.
Среди ночи я вдруг села на постели как ужаленная. Я не знала, который теперь час. Цифровой будильник я отключила. Поэтому теперь я знала только, что еще темно, а меня что-то разбудило. Воспоминание, прокравшееся в сон.
Думаю, большинство супружеских пар, как и мы с Грегом, порой гадают, кто из друзей изменяет своим половинам. Мы рассудили, что, если примерно каждый третий человек неверен своему супругу, значит, нас повсюду окружают обманщики. И вот теперь я вспомнила этот разговор так отчетливо, будто вновь услышала его наяву. Мы вели его, лежа в постели.
— Как думаешь, мои родители?.. — начал он, но я прыснула. — Ни в коем случае!
— А твои?
— Я тебя умоляю!
— Тогда кто же?
— Фергюс и Джемма? — предположила я.
— Немыслимо. Не такой он человек.
— Какой это «не такой»? Может, не он изменяет, а она.
— Слишком высоконравственна. А Мэри и Эрик?
— Она бы мне сказала, — решительно заявила я.
— Точно? А если бы изменял он?
— Она обязательно сказала бы мне даже в этом случае. А если бы не сказала, я бы все равно узнала правду.
— Как?
— Просто догадалась бы. Она совсем не умеет врать.
— А я? Меня ты смогла бы разоблачить?
— Да, так что имей в виду.
— И как бы ты узнала?
— Узнала бы — и все.
— Доверчивая дурочка.
Мы улыбнулись друг другу, твердо уверенные в своем счастье.
Я выбралась из постели, спустилась на кухню и включила свет. Часы на стене показывали без нескольких минут три.
Я приготовила себе чашку горячего какао и медленно выпила его. Лицо Грега перед мысленным взором померкло. Я знала, что его нет здесь и нет нигде. И все-таки слышала его насмешливый голос. Доверчивая дурочка, говорил он мне.
— Элли? — Фергюс изумленно вытаращил глаза. Он был все еще в халате, небритый и помятый после сна.
— Можно мне войти?
Он посторонился, смущенно запахивая халат поплотнее, я прошла мимо него в кухню.
— Извини, что я так рано.
— Ничего. Кофе? Чаю? Завтрак? Почки по-дьявольски? Последнее — шутка. Джемму лучше не ждать, неизвестно, сколько еще она проваляется. Она ведь уже в отпуске.
Он тут же спохватился, я заметила тень озабоченности на его лице: Джемма в отпуске по беременности, а я бездетна, бесплодна, унижена и одинока.
— Кофе. Если можно, с тостом.
— По-моему, похороны прошли как полагается, — осторожно заметил Фергюс, наполняя водой чайник и засовывая в тостер ломтики хлеба.
— Паршиво они прошли. Никто не знал, что мне сказать.
Фергюс грустно улыбнулся:
— Ну, теперь все уже позади.
— Еще нет.
Он обернулся, вскинув брови:
— Ты о чем?
— Я решила поверить ему.
Чайник уже закипал, Фергюс методично отмерил ложками кофе и залил в кофейник воду. Только поставив передо мной дымящуюся кружку, он уточнил:
— То есть?
— У Грега не было романа. «Против» говорит то, что его нашли мертвым рядом с другой женщиной. «За» — моя уверенность. Я поверю себе. И не отрекусь от него.
— Ясно, — откликнулся Фергюс, поднося свою кружку к губам и глядя на меня поверх нее. — Ну что ж, думаю, это правильно. Если это поможет тебе примириться с тем, что случилось, — значит, так и надо.
— Нет.
— Нет? — Фергюс нахмурился. — Может быть, объяснишь подробнее, Элли?
— Послушай, Фергюс, в момент смерти рядом с Грегом была другая женщина. Но у него с ней не было романа. Так почему же они оказались рядом? Вот в чем вопрос! Можно же найти и другие правдоподобные объяснения. Например, первое, что мне приходит в голову: она попросила подвезти ее.
Фергюс ненадолго задумался.
— Не хочу придираться, но, насколько нам известно, эта женщина занималась бизнесом. Так? Хочешь сказать, у бизнесменов теперь модно ловить попутки на обочинах? В Лондоне?
— Или она была просто деловой знакомой. Которую Грег предложил подвезти из вежливости.
— Пусть так.
— Ты веришь ему?
— Элли, его нет с нами, чтобы верить ему или не верить. Твой муж — мой лучший друг, человек, которого мы оба любили и по которому теперь отчаянно тоскуем, — умер. В том-то и суть, верно? И даже если ты убедишь себя, что он не спал с другой, Грег не воскреснет. Будешь продолжать в том же духе, рискуешь сойти с ума. Тебе все равно не узнать, что произошло на самом деле, — устало заключил он.
В который раз я услышала эти слова? Пора вести подсчет.
— Я верю ему, — сказала я. — Этого мне достаточно.
В воскресенье, обедая с Джо, Элисон и Бекки, их дочерью, я повторила то же самое, что сказала Фергюсу. Произнести эти слова в присутствии троих слушателей оказалось труднее. Они прозвучали напыщенно и чересчур напористо. Я увидела, как поникли плечи Джо, как он переглянулся с Элисон, прежде чем обратился ко мне:
— Милая, ты…
— Я все понимаю, — перебила я. — Ты скажешь, что мне все равно никогда не узнать всей правды, поэтому надо смириться с этой неопределенностью и жить дальше. И скорее всего, добавишь, что это и называется «скорбеть».
— Да. А еще скажу, что мы любим тебя и хотим помочь.
— Ты не поставишь чайник, Бекки? — негромко спросила Элисон.
— Проявлять тактичность вовсе незачем, Элисон, — улыбнулась я ей. — Для этого мы слишком давно и близко знакомы. Просто я подумала, что вы должны знать: Грег не был изменником.
— Хорошо.
— Было бы еще лучше, если бы кто-нибудь поверил мне.
Незнакомец стоял у меня на пороге, выглядывая из-за огромного деревянного кресла-качалки, которое держал в руках.
— Терри Лонг, — представился он. — Вот, принес вам кресло. — И он выжидательно уставился на меня.
— Но я не… — начала я.
— Вы обещали починить его для нас. Я звонил в начале сентября, и вы сказали, что возьметесь.
— Обстоятельства меняются, — возразила я. — Новую работу я не беру.
Его лицо омрачилось. Он поставил качалку.
